Вилли Конн - Герой Бродвея

Вилли Конн

ГЕРОЙ БРОДВЕЯ

Ночное небо было непроницаемо, как пленка нефти на поверхности воды. Оно было черно и отвратительно, как шкура кота, которого он сожрал накануне. Тот, кому предстояло стать Героем Бродвея, задрал морду, посеребренную чешуей ледяных чешуек и оттого похожую на небритую рожу старого гангстера, и над заснеженной русской равниной раздался его жуткий вой. То была песнь висельников и бродячих волков, всех неприкаянных душ, не смеющих потревожить имя Божье и потому возносящих свою молитву к диаволу.

Прервавшись на высокой ноте, он посмотрел туда, где, подобно ящерице, пробирающейся между черной крышкой гроба и белым саваном покойника, пассажирский поезд дерзко отслаивал ночную тьму от белого полога снегов.

Вагон-ресторан, прицепленный в конце поезда, дергался и юлил, как хвост ящерицы, попавшей в клюв стервятника. При каждом толчке поезда ложка в хрустальном стакане кандидата в президенты России генерала Стернина вздрагивала, точно язычок вечевого колокола, придавая его словам мрачное мистическое звучание.

— Хищный ястреб уже слетел с куста, и жадное воронье летит вслед за ним доклевывать бездыханное тело России. Богатейшая страна мира побирается словно нищенка. Красивые девушки уезжают в Америку проститутками, а парни торгуют матрешками! За доллары люди продают честь и совесть! Кто сделал Россию всемирной проституткой? Кто вывернул ее карманы и толкнул на панель? — генерал повернул к собеседнику благообразное волевое лицо и посмотрел на него взглядом полицейского, разговаривающего из седла мощного мотоцикла с провинившимся пешеходом. — Я вам скажу кто — спекулянты, воры и взяточники!

— Я слышал, генерал, если вы придете к власти, больше не будет тюрем? — Собеседник Стернина — мордастый крепыш в кожанке с выступающими скулами потенциального убийцы — посмотрел на генерала как голодный на фокусника, собирающегося вытащить из цилиндра жареного кролика. Однако вместо кролика фокусник извлек гремучую змею:

— Да, тюрем больше не будет, — произнес генерал, при этом его язык с удовольствием поигрывал на каждом слове, точно это были льдинки из хорошего коктейля, — нашим кодексом будет «Русская правда»: за первое преступление — долой левую руку, за второе — правую. И никаких тюрем.

— К-ха — к-ха — к-ха! — закашлялся собеседник Стернина, подавившись куском пряной осетрины.

— Сегодня грабить и спекулировать выгоднее, чем работать, — продолжил генерал. — Завтра это делать станет невозможно. Тогда люди начнут трудиться, и вы не узнаете Россию.

По мере того как генерал разворачивал свою предвыборную кампанию, лицо его попутчика все больше напоминало морду пса, у которого слишком долго крутили перед носом плеткой. Его глаза поблескивали недобрыми огоньками, а напряженные губы едва скрывали злобный оскал зубов. Этот заурядный мафиози по кличке Боб Шкворень вдруг отчетливо понял, какую грозную опасность представляет генерал для всего грозного преступного сообщества и для него лично. Продолжая преданно смотреть в глаза Стернина, он нащупал в кармане рукоятку ножа…

Тот, кому предстояло стать Героем Бродвея, с трудом поднял свое тяжелое тело, налитое кровью, точно иранский бурдюк с вином. С тех пор как во время аварии под Тобольском он получил зверскую дозу радиации, в его организме буквально взорвалась кроветворная функция. Он чувствовал себя так, словно ему вместо клизмы вставили пожарный брандспойт и на всю катушку отвернули кран. Это обилие крови приводило его в неистовство. Оно распирало его изнутри, угрожая взорвать. С его разбухших десен постоянно сочилась кровь. Теплыми солеными ручейками она стекала с губ и клыков, оставляя тонкоструйчатый след, словно рота гренадеров, получившая в пах под Сталинградом, тащилась по снегу и, не смея остановиться, мочилась на ходу кровью.

Глядя сквозь красную пелену, застилавшую глаза, на проносившийся поезд, он с удивлением увидел, как от последнего вагона отделились две слипшиеся, как мухи в прелюбодеянии, фигурки и полетели под откос, подминая мягкую снежную перину…

Увидев перед собой выброшенную вперед руку с ножом, генерал Стернин усмехнулся ленивой улыбкой опытного бойца. В следующую секунду нож мафиози нырнул в снег буднично и не эффектно, словно зубочистка, вывалившаяся из дырявого кармана. И тотчас лицо бандита исказила гримаса ужаса. Однако испугала его не ловкость Стернина. Глядя куда-то мимо противника, он попятился. Генерал обернулся и увидел огромную кровавую пасть, целящуюся ему в шею…

Отбросив тело генерала, волк кинулся за убегающим Шкворнем. Повалив, он прижал его своей огромной тушей к земле. Вонючая шерсть забила рот и нос, не позволяя дышать. Пытаясь глотнуть воздуха, Шкворень всосал что-то горячее и нежное. Это были соски зверя, разбухшие от крови. Шкворень потянул в себя горячую волчью кровь, чувствуя, как наливаются невиданной силой мышцы, как загораются лютой злобой глаза. Радиоактивная кровь зверя наделила его сверхъестественной силой и властью вожака стаи. Еще не понимая этого и изумляясь происшедшей с ним перемене, Шкворень одной рукой легко поднял за «шкирку» гигантского волка и шмякнул его об землю. Жалобно заскулив, тот, кому предстояло стать Героем Бродвея, подполз к мафиози и преданно лизнул ему сапог.

Прошли годы…

— Русские едут! — Мечтатель Хью вдохнул дымок от автобуса с русскими туристами так, словно это было облачко, выпорхнувшее из рая. Русские продавали рубли по восемь тысяч долларов за штуку, это было чертовски выгодно. В крайнем случае у них можно было по дешевке купить раздевающие очки, позволяющие увидеть любую женщину совершенно голой, или еще какие-нибудь новомодные русские штучки. Между тем автобусы, прибывшие из аэропорта Кеннеди, остановились у отеля «Пенинсула» на Пятой авеню. Их двери распахнулись, точно врата рая, и аромат легких денег заставил тревожно забиться сердца уличных Робин Гудов.

Проныра Гарри и еще целая свора нью-йоркских фарцовщиков кинулись к автобусам.

— Господин, я хотел бы получить русский супермода, — пролепетал на ломаном русском Проныра, ухватив туриста за рукав, и тут же отлетел в сторону со скоростью плевка, пущенного по ветру. Его щека приобрела при этом цвет женских менструаций. Русские захохотали.

— Что за черт, Хью, готов поклясться, никто из них даже не дотронулся до меня пальцем, — Проныра Гарри недоуменно потер ушибленную щеку.

— Дистанционная пощечина, парень, — произнес русский на чистейшем английском, — ведь ты хотел получить «русский супермода», не так ли? — Русские снова захохотали.