Аврора. Заря сгорает дотла - Кейт Андерсенн

Аврора. Заря сгорает дотла

лирическое вступление

(отрывок из песни Where’s the Girl из мюзикла Scarlet Pimpernel, авторский перевод)

Где же та, в чьих глазах бесновался огонь? Та, чей взор заставал нас врасплох, И мне снится — как будто бы близко?

Где же та, возвращавшая в ножны клинки? Что сгорала дотла, чтобы жить, Ведь я чувствую, как она дышит?..

Знаю я, она помнит всю дерзость ветров По пятам за которыми вновь Мы погнались, их все победив.

Так вернись, Пусть мятежное сердце твое В ладони тихо ко мне упадет, Пред рассветом его я согрею. И ты проснешься...

Пролог

Паром «Аузония», курс Неаполь-Палермо, верхняя палуба, поздняя весна 2024 года.

(Закат. Видно спящий в дымке Везувий. Разговор случайных попутчиков, ведется на ломаном итальяно-английском, при помощи жестов и гугл переводчика).

Мужчина: Нравится?

Девушка (мечтательно): Красиво...

Мужчина (тычет себя в грудь): Нелло.

Девушка (кивает): Ро.

Нелло: Туристка?

Ро: Волонтер. На Лампедузу*.

Нелло (присвистывает): Беженцы?

Ро (смеется): Нет, черепахи.

(пауза для поиска слова в словаре)

Нелло: А, спасать черепах. Смелая Ро.

Ро (пожимает плечами): Люблю приключения.

Нелло: Какая каюта?

Ро: Я сплю здесь.

Нелло (с ужасом): Здесь?! Холодно! (показательно передергивает плечами).

Ро (смеется): Нормально. Тепло.

Нелло (после паузы размышлений): Я один. Каюта на два места. Можешь спать в моей каюте.

Ро (машет руками отрицательно): Я сплю здесь. Я люблю холод.

Нелло: Или в баре. Так все делают.

Ро (качает головой, твердо): Мне нравится здесь. Тут звезды и тишина.

Нелло (решительно): Тогда я дам тебе свой свитер.

*Лампедуза — остров в Средиземном море. Заповедная зона, морские черепахи на его пляжах откладывают яйца. Ввиду близости к африканскому побережью известен беспорядками из-за наплыва нелегальных беженцев.

Глава 1. О пикси, неаполитанцах и хозяевах кружевных платков

Где-то в Тирренском море.

Когда-то ее нарекли Зоряной. То ли в память о звездах, то ли о зорях, то ли и вовсе просто так.

Хорошо бы, чтоб дело было в заре. Заря мимолетна и неуловима, это ли не очарование? К тому же, заря — это «aurora». А уж в Авроре и вовсе миллион скрытых смыслов — таланты спящей красавицы, северное сияние, крылатая богиня и новые начала.

Только какая из нее заря, и — тем более — Аврора? Даже «Зоряна» звучит размашисто. Она же незначительна и бесполезна, как цветная клякса на ткани мира. «Ро» — и ничего больше. «Простите, что я существую», как говорится.

Итак, лучшими подругами Ро давно сделались агорафобия и социофобия. Будто строгие дуэньи, прерывающие бдение только на четверть часа ради традиционного чаепития в гостиной. В такой момент можно сползти по стеночке коридора и наконец выдохнуть.

Психология врет, будто страхи меркнут, если встретиться с ними лицом к лицу. Ро знала каждый до последней морщинки и фибры души и даже порой жгла в их компании прощальные костры. Под печеную картошку, горячее вино и легенды об ушедших богах. Тогда можно было поверить в лучшее, и что больше никогда… Но приходил день, и страхи, будто гадкие пикси, принимались за старое: хихикая, бросались под ноги, неожиданно взмывали в небо, давая по дороге в рожу, прятались, аукались и путали дорожки, тыкали исподтишка колючками по больным местам и создавали невроз любым другим доступным и недоступным способом. Дуэньи же неусыпно блюли хорошие манеры и карали за каждое нарушение. Невроз плохому поведению — не оправдание.

Новый день — и страшно сделать шаг. Ты затаиваешь дыхание и пытаешься предугадать, откуда ждать удара на сей раз. Справишься ты с ним или с тобой будет покончено на еще одну маленькую вечность?

Но ты его делаешь.

Ро вовсе не была трусихой. Просто не могла себе позволить. Ведь если все время дерешься, ты уже не трус никогда. Просто постоянно бредешь на последнем издыхании, у тебя вечно мало ресурса и однажды — это неизбежно — ты падаешь. Внутренние демоны радостно пинают душу до потери сознания. Но ты придешь в себя — ты всегда приходишь. Смерть почему-то не торопится освободить из этого заколдованного круга.

Ты увидишь небо. И улыбнешься. И встанешь. И пойдешь. Потому что влюблен в жизнь навсегда и бесповоротно.

Так что война никогда не проиграна, а игра всегда стоит свеч.

Пусть растоптанная в прах маленькая клякса Ро постоянно забывает, что верит в это.

Пикси, демоны и дуэньи неотступно тянутся следом. А ты улыбаешься, пьешь пиво, машешь ручкой и плывешь на всякие загадочные Лампедузы. Приносить миру хоть какую-то пользу. Чтобы потом сказать себе, что в том он и есть — смысл существовать — и встать снова.

Ночь оказалась и вправду прохладна, несмотря на дневную сентябрьскую жару. Свитер Нелло несомненно пригодился. Увы, он имел на себе не очень вежливую надпись «отвали», зато обладал капюшоном и был широк и длинен, как туника. Все равно прочие экономные путешественники отправились спать на барные диваны (как и предсказывал неаполитанец), так что читать надписи и судить ее по ним было некому; Ро наслаждалась звездами и ночью в блаженном одиночестве. Выбегала на корму, тщетно ища в ночи горизонт: ветер трепал ее выбившиеся из-под капюшона волосы, а она подъедала сыр, который вместе с кофе притащил и буквально впихнул в нее все тот же добрый Нелло, танцевала в тишине и была счастлива.

Никого