Целитель - Роман Романович Страница 23

Даже готовка ему настроения не вернула.

— Я дрался, — ответил он после паузы.

— Это я заметил. Тебя побили? Сделали больно? Ты проиграл?

— Не в этом дело, — ответил он и голову в плечи вжал, будто спрятаться хотел.

— Если не хочешь рассказывать, то ладно.

— Не хочу.

— Хм... И всё же?

Петр бросил на меня раздраженный взгляд. Я обезоруживающе улыбнулся. Любопытно же, чего он себя так накрутил. Проблемы у нас какие, черепки всей толпой бить придут или ещё что.

— Я бабушке обещал перестать драться, — сказал Петр, отвернувшись и начав беспокойно картошечку мешать. — А тут понял, что ты меня почистить можешь, ну и… — вжал он голову в плечи.

И понял, что раз почистят, то и оторваться как следует можно.

— А твоя бабушка была против, потому что ты грязного Масла в себя много принимал?

— В том числе. Она на старости лет уже не могла меня очищать нормально. А к другим не набегаешься.

— Получается, моё появление решило дилемму?

— Нет, — резко мотнул он головой. — Она просила, чтобы я мирной жизнью жил.

— А по лицу получать просила?

— Что? — повернулся он ко мне.

— Насколько я помню, ты просто на рынок пришёл. Мне помочь одежду купить. Черепки первые наехали. За что и получили. Вот и спрашиваю, бабушка твоя хотела, чтобы ты по лицу получал? Потому что, если не хотела и ты защищался, не вижу проблемы. Мир несправедлив, и иногда надо дать в морду, чтобы сделать его чуточку лучше.

Петр посмотрел на меня удивленно. Хрюкнул, подавившись смешком. К картошке вернулся. Больше он по теме ничего не сказал, я тоже не спрашивал. Главное, что он перестал себя накручивать.

А что касается моих слов, говорил я не как целитель. Как целитель как раз понимаю его бабушку. Не буду говорить про родственные чувства, у меня ни детей, ни тем более внуков не было. А вот если ты кого-то лечишь, здоровье ему правишь, а он потом в силу своих низменных качеств это здоровье гробит, то да. Как минимум — обидно. Как максимум — хочется дать по шее.

Как воин в прошлом, я тоже Петру ничего хорошего сказать не мог. Не бояться, проявлять стойкость, смело встречать опасность — это важно для воина, но это малая часть пути. Высшая точка — быть Защитником, служить высшим идеалам.

Драка в подворотне с подростками на высшие идеалы никак не тянула.

Как сирота уже в этой жизни, в чужом теле и чужом мире, который всякое повидал, в том числе многолетнюю травлю Олега со стороны других детей, я понимал Петра.

С волками жить, по волчьи выть.

Это не значит, что с этим надо смириться и самому других задирать. Но давать отпор, когда на тебя нападают, — вполне нормально. Что я до парня и попытался донести. А то мне не понравилась его мрачность.

* * *

На следующий день меня ждал сюрприз. Пришли мы минут на десять раньше. Я весь в новом. Не сказать, что одежда была на порядок лучше, чем я до этого носил, но новая и свежая, а это уже много.

Как в ресторан зашли, так Борис Дмитриевич сразу и встретил. Сегодня Петр не через задний двор заходил, а через центральный вход. Но почему так, я не догадался.

— Пришли? — окинул он нас взглядом. — Это хорошо. Ты садись, Олег, — указал он на стол и убежал.

— Что происходит? — спросил Петра.

— Принимать будут, — ответил он и улыбнулся.

Не прошло и десяти секунд, как дядя Боря вместе с другими поварами вышел. Там и официантки наши были. Они обычно позже приходили, а сегодня совсем рано явились, получается.

— Ну что, будем принимать нашего новенького, Олега, — сказал Борис Дмитриевич. — Неделю продержался, молодец.

Я несколько удивился такому заявлению. Вроде уже приняли на работу. А потом дошло, что сегодня — другое. На стол закуски выставили. Мужчины представлялись и руку мне пожимали. Замечу, что до этого, разумеется, с другими работниками я общался. И даже имена их знал. Но сами они не представлялись. Общение к чисто рабочим моментам сводилось. Да и смотрели на меня как на пустое место. Сейчас же совсем иначе было. Вполне дружелюбно отнеслись. Считай, познакомились. Да и девушки куда приветливее смотрели. Интереса я в их глазах как к мужчине так и не заметил, но обычная открытость — да, случилась.

Через двадцать минут Борис Дмитриевич посиделки свернул, и начался обычный рабочий день.

Я потом, вечером, у Петра спросил, что это было.

— Так это, — ответил он, пока топали домой. — На твоей должности долго не задерживаются. Иногда приходят, но быстро пропадают. Никто тарелки мыть не хочет.

— Так и я всего неделю работаю. Рано выводы делать, — не понял я смысла.

— Большинство и неделю не держатся. А ты парень работящий. Не ноешь. Делаешь так, как скажут. Не мешаешься. Пусть и самая простая должность у тебя, черновая, но и эту работу кому-то делать надо. А ты её делаешь хорошо. Неделю продержался — значит, не временный работник. Поэтому и приняли как своего.

На это я хмыкнул про себя. Странные у них заморочки, да и ладно.

Ни я, ни Петр тогда ещё не знали, что работать мне в ресторане всего ничего осталось.

* * *

Жизнь, как ни странно, налаживалась.

К работе я привык, и та не вызывала проблем. В коллективе со всем поближе познакомился. Старался наладить контакт. Репутация старательного работника меня более чем устраивала. Ресторан-то недалеко от лечебницы находился. Сюда и целители заглядывали. Видел, как Борис Дмитриевич с ними общается. Он на самом деле много с кем контактировал. Лично выходил поздороваться, спросить, всё ли нравится, парой слов перекинуться.

Очевидно, связей у него хватает. Вот и получается, что у Петра выходы на лечебницу должны быть. У Дмитрия Борисовича тоже. Надо хотя бы месяца три отработать, зарекомендовать себя, отблагодарить работой за то, что, считай, приютили и закрепиться в столице дали. А дальше просить ходатайствовать.

Обязанности, кстати, мои расширились. Стали выпускать из кухни, показываться гостями разрешили. Ничего такого не делал. Грязную посуду со столиков забирал, когда гости уходили. Порядок наводил, стулья по местам расставлял.

Отдельно