Константин Колчигин - Земля Ольховского. Возвращение. Книга третья Страница 41

— Как настроение у моей милой помощницы? — с улыбкой спросил я, чуть притормаживая рычагом левую гусеницу, чтобы обогнуть небольшую ледяную глыбу. — Аппетит не пострадал?

Девушка встряхнула своими замечательными пышными волосами, потом убрала рыжеватые роскошные локоны с лица сразу двумя руками (мне всё также очень нравилось этот её жест), уселась уже удобней и, наконец, улыбнулась мне.

— А я почти не испугалась… — поделилась она, оглядываясь по сторонам в поисках коробки с шоколадом. — Знала, что вы справитесь с любой ситуацией!

Я на секунду оставил управление гусеничной машиной, наклонился в сторону девушки и вытянул картонную коробку из-под её сиденья. Моя помощница тут же откинула крышку, выбрала пару плиток, одну молочного, а другую горького шоколада. Распечатав первую и сразу отломив хороший кусочек, она глянула на меня и открыла другую плитку.

— Будете, Николай Александрович, прямо из моих рук? — несколько даже неуверенно спросила девушка.

— Я, конечно, не такой галантный кавалер, как наш доктор… — невольно улыбнулся я. — Но шоколад из ваших пальчиков съем без колебаний!

— А доктор был согласен даже на гремучую змею! — чуть нервно рассмеялась девчонка, отламывая для меня кусочек плитки. — Вы куда более разборчивы, Николай Александрович!

Взяв лежащую в нише приборной доски рацию, я вызвал заместителя, опять притормаживая левую гусеницу — на этот раз пришлось объезжать целое нагромождение ледяных глыб.

— Иван Ильич, как там с водичкой — достаточно успели натопить? — как ни в чём не бывало спросил я и, выждав паузу, добавил. — Чего молчишь? Всё вроде бы обошлось!

— Да, обошлось, Николай Александрович… — с глубоким вздохом отозвался наконец Огнев. — Если бы не вы… даже думать не хочу. У наших мужиков рожи до сих пор белые, а зубами так и стучат… А водичка… Есть, конечно! Чай, что ли, на ходу поставить?

— Сделай одолжение, Иван Ильич! Я уж дорогу поровнее буду выбирать, а ты за печками приглядывай, чтобы пожар не устроить и не обварить ненароком кого, — со спокойной улыбкой (как хорошо всё же бывает, когда очередное опасное приключение позади!) поглядывая на свою спутницу, сказал я. — А мне с помощницей пусть Володя организует кофе и зальёт его в термос. Останавливаться пока не будем, поэтому закусывайте на ходу!

Поверхность ледника перед нами продолжала оставаться сравнительно ровной — лишь иногда приходилось огибать небольшие препятствия, но местность очень скоро (пока едва заметно) пошла на подъём. На нашей скорости это никак не сказалось — трактор всё также уверенно, с грохотом и лязганьем, тащил за собой весь наш многотонный груз, но я уже знал (руководствуясь дневниками золотоискателей), что скоро наступит время переключаться на низкие передачи, чтобы взять крутой склон верхнего края кальдеры. К исходу первого часа меня по рации вызвал Огнев и сообщил, что кофе для нас готов. Остановив трактор, я накинул куртку и выбрался наружу, где заметно похолодало: градусов до пяти-семи ниже нуля. Пройдя к последним саням, я поднял откидную заднюю стенку и принял из рук Володи сначала двухлитровый термос, а потом плотно закрытый крышкой котелок.

— Разогрели гусятину и овощи, — сообщил мне наш юнга. — А ещё сверху я положил для вас с Натой несколько лепёшек.

— Николай Александрович! — окликнул меня доктор, едва оторвавшись от хорошего кусочка гуся (для быстроты разогревали сразу по четвертинке тушки — как прежде они были сварены). — Теперь-то уж точно дальше всё без нападений будет?

— Не знаю, Олег Сергеевич, кто тут во льдах обитает, — усмехнулся я. — Будем надеяться, что справимся и с возможными снежными чудищами!

Козырев даже изменился в лице — сегодняшнее происшествие, стало последней каплей для его нервов и я понял, что для следующей экспедиции (если, конечно, такая состоится) мне придётся искать другого врача. Вернувшись к трактору, я открыл дверцу, передал котелок с термосом своей помощнице, помедлил немного, осматриваясь по сторонам, и лишь тогда поднялся в кабину. Продлевать остановку для уже запоздавшего обеда я не стал и, едва захлопнув двери, тронул нашу гусеничную машину с места. Впрочем, мы с Наташей совсем неплохо закусили на ходу — ледовый путь пока не представлял особой сложности, и я пока мог отвлечься на минуту-другую, чтобы взять из рук своей помощницы тарелку с овощами, гусиную ножку, кусочек лепёшки, а потом и кружку с кофе.

