Владимир Березин - Путевые знаки Страница 44

Заночевав прямо в пустынном здании завода, я нашёл бомбоубежище и обнаружил, что его дверь открывается стандартным кодом. Давным-давно несколько наших станций договорились, что на механических замках будет выставлен один и тот же код, чтобы застигнутый опасностью человек из экспедиций наверх мог вернуться не через свою станцию, а через дружественную.

Это никому не пригодилось, участники обеих экспедиций сгинули без следа, но код из моей головы случайно не выветрился. А забудь я его, не беда. В гроссбухе Математика, книге тайн нашей подземки, я нашёл и его, этот код, и многие другие любопытные цифры.

И вот я ступил на длинную лестницу, сразу обдавшую меня знакомым запахом подземелья. Это был свой, московский запах, не похожий на запахи питерского метро. Ещё долго я блуждал по коридорам, шёл мимо дверей, за которыми, несомненно, были люди, потому что оттуда слышались шорохи и постукивания. Явно дозорные за ними бежали к глазкам, чтобы посмотреть, кто это там бредёт по зоне отчуждения.

В какой-то момент, когда я упёрся в очередную гермодверь, рядом ожил интерком и довольно хамски спросил у меня, что я за чудак. Весьма странный вопрос со стороны маленькой железной решётки в стене. Но я честно ответил:

– Электромонтажные работы, станция «Сокол».

При этом я ни хрена не врал, я даже не назвал себя электриком, потому что электриком я был в прежней жизни. Вовсе я не был уверен, что сейчас являюсь электриком.

За дверью совещались. Сразу было понятно, что там совещаются.

– Позвать лётчика? – спросил кто-то.

«Хе-хе, вот ещё один лётчик, прямо под боком. Только этого мне и не хватало», – подумал я, но за дверью нажали на что-то с ощутимым скрежетом и открыли мне вход в узкий обходной коридор.

Я прошёл по нему, попал в нужный тоннель и двинулся к границе «Сокола».

XV

Великая свиная битва

– А мне безразлично, просил бы ты али нет, я по пятницам не подаю. – Жеглов снова ударил, но на этот раз довольно сильно, и бил он поперек стола с левой руки и, вкатив крученый шар, довольно засмеялся: – Очень глубоко смири свою душу, ибо будущее человека тлен…

Я прошёл посты, воспользовавшись старым известным паролем. Меня не постигла участь подчинённых Математика, по которым сразу врезали из автоматов. Чувствовалось, что всюду какой-то новый порядок. А присмотревшись, я увидел глазки телекамер – меня пасли метров сто, пока я шёл по тоннелю.

Начальник на «Соколе» был прежний. Правильный был начальник, да и кто мог сменить Бутова? Не было такого человека.

Когда меня провели к нему, я понял, что он меня не узнаёт. Ну да, я облысел и потерял вес, иссох, но не так уж сильно постарел. Однако как-то это всё сработало вместе: и облысение, и то, что я стал худ, но ещё я понял, что меня не узнают оттого, что у меня другой цвет лица, – я загорел. Загоревшей кожи тут быть не могло, и я в их глазах был не про сто чужаком, а уродом. Меня не узнавали, принимая за жителя верхнего мира, и обращались со мной как с мертвецом, случайно вышедшим из царства мёртвых. Правда, несколько раз меня приняли за Владимира Павловича. И я понимал, почему: фуражка и китель делали своё дело. Их помнили, а людей, год назад исчезнувших со станции, – нет. Одним словом, я был не я, и положение моё было сомнительно. Я был не очень опасен, но вместе с тем неприятен. Я нарушал стройную картину мира.

И всё потому, что сообщил им, что там, наверху, есть жизнь не хуже их собственной. Пожалуй, и без меня все догадывались, что люди наверху есть, должны быть, но, когда приходит свидетель, всем становится неприятно оттого, что теперь новость нужно встроить в свою жизнь.

Но и начальник «Сокола» меня удивил, поведав слух о том, что где-то на Юго-Западе поймали позывные Петербурга. Однако это были только слухи, а со мной были несколько терабайт информации о маршруте, карты и главное – личный опыт. Бутов, и это было видно по его лицу, понимал, что к нему в руки попало сокровище и надо решить, как им распорядиться. Промолчать и постараться выдоить из меня всё самому или раззвонить про моё появление дальше по цепочке людям ганзы и прочим заинтересованным персонажам вплоть до мифических начальников Математика из Изумрудного города.

В любом случае я понял, что, во-первых, начальник станции будет беречь меня как зеницу ока, и, во-вторых, никто не понимает, что я тот ремонтник электрооборудования, которого они знали всегда. Да и то правда, я был электриком в прежней жизни. А теперь жизнь была другая. В этой новой жизни я уже был совсем другим человеком.

