Страна Арманьяк. Граф Божьей милостью - Башибузук Александр

Александр Башибузук

Страна Арманьяк. Граф Божьей милостью

Пролог

В изысканно обставленном небольшом кабинете мягко мерцали восковые свечи в причудливых кованых шандалах. В камине изредка потрескивали поленья, заставляя чутко прядать ушами здоровенных кудлатых псов, растянувшихся во весь свой гигантский рост на палисандровом паркете возле каминной решетки. За небольшим, сервированным изящной серебряной посудой столиком в резных креслах с высокими спинками сидели два дворянина, на первый взгляд являвшие собой полную противоположность друг другу.

У одного иссиня-черные, смоляные волосы с едва заметной проседью были забраны в хвост на затылке, у другого роскошная волнистая шевелюра густого золотистого цвета, наоборот, ниспадала на плечи.

Брюнет выглядел старше, его худощавое лицо с лихо закрученными усиками и бородкой клинышком напоминало собой профиль хищной птицы. Золотоволосый, совсем еще юноша, отличался необыкновенной красотой, его лицо с мягкими благородными чертами скорее соответствовало ангельскому облику, чем обычному человеку.

Первый был облачен в шитый серебром колет черного бархата, второй – в пурпуэн из золотой парчи. Оба были вооружены, на коленях у брюнета лежал длинный узкий меч с причудливой гардой, на поясе золотоволосого висел кинжал в инкрустированных золотом и драгоценными камнями ножнах.

У брюнета поблескивал на цепочке со звеньями в виде миниатюрных кресал орден Золотого Руна, а у юноши – подвеска в виде стилизованной фигурки горностая, соответственно орден Горностая. Несомненно, оба собеседника принадлежали к высшей знати, так как эти ордена были одними из самых почетных наград Европы.

Знаток Средневековья, взглянув мельком на обстановку, одежду дворян, на их ордена и оружие, мгновенно сделал бы вывод, что действие происходит в Западной Европе примерно в середине пятнадцатого века. Однако одна деталь обязательно привела бы его в сильное замешательство. Причем весьма странная деталь – оба кавалера разговаривали на русском языке, мало того – на его современной версии.

– Не подскажешь, Феб Гастоныч… – Брюнет посмотрел сквозь хрустальный бокал, наполненный вином густого рубинового цвета, на шандал со свечами. – Когда чертов Паук, чтоб ему пусто было, в реальной истории откинул копыта?

– В тысяча четыреста восемьдесят третьем году, Жан Жаныч, – спокойно ответил его собеседник, не отрывая глаз от мерцающего в камине огня. Жесткие властные нотки в его голосе слегка диссонировали с его ангельской внешностью. – То есть чуть больше чем через полтора, считая от сегодняшнего, дня. Самое обидное: Луи в данный момент должен быть прикован к постели, но, по последним сведениям, ничего подобного – здоров, бодр и скачет козликом. Почему так, увы, не знаю. Или современные историки напутали, или мы с тобой историю изменили. Может, его грохнуть, козла душного? В лучших традициях наших лихих девяностых?

– Ваше величество… – Брюнет иронично вздернул бровь. – Что за умыслы в отношении претендента на роль божьего помазанника? – Но тут же резко стал серьезным и жестко сказал: – Я пробовал, и не один раз. Как заговоренный, паразит. Ни одно покушение не удалось, а пробовал я раз шесть. К тому же Луи сейчас сидит у себя в замке Плесси-ле-Тур и даже носу из его стен не кажет. Так что задачка для камикадзе, но такого еще найти надо. И при этом умудриться самому не засветиться, ибо не поймут.

Юноша согласно кивнул.

– Да уж, «не поймут» – это еще мягко сказано. В общем, нет у нас времени ждать, пока он помрет. Если дело пойдет такими темпами, война грянет гораздо раньше. А мы к ней пока совсем не готовы, и не факт, что успеем подготовиться.

– Следовательно?

– Следовательно, нам предстоит в самое ближайшее время обзавестись надежными союзниками, – уверенно ответил золотоволосый. – Создать аналог канувшей в Лету Лиги общественного блага.

– Я еще успел в ней