Василий Головачев - Смерш-2 Страница 47

— Адью, — Матвей похлопал Залупыйченко по щеке, — живи, хиляк. Спасибо за сведения. Не советую распространяться о нашей встрече, и подругу свою боевую предупреди. И прими совет: уходи из этой команды. «Чистилище» дважды не предупреждает своих клиентов. Понял?

— Уйди… с-своло… — прохрипел Шурик.

Матвей рассмеялся и аккуратно закрыл за собой дверь. Через десять минут он сидел в машине. Снял камуфляж, переоделся. Проговорил сквозь зубы:

— Геращинский Евгений Яковлевич… Банкир, значит. Ну, Банкир, погоди!

Синельников вернулся от начальника МУРа в мрачном расположении духа. Вызвал начальника службы обеспечения и кругами пошел по кабинету, посасывая вместо сигареты мятную лепешку; габариты и вес его во многом объяснялись тем, что год назад он бросил курить.

Полковник Глеб Максимович Музыка, флегматичный и немногословный, как всегда, появился не один — с молодым человеком приятной наружности, в котором Синельников с удивлением узнал Николая Зинченко, заместителя начальника ГУБО.

— Какими судьбами? — поинтересовался он, пожимая сухую, жесткую руку Зинченко. — ГУБО перешло на ловлю уголовников?

— Судьба у нас одна, — сдержанно улыбнулся Зинченко. — Вернее, злая мачеха — война с преступниками, хотя ловим мы, конечно, не один и тот же контингент. Ваше начальство еще не сообщило вам новость?

— Новостями оно радует ежечасно. О чем речь?

— О чистке органов. Кабинет министров готовит указ о регулировании численности спецслужб и увольнении всех не соответствующих своей должности. Для чего создаются специальные комиссии.

— Плодим чиновников… Нет, этого я еще не знал. Зато получил приказ выйти на «Чистилище» за три-четыре дня. «Фискалы» вроде бы опередили нас в части розыска «чистильщиков» из числа уволенных, а мы топчемся на месте. В общем, кровь из носу, чтоб был результат!

— Обычная формула бусидо.

— Как?

— Бусидо — самурайский кодекс чести. Не изжили мы, выходит, понятия «честь мундира» в худшем его смысле, если для его соблюдения требуется «кровь из носу».

— Если бы только из носу. С чем прибыли, коллега?

— Предлагаю обмен информацией. Мы вышли на круг лиц, подозреваемых в контактах с «Чистилищем».

— Надо же, какое совпадение: у нас есть список подозреваемых. Хотя я и не верю в какой-то особенный успех. Все эти люди — рядовые исполнители и вряд ли знают кого-нибудь из руководства «Стопкрима», в лучшем случае непосредственного руководителя, а то и просто приятелей по группе. «Фискалы» начали работать с подобным контингентом раньше нас.

Зинченко кивнул:

— Знаю, и результат налицо: задержали некоего Козлихина, который дал показания.

— Что же он сообщил? — вяло поинтересовался Музыка.

— К нему применили «третью степень» с аппаратным воздействием на психику.

— «Глушак», что ли?

— Суггестор «удав». И он сообщил о сотрудниках, с которыми контактировал в оперативной тройке.

— И все?

Зинченко поразмышлял о чем-то и снова кивнул.

— Панов под давлением сверху подписал секретный приказ уничтожать «чистильщиков» без суда и следствия. Якобы как меру чрезвычайного положения.

— То есть «пленных не брать». — Глеб Максимович хмыкнул. — Круто! Как в военное время. Только пустое это.

— Такой же приказ издал и ваш начальник.

— Не может быть!

— Я только что слышал переговоры своего шефа с вашим Иваном Кузьмичом. «Стопкрим», вероятно, наступил кое-кому на мозоль.

— Краснорыжину, кому же еще. Впрочем, это не наше дело. Давайте обсудим, что имеем. Мое мнение: с «чистильщиками» воевать не стоит, с ними надо устроить контакт и склонить к сотрудничеству на законных основаниях.

— Наш человек готовит для этого почву и уже внедрился в «Чистилище».

— Вот как? Кто же это?

Заместитель начальника ГУБО приложил палец к губам:

— Коллеги, о дьявольщине ни слова! А если серьезно, вопрос ваш из ряда риторически-провокационных. Этот человек великолепный профессионал, работает один, имеет допуск ко всем спецсетям, способен на все и очень опасен. Очень! Я встречался с ним трижды, и у меня сложилось впечатление, что он видит меня насквозь и в любой момент может стереть меня в порошок, хотя я и в силах за себя постоять.

