Геннадий Ерофеев - Касторка

Геннадий Ерофеев

Касторка

Ольгерт Васильев отворил дверь и вступил в кабинет Гарольда Борисовича Смершева, которого Исполнители зачастую звали просто Шефом – вот так, с прописной буквы.

– Шилды-шивалды, Шеф! – приветствовал он начальника на арго Исполнителей, что являлось одной из немногих его привилегий.

– Шилды-шивалды, дружок! – Шеф окинул Ольгерта придирчивым взглядом и полуобернулся к окну. – Полагаю, видок тебе нравится?

За огромным, почти во весь простенок, окном на чёрном домино Вселенной безмолвно горели звезды. Пространство, грандиозное и щемяще прекрасное, пробуждало в душе самые высокие чувства и в то же время ужасало неизрекаемыми размерами и вечным молчанием.

– Нет ничего прекраснее картины звёздного неба, – объявил Ольгерт с наигранным пафосом.

Шеф медленно вернулся в исходное положение и вновь изучающе воззрился на подчинённого. Он совершенно спокойно восседал спиной к окну. Говорят, человек инстинктивно старается расположиться в помещении так, чтобы видеть дверь. Ну а если у него с одной стороны дверь, а с другой – сама Вселенная? Нелегкий выбор, не правда ли? А вот Шеф, похоже, давно сделал его и сейчас показывал Вселенной спину.

– Нет ничего прекраснее нашей работы, – желчно усмехнулся он, протягивая полиартритные пальцы к сигаретнице. – Садись, чемпион среди ёрников, рекордсмен среди фигляров!

Ольгерт был некурящим и не одобрял курение. Разогнав ладонью канцерогенный туман, он спросил:

– Не понимаю, как можно восседать спиной к Вселенной?

На какое-то время Смершев перестал быть Шефом и превратился в обыкновенного человека – уставшего от жизни и вдобавок больного. В его мутноватых серых глазах промелькнуло нечто потустороннее. Полуприкрыв их отяжелевшими от груза ответственности и прожитых лет веждами, он продекламировал в пространство:

Всё бытие и сущее согласноВ великой, непрестанной тишине.Смотри туда участно, безучастно, —Мне всё равно – Вселенная во мне…

Ольгерт – не лыком шит – быстро нашёлся:

Миры летят. Года летят. ПустаяВселенная глядит в нас мраком глаз…

Шеф приоткрыл глаза, приподнял брови и взглянул на фигляра с пробуждающимся интересом.

– Начинай вострить лыжи, – сказал он. – Завтра утром пойдёшь в научно-исследовательский институт химии европия, радиохимии и радиофизики – так называемый НИИХЕРАД.

– К высоколобым, что ли? – улыбнулся Ольгерт. – Рад ли я этому, Шеф?

– Ты хоть знаешь, что такое европий, дурачок?

– Конечно. Это распространяемый в европейских странах опиум для народа.

Шеф акцентированно раздавил в пепельнице длинный окурок, которому бы ещё тлеть и тлеть.

– Нет, нет и нет! Европий – химический элемент, наиболее редкий из группы лантанидов. Но ты прав: дурацкая аббревиатура НИИХЕРАД имеет весьма отдаленное отношение к тому, чем на самом деле занимаются вовсю химичащие там физики. Одного из химичащих зовут Григорий Михайлович Колобов – вот его-то ты и навестишь. Доктор неведомых нам наук Колобов предупреждён о твоем визите и готов к откровенному интервью. Он расскажет тебе о бывшем сотруднике НИИХЕРАД Адольфе Ивановиче Грязнове, несколько лет назад исчезнувшем из института и вообще с российского горизонта.

Твоя первая задача – найти и ликвидировать Грязнова, по слухам, продавшего ядерные секреты интернациональной группе террористов.

И вторая задача. Если у них на руках имеется ядерное устройство, ты должен будешь либо выкрасть его, либо обезвредить, либо уничтожить – по твоему усмотрению.

– На моё усмотрение я бы хоть сейчас свалил в отпуск, – откровенно поделился с Шефом Васильев своими несбыточными планами. – Маразм не оргазм – быстро не кончается.

Смершев лишь мрачно хохотнул.

– Когда-то у меня был любимый дядя по материнской линии. Он не уставал повторять: «Тебе надо хорошо кушать и быть тактичным мальчиком, Гарольд!»… Над нами нависла реальная угроза теракта с применением ядерного оружия. Мы должны предотвратить теракт во что бы то ни стало. Ты должен его предотвратить. Выполнишь задание – прощу тебе любые бестактности по отношению к террористам и даже по отношению ко мне. Полагаю, последнее станет для тебя мощнейшим стимулом.

