Цирк - Анастасия Антоновна Носова Страница 45

– Мам, я поиграю в приставку?

Он хлопал глазами, как делал в четыре года, когда разрисовал все обои в квартире красками. Как будто не его только что забирали из милиции. Как будто не его семье придется компенсировать владельцу «жигулей» украденный бензин и сломанный люк бензобака.

– Ты поиграешь в школу. – И она кивнула на стопку учебников на полках. – Собирайся.

Лена проследила, чтобы Влад вошел на территорию школы – так было надежнее. У школьного забора она выудила из кармана записку, сложенную вдвое, и отдала ее Владу:

– Передашь завучу.

Влад кивнул и понуро поплелся к школьным дверям. Лена побежала на остановку – трамвайное депо уже проснулось: трещали звонки, стучали колеса, хлопали двери. Улица Азина заполнялась людьми, в трамвае было не протолкнуться.

У цирка Лена остановилась. Купол и вывеску над ним накрывало вездесущим снегом. Лена снова увидела перед входом худую фигурку, распластанную на плитах: куртка расстегнута, зеленый шарф размотан, волосы разметаны. Где-то вдалеке послышалась сирена. Лена тряхнула головой, и видение исчезло. Теперь они никогда не избавятся от этого. Они запомнят это падение на всю жизнь и на несколько поколений вперед. Лена вошла в цирк и направилась к служебным дверям. Бесконечные коридоры цирка длились и не кончались – казалось, можно ходить по кругу и никогда из него не вырваться. Лена прошла третью часть круга, прежде чем найти металлическую дверь с надписью «Служебный вход».

За дверью ее накрыл шум, все куда-то бежали, что-то тащили. Мимо прошествовали длинные ходули, и Лена даже побоялась поднять голову: так высоко над землей парили ботинки артиста.

– Саныч! – На пути у Лены вырос клоун, он кричал, краснея и заталкивая в свой берет длинные толстые кисточки, которые явно в него не помещались и все же исчезали внутри по одной. – Заряди мне мольберт, Саныч! Репризу надо пройти!

Лена шла дальше, и каждый следующий встречный артист казался ей чудне́е предыдущего. Иллюзионист играл в карты с цирковым пуделем – они разложили колоду на тумбе, которая стояла перед огромным вольером с тигром. Тигр внимательно наблюдал за игрой. Гимнасты в сверкающих комбинезонах обступили игроков и делали ставки, ругаясь и споря. В дальнем углу у самого занавеса парень в белом беззвучно ссорился с девушкой в костюме Коломбины. Она поджимала губы и жестами объясняла ему, почему он неправ. Парень хмурился и тоже лениво перебирал пальцами слова языка глухонемых.

Погас свет; ухнув, засмеялся клоун. Лена отвернулась от Коломбины и мальчика в белом. К ее ногам подкатилась кисточка, ударилась о сапог, и Лена наклонилась ее поднять, а когда снова выпрямилась, то ни тигра, ни пуделя, ни артистов вокруг не было. В конце коридора стоял Огарев, он поманил ее за собой, и Лена, поправив сумку на плече, шагнула в темноту.

– Где Оля? – крикнула Лена вслед Огареву, вечное эхо цирка разнесло ее голос по зрительному залу, закольцевало в нескончаемом фойе и выплюнуло Огареву в лицо.

– Пойдемте. – Огарев пожал плечами, открывая Лене очередную дверь. – Только она не станет с вами разговаривать.

– Я лучше вас знаю, – буркнула Лена. – Станет.

Огарев приподнял руки в знак полного поражения и протиснулся в каморку Сан Саныча вслед за Леной.

– Доча! – по-учительски шикнула Лена и тут же замолкла, испугалась собственного голоса, шагнула к Оле, которая сидела в кресле среди склянок, горшков и декантеров.

Лена не пошла дальше, замерла в проходе, боясь нарушить Олин покой. Из-за двери с номером «13» высунулся Сан Саныч и едва заметно Лене кивнул.

– Мам, я домой не поеду, – прошептала Оля.

Лена сделала еще один шаг к дочери. Сан Саныч с Огаревым смотрели на Олю, не моргая.

– Тебе придется. – Сан Саныч помахал отверткой перед Олиным лицом (за дверь он выходил подтягивать петли). – Тебе нет восемнадцати.

– Ему тоже не было, – кивнула Оля на Огарева, – когда он на гастроли один ездил.

Лена беспомощно что-то забормотала, достала из кармана пальто платок, спрятала назад, тут же вытащила снова и переглянулась с Огаревым и Сан Санычем.

– Вы запрещаете мне жонглировать, а Владу и Артёму все можно! – Голос Оли срывался. – Вы ходите за мной по пятам: Оля то, Оля се! Папа со своей гречкой и котлетами каждый день пристает. Олю замуж никто не возьмет, Олю замуж никто не возьмет. А я замуж и не пойду, я как дедушка хочу быть…

Лена вздрагивала от каждого слова, они словно падали ей на голову – вместе со штукатуркой, захлопнувшейся за мужем дверью, разговорами в отделении и распиской, которую она писала, запивая слезы водой (мальчик в дежурной части сжалился и принес). Она зажмурилась и дернула платочек, он надорвался с краю, ткань треснула и поставила точку в Олином монологе.

– Оля, они тебя у нас отберут… – прошептала Лена. – Ты понимаешь, отберут? Тебе нет восемнадцати, и жить ты должна дома…

– Не отберут, – ответила Оля, она наконец-то оглянулась и посмотрела на мать. – Если вы с папой дадите мне жить спокойно. Я буду жить дома, обещаю. Только разрешите мне цирк.

Глава 5

Карты знают лучше

Декабрь 1994 года

Волгоградская область, Камышин

Огарев приехал в Камышин на утренней электричке. Вагон дребезжал и дергался так, что на Огарева несколько раз заваливался спящий напротив мужик. Огарев выходил в тамбур, брезгливо отряхивал куртку: от мужика пахло прокисшим молоком и нафталином.

– Петровна, – протянул Огарев, заходя в избу к Элле. – Принимай гостей.

Элла хмыкнула и указала Огареву на вешалку. Он стянул с плеч куртку, над которой все еще витал шлейф нафталинового запаха, и шагнул в ковровое царство Эллы. Ковры совсем не поменялись с тех пор, как он был здесь в последний раз. Перед глазами мелькнул мальчик с простреленной головой, послышался женский крик, и все стихло, как только Огарев оторвал взгляд от очередного ковра и посмотрел на Эллу. Она стояла перед ним, в руках у нее веселым огоньком играл огарок, оплывший почти до самого подсвечника. Ее ладонь светилась золотом огня и казалась полупрозрачной.

– Пришел-таки?

– Сан Саныч заставил, – пожал плечами Огарев, разглядывая потолок.

В полутьме было непонятно, есть ли ковер и на потолке или все же хоть одна поверхность в квартире Эллы лишена ворса и персидских узоров.

– Он бы не заставил, если бы ты не захотел, – проворчала Элла и поманила его за собой.

На кухне витал запах молочного улуна, сливочный, как сладкая помадка, и Элла принялась готовить чай. Чайник засвистел, Элла крутанула выключатель газа на доисторической плите. Ловко приподняв чайник за расшатанную