Потом начальник «Сокола» сказал, что мы замирились с войковскими и инженерами с «Алмаза». Это был уже не худой мир, а полноценное братание. К удивлению Бутова, инженеры из-за стенки довольно много знали и о нём, и обо всех нас. Даже про меня у него спрашивал кто-то из войковских начальников.

После разговора с Бутовым я вышел на перрон и увидел обычную суету: по путям сновали тележки с готовой продукцией, приехали какие-то люди с «Динамо» за свиными шкурами. Пронесли мимо меня какие-то тюки, проехал мимо дребезжащий колёсный поддон с консервными банками. И тут меня будто ударило током!

Мимо прошла какая-то женщина, очень похожая на Катю. Это была она! Я даже дёрнулся, как от удара током, и было понятно, что она не узнавала меня. Чёрт, она не узнавала меня, а я не знал, как поступить.

И я, сначала сделав к ней шаг, отступил к колоннам.

Спать мне предстояло в общежитии свинарей. Перед тем как пойти туда, я по старой памяти заглянул на ферму. Человек двенадцать свиноводов, стоя между своими подопечными, о чём-то спорили. Они что-то орали в двенадцать глоток, и я, вспомнив сказанные когда-то Владимиром Павловичем слова, поразился тому, как все они были похожи на своих питомцев. Теперь мне стало совершенно ясно, что со свиньями что-то не то. Я переводил взгляд от свиней к свинарям, от свинарей к свиньям, снова и снова всматриваясь в глаза тех и других, и мне казалось, что уже непонятно, кто есть кто.

Поутру, когда я пил всё тот же синтетический чай (он ничуть не изменился за год), свинари начали меня задирать. Они задирали не прежнего электрика, а незнакомца, свалившегося им на голову. Причём в остальном они угадали всё точно. Они знали откуда-то, что я ищу женщину, они знали, что я жил в другом городе и пришёл оттуда, и что ходил туда и обратно. Я им этого не говорил, это-то я помнил точно.

Тут начнёшь верить в то, что они связаны с коллективным разумом свиней и следуют их указаниям. У меня давно были подозрения, что с этими свиньями не так всё просто и не так всё просто со свинарями, да это всё были догадки и мысли несвоевременные.

Назревала реальная драка. Свинарям было наплевать на мою ценность, мой опыт и вообще на моё прошлое. Они решили меня бить, причём не просто бить, а забить до смерти. Перемена их настроения хоть и была непонятна, но ощущалась как очевидная прямая угроза.

Для начала один из них стал рассказывать, что всё время, пока меня не было, он пользовал «мою женщину», другой стал громко рассуждать, сколько с меня можно срезать сала. В какой-то момент мне стало понятно, что это будет не просто драка, а битва насмерть. Кто-то велел меня убрать, как ненужную или даже вредную деталь подземной жизни. Но сейчас ещё можно переиграть этого кого-то, а второго шанса у этой неизвестной мне силы не будет.

И вот первый из свинарей ударил меня сзади, но я развернулся на пятке и всё-таки достал его ногой в голову. Произошла безобразная драка, в ходе которой я вдруг испытал абсолютную радость.

Я захватил кулак одного из противников, заломил запястье и резко ударил его пальцами в глаза. Кажется, он не вскрикнул, а хрюкнул, и это вызвало у меня едва сдерживаемое веселье. Нет, я сильно переменился, и жестокость стала частью моего сознания.

Теперь я двигался как машина, и жалости не было во мне, потому что я решил, что дерусь не с ними, туповатыми и по-своему симпатичными мне людьми, а с интеллектом, что ими управляет. Не важно, человеческий это интеллект или стадо свиней вселилось в этих моих бывших товарищей. С бесами я дрался, а не с людьми. Впрочем, уже не жалея ни тех, ни других.

Однако во время этой битвы я вёл со свинарями странный беззвучный разговор, как бы проговаривая его про себя: «Ну вот, с-суки, свинопасы богоравные, теперь я объясню, почему вы влетели. Вы, я знаю это, наверняка влетели. – Я несколько раз прокатал это слово на языке. – Вы не правы. Вы не правы, потому что подошли ко мне, старичку, и сразу меня ударили по носу».

Я видал драки в своём детстве. Из-за того, что это были детские драки, они были не менее жестоки. В то время ночью или вечером шпана подходила медленно и сначала спрашивала-утверждала: «Дай денежки». И ты мог объяснить шпане, что ты одной с ними крови или то, что сукровица и юшка из носу ожидают шпану, цена не стоят денег, а деньги не стоят крови. Но вы, свиньи, этого не сделали. Свиньи, жрущие всё без разбора.