Зинченко с легкой усмешкой передернул плечами:

— Такого лучше держать в друзьях, потому что враги его, как мне кажется, долго не живут.

— Я не знал, что у «губошле…», пардон, что у вас есть агенты такого класса. — Глеб Максимович смотрел на Зинченко с тяжелым любопытством во взгляде, и тот, поколебавшись, добавил:

— А он не наш, мы взяли его взаймы…

На новой квартире, расположенной недалеко от метро «Речной вокзал», стоял такой же компьютер, что и на старой, принадлежавшей ВКР. Матвей был очень рад этому обстоятельству, потому что не привык обходиться без анализа и предварительного расчета операций.

Квартира была двухкомнатной, с большой прихожей, и обставлялась, наверное, в те времена, когда австрийские гарнитуры «Карл и корона» еще можно было заказать. Впрочем, Матвей мало обращал внимания на качество жилья, хотя пожить в роскоши было приятно.

Первым делом он оценил расположение дома — с трех сторон жилые многоэтажки, с четвертой — стройка, лес и река. Оценил и местоположение квартиры — угловая на пятом этаже. Дом строился из кирпича по индивидуальному проекту, и каждая квартира имела отдельный коридор, которые звездой сходились к лифту. Лоджии квартир не соединялись, но в случае нужды человек тренированный мог без труда перепрыгнуть на соседнюю. Неизвестно, кто был последним жильцом этой секретной явочной квартиры, но надо отдать ему должное: содержал он ее в идеальном порядке.

После похода к Залупыйченко Матвей сутки не выходил из дома. Отдыхал, работал с компьютером, составлял план оперативных мероприятий и выуживал по крохам информацию, проходившую по компьютерным сетям спецслужб. В конце концов он добился максимальной осведомленности для своего положения нелегала, выяснил немало любопытных фактов из жизни Банкира — Евгения Яковлевича Геращинского, вице-президента Центробанка, а также начальника Управления «Т» Федеральной службы контрразведки генерала Ельшина Генриха Герхардовича, который его почему-то интересовал. И решил действовать. Сведения, полученные от генерала Дикого, особенно о разработках психоделического оружия, требовали рискованных, но точно рассчитанных шагов. Мучили его только два вопроса: почему прекратились эзотерические сны и где Кристина? Успела ли она уехать?

Ради любопытства Матвей включил телевизор и тут же выключил: по всем каналам гнали идиотскую отечественную рекламу, от которой хотелось плакать и смеяться одновременно. Решение наконец-то созрело окончательно: для дальнейшего успешного завершения задуманного требовалась встреча с Горшиным. Матвей переоделся в потертый серый пиджак и старые брюки, благо гардероб в новой квартире позволял менять одежду чуть ли не каждый день, надел парик, подгримировался и превратился в пожилого, согбенного недугом пенсионера.

Лифтом он не пользовался, предпочитая спускаться и подниматься пешком, и, минуя третий этаж, стал свидетелем пикантной сцены. Дверь одной из квартир открылась, из проема выпал голый мужик, толстый, красный, потный, за ним выскочила тоже голая грудастая девица с распущенными волосами, вся в синяках и царапинах, затем вылетела его одежда, и разъяренный женский голос провизжал: «Чтоб ноги твоей больше не было, б… проклятый!» — и дверь захлопнулась.

Оторопевший было Матвей засмеялся, перекрестился — по всем приметам, его ждала удача — и едва удержался от того, чтобы не помчаться вниз, перепрыгивая через три-четыре ступеньки.

Память у него была идеальная, и уже через час, не блуждая, он подъехал прямо к дому Тараса Горшина. Оставил машину у забора, не глядя на часы, определил время — десять двадцать пять — и минут десять прогуливался по берегу расположенного неподалеку пруда, поглядывая на воду. Кто-то следил за ним, лениво, добродушно, словно за букашкой, в любой момент, однако, готовый пустить в ход клыки и когти, и Матвей сам себе кивнул, обобщив впечатления: Горшин, судя по всему, дома.

Так оно и было.

— Проходи. — Тарас открыл дверь и посторонился, пропуская Матвея, ничуть не удивившись, когда тот позвонил. — Что так долго гулял вокруг?

Матвей вошел и остолбенел.

Перед ним был громадный ледяной грот, сверкающий огнями и радужными искрами. В их ослепительном свете все предметы приобретали причудливые очертания. Над гротом зияла бездонная черная пропасть космоса, утыканная алмазными иглами звезд.

— Не стой на пороге, — прилетел издалека знакомый голос. Матвею показалось, что это сталагмит ожил и говорит с ним. От его немыслимой формы буквально рябило в глазах.