– Ох и нравится мне такая работёнка! Я счастлив ощущать кровное родство с миллионами двуногих тварей, пахающих не за кое-как отмытые рубли, а за чистый интерес, не замутнённый фантомами золотого тельца.

– А я безмерно счастлив за тебя, – свинячьим способом отбрил Васильева Смершев. – После того как проинтервьюируешь Колобова, отправишься в подземелье к Лаврентьеву. Он тебе «откинет мозги на «дуршлаг»… Не кривись, не кривись! Знаю, технология не доведена до ума, но надо же кому-то и когда-то начинать! Сия дырчатая чаша тебя не минует – выцедишь её до дна.

– Человеческая личность есть невоспроизводимый и неповторимый феномен, – улыбнулся Ольгерт. – Особенно моя.

На арго Исполнителей «откинуть мозги на «дуршлаг» означало переписать с головного мозга некоторое количество скопившейся там информации. Полное сканирование человеческой личности никому ещё не под силу, но кое-что сохранить для истории можно. Всё это «духовное богатство» аккуратно складируется в специальном брэйн-архиве Медицинского Отдела. Как говорится, бережёного Бог бережет, а небережёного конвой стережет.

Краткая аудиенция завершилась. Не сговариваясь, Шеф и Ольгерт одновременно поднялись и по такому же негласному уговору подошли вплотную к начинавшемуся от уровня пола окну. Оба молча уставились в усеянное звёздами пространство. Тишину нарушало лишь сипловатое от бесчисленного количества выкуренных сигарет дыхание Смершева. Вселенная равнодушно взирала на двух пигмеев с их мелкотравчатыми делишками. Её холодный, отчуждённый взгляд ассоциировался со взглядом свысока – да так оно на самом деле и было.

– Послушай! – нарушив молчание, тихонько окликнул Ольгерта старикан. – Это дело может оказаться пустышкой. Но ежели, паче чаяния, ты почувствуешь настоящую игру, не лезь на рожон и не стесняйся приводить противников к полному финишу.

– Буду приводить противников к финишу превентивно, – пообещал Ольгерт. – А игра будет, чую своим собачьим нюхом. И будет она крупной.

– В этой великой игре мы одновременно игроки, карты и ставка, – с деланным пафосом и явно с чужих слов пропел Шеф, с наслаждением отслеживая реакцию подчинённого на изрекаемый плагиат. – Никто не продолжит её, если мы уйдём из-за стола!

Если это и не был нокаут, то уж точно нокдаун, тем более что очнулся Ольгерт только при счёте «девять» в скользящем вниз лифте.

На следующее утро «понтиак жар-птица» Васильева, вырвавшись из едва ли не герметически закупоривших улицы пробок, принялся совершать медленно сужающиеся круги вокруг института, выискивая место для парковки. Такового на ведомственной стоянке не оказалось, и недолго думая Ольгерт запарковал машину рядом с кафе «У Большого Взрыва», превращённого учёной братией в некое подобие недорогого, а точнее, дешёвого клуба по интересам.

Отсюда до НИИХЕРАД было минут восемь-десять неторопливой ходьбы. Собирался дождь, но Ольгерт с удовольствием прошёлся пешком, исподволь наблюдая за вечно спешащими штатскими «мешками». Народ до краёв заполнял неширокий тротуар. Взойдя на горбатый мостик через давно высохшую речушку. Ольгерт мимоходом осознал, как же много нас, двуногих заносчивых и агрессивных тварей, расплодилось на и без того задыхающейся от перенаселённости Хомо сапиенсами матушке Земле.

В подтверждение этого банального вывода Ольгерта основательно затолкали в толпе, а одна дородная матрона впопыхах заехала своим жёстким локтем под его бочковатые ребра с такой неожиданной силой, что парень рефлекторно едва не нанёс ей сокрушительный ответный удар в мясистую переносицу, осёдланную непроницаемыми даже для нейтрино тёмными очками, напрочь отгораживающими дамочку от поганой действительности. Ольгерту вдруг подумалось, что лучшего места для убийства исподтишка (его давняя институтская подружка писала: «из-под тишка»), чем вот этот мостик с его суматохой, сутолокой и толчеёй, невозможно вообразить.

НИИХЕРАД располагался в большом угловом доме неподалёку от печально знаменитой Плешки – неплохое прикрытие для наглухо закрытой научной конторы. Здание аж в целых четыре этажа. Грязно-жёлтого цвета стены. Никаких следов доски или хотя бы скромной таблички с названием. К входным дверям вёл короткий лестничный марш, снабжённый сплошными бетонными перилами. Наша Вселенная, которую якобы здесь изучают, вроде бы расширяется и непрерывно эволюционирует, а этот странный институт, похоже, намертво застрял в позапрошлом веке.