— Вам подать что-нибудь ещё, Николай Александрович? — спросила девушка, опять добираясь до коробки с шоколадом. — Может быть, добавить кофе?

— Да, пожалуйста, — отозвался я, уже более внимательно следя за дорогой — подьём становился всё ощутимей. — Сегодня нам опять предстоит долгий путь.

— А я уже почти сплю, — с улыбкой пожаловалась моя собеседница, подавая мне вторую кружку кофе. — В таком тепле и после хорошей еды…

Минут через десять девушка и вправду задремала, очень удобно расположившись на своём сиденье-ложе — трактор всё также лишь плавно покачивался на неровностях снегового рельефа, а шум в звукоизолирующей кабине был вполне умеренным. Временами поглядывая на свою спящую спутницу, я думал о том, что, сколько ни откладывай вопрос о наших с ней дальнейших отношениях, но рано или поздно мне всё равно придётся принять окончательное решение, и самым крайним сроком для этого станет возвращение «Странника» в порт приписки. Крутизна склона продолжала нарастать, и через полчаса я переключился на третью передачу, а ещё через час — на первую, и мы теперь тащились со скоростью самого неторопливого пешехода, но я опасался, что со временем и этого станет недостаточно, и очень жалел, что на тракторе не был установлен ходоуменьшитель и дополнительный реверс-редуктор. Особое опасение у меня вызывали вынужденные манёвры, когда приходилось объезжать очередное препятствие или просто выбирать наиболее удобный путь на ледовом склоне. Всё же подъём из кальдеры продолжал оставаться достаточно пологим в сравнении с тем, что мы в своё время одолели при переходе хребта Северного, и, если бы не наш многотонный санный поезд, трактор взял бы его без каких-либо проблем. Наконец произошло то, чего я давно уже ждал и опасался — первая пробуксовка гусениц при очередном (совсем даже незначительном) повороте для объезда нескольких ледяных глыб. Почти сразу звенья «взяли» ледовую дорогу, и мы без промедления тронулись дальше, но очередная пробуксовка не заставила себя ждать — произошла уже через несколько минут, и мне даже пришлось на этот раз чуть притормозить левую гусеницу, чтобы сдвинуть с места весь тяжкий груз. Дергания машины из стороны в сторону разбудили мою спутницу — девушка приподнялась, села и обеспокоенно посмотрела на меня. Что-то говорить по поводу происходящего я не стал — был очень занят управлением трактора в сложных условиях и, лишь представив, как ведёт себя наш бедолага-доктор с его вконец измотанными нервами, невольно улыбнулся, а потом взялся за рацию.

— Иван Ильич! — сказал я откликнувшемуся на мой вызов заместителю. — У нас тут временные трудности — ты там проследи, чтобы паники не было.

— Да они спят все, Николай Александрович, — вполголоса сообщил мне Огнев.

— Один я вот только сижу да чайком балуюсь…

Ну что же… это было даже к лучшему — никаких лишних переживаний для моих усталых подчинённых, и можно было смело продолжать воевать со склоном, не опасаясь, что у кого-нибудь не выдержат нервы, и он выскочит из саней на ходу… В течение последующих двух с лишним часов мы продвигались со скоростью около километра в час — постоянно приходилось пользоваться планетарными тормозами (как, впрочем и педалями), чтобы сдвигать с места буксующую гусеничную машину. Наташа, не отвлекая меня разговорами, терпеливо сидела рядом и лишь однажды налила себе кружку кофе и взяла очередную плитку шоколада, а потом глянула на меня, но предложить не решилась…

Подъём кончился неожиданно: трактор с грохотом и лязганьем (на первой передаче) тяжело перевалился через ледяной гребень — очередное, весьма характерное для местного рельефа, «волновое» образование, но вместо некоторого до сих пор всегда следующего за ним выравнивания склона, мы вдруг увидели прямо перед собой красное, низко стоящее солнце, и только потом разглядели неширокое, весьма протяжённое ущелье с высоченными скалистыми стенами и сравнительно ровным, покрытым свежим снегом дном.

IV

Лишь только трактор вытянул за собой наверх весь наш санный поезд (без пробуксовки гусениц опять не обошлось, когда очередные сани переваливали ледяной гребень), я сделал короткую остановку на пять-семь минут, не собираясь, конечно, глушить дизель. Приоткрыв дверцу, я выглянул наружу, осторожно вдыхая морозный воздух: здесь было градусов пятнадцать — семнадцать ниже нуля, а потом, захватив куртку и шапочку, выбрался наружу, сказав своей помощнице, чтобы при выходе также одевалась потеплее. Мои люди уже выпустили собак, и теперь сами, разминая ноги, прохаживались вдоль саней.