Дмитрий Федотов - Проект «Нужные дети» Страница 4

«Кажется, Новый год у меня все–таки состоится!» — весело подумал я.

— Из Аотеароа, Димыч, — уже нормальным голосом загудел Андрюха, — то есть из Страны Длинного Белого Облака!

— Ух ты, из Новой Зеландии?!

— Соображаешь, молодец!

— И чего ты там забыл?

— Все комменты при личной встрече.

— Ладно, потерплю. А где?

— Думаю, договоримся. Сейчас вот Олегу позвоню…

— Не дозвонишься.

— Почему?

— У нас тут киднеппинг образовался. А такая работенка по его части.

— Мда, как все запущено, — Дюха явно погрустнел.

— Не сникай, — успокоил я. — Меня тоже к этому делу припахали, как журналиста, так что я с Олегом сам переговорю насчет точки рандеву.

— О’кей, Димыч, — воспрял наш бродяга. — До связи!

Я с удовольствием припечатал трубку к аппарату и потер руки — отлично, мсье Котофф, работаем! Привычно прошерстил ящики стола, собрал «походный минимум»: диктофон, блокнот, ручку, фонарик, лупу и медицинские перчатки. Последние три вещи на самом деле вовсе нелишние в работе репортера уголовной хроники. Куда только не приходится лазить и в чем только не приходится ковыряться в поисках «горячей» информации для заметки или репортажа.

Добавив к набору пару пачек сигарет и бутылку холодного зеленого чая, я застегнул сумку и вызвал по мобильнику Олега Ракитина.

— Привет, опер! Идешь по следу?

— Копаюсь в снегу! — неприветливо отозвался Олег. — Чего надо?

— Звучит оптимистично, — не удержался я. — А мне тут задание дали. Новогоднее.

— Если ты по поводу праздничного меню, звони Алене. Мне некогда!

— Вряд ли твоя жена здесь поможет. Первым пунктом у меня значится киднеппинг в Заречном детдоме.

В трубке отчетливо засопели, послышалось сдавленное ругательство, наконец Ракитин как–то натужно пропыхтел:

— Хватит болтать, Димыч! Сколько тебе сюда добираться?

— Ты что, застрял? — догадался я. — И где?

— Километр до детдома не доехал!

— Гут, мин херц, — подскочил я, — жди минут через двадцать!

***

Служебную машину Ракитина я увидел издалека. Вернее, виден был только зад его ауди, каким–то непостижимым образом умудрившейся слететь с совершенно прямой дороги на обочину и зарыться в сугроб. И это при том, что Олег умел виртуозно управлять любым колесным транспортом!

Я остановил свой полноприводный сузуки буквально в паре метров от ауди и лишь тогда обнаружил бравого капитана, усердно откапывающего левое крыло машины.

Я вышел из джипа, но Олег поднял голову только на звук захлопнувшейся дверцы.

— Привет! — пропыхтел он, вытирая рукавом куртки раскрасневшуюся физиономию.

— Физический труд на свежем воздухе весьма полезен для здоровья работников охраны правопорядка, — хмыкнул я, пожимая руку друга.

— Когда–нибудь я тебя засажу суток на тридцать, Котов! — немедленно набычился Олег.

— За что, начальник?!

— За оскорбление при исполнении!

— Ух, ты! — развеселился я. — А разве старшие оперуполномоченные теперь обязаны откапывать застрявшие в снегу машины? Как интересно!

— Заткнись! — рявкнул Ракитин, закипая всерьез, и мне пришлось примирительно замахать руками. Потому что разозлить Олега было легко, а вот утихомирить весьма сложно. — У тебя трос есть?

— В Греции все есть… — брякнул я по инерции, но тут же спохватился: — Конечно, имеется. Щас все сделаем в лучшем виде!

Я вытянул из лебедки под передним бампером джипа метра три прочного полимерного троса и накинул петлю на фаркоп ауди. Вся операция спасения не заняла и пары минут. Когда ракитинская легковушка прочно встала в присыпанную редким песочком колею, я, отцепляя трос, все же не удержался и спросил:

— Как все–таки тебя угораздило слететь с дороги, Олежек?

— Сам не понимаю, — пожал он плечами. — Ехал не быстро, километров семьдесят…

— Может, встречная машина была?

— Да нет вроде…

— Так «нет» или «вроде»? — насторожился я. Не в характере Ракитина подобные сомнения.

— Понимаешь, Димыч, — Олег действительно выглядел теперь растерянным, — не помню я!

— Погоди, — я достал сигареты, — давай–ка покурим, успокоимся…

— Ладно, — он тоже вытащил пачку, — давай.

Мимо со стороны Заречья прокатил расхристанный уазик. Водитель, заметив нас, сбросил скорость, разглядывая и, видимо, прикидывая, нуждаемся ли мы в помощи. Ракитин рассеянно посмотрел на него и отвернулся. Я тоже непроизвольно посмотрел на водилу и вдруг встретился с ним взглядом. На какую–то долю секунды у меня возникло ощущение, что я знаю этого молодого человека, вернее, знал раньше. Но мысль пропала, так и не сформировавшись, и я решил, что обознался. Водитель тоже не проявил никаких эмоций в мой адрес и укатил в сторону трассы.

Мы с Олегом уселись в мой джип — теплый, уютно ворчащий дизелем — и дружно задымили, приспустив стекла.

— Кого это ты так внимательно рассматривал? — поинтересовался Ракитин. — Знакомый, что ли?

— Да нет, думаю, показалось, — отмахнулся я.

— А мне вот не показалось, — замедленно, задумавшись о чем–то, произнес Олег. — Определенно я сегодня уже видел этого «козлика»… Какой у него номер?

— Не запомнил…

— Зря. Кажется, «в 756 бе»… Регион наш.

— И бог с ним! Наверное, этот мужик просто живет здесь, в Заречье. Вернемся лучше к нашим баранам… Итак, ты ехал в Заречный детдом разбираться с заявлением о пропаже полутора десятков ребятишек… Кстати, есть какие–нибудь подробности?

— Да. Вчера вечером после отбоя все воспитанники были на месте. Ночной обход палат и комнат, который совершает дежурный воспитатель между двумя и тремя часами ночи, также не выявил отсутствия ребятишек. А в семь часов у них там побудка. Ну, естественно, это не армия и не колония, потому и встают детдомовцы не все и не сразу. Видать, по этой причине пропажу быстро и не обнаружили. К тому же исчезли не однокашники и не товарищи по какой–то одной комнате. Ребята пропали разного возраста и из разных комнат! Так что, если это побег, то больно уж странный. Короче, заявление поступило от заместителя директора в семь тридцать утра, сегодня. Наш дежурный принял заявление и передал в отдел в оперативную разработку…

— Сейчас, между прочим, уже девять тридцать, — посмотрел я на часы. — Где же ваша оперативность, господин опер?

— Димыч, ты не поверишь, — Ракитин нервно усмехнулся и сделал глубокую затяжку, — но меня все утро преследует какая–то чертовщина.

— Ты же знаешь, Олежек, бесовщина, паранормальщина и прочий полтергейст по моей части, — небрежно сказал я, хотя внутри уже запела струнка охотничьего азарта, будто в предвкушении очередного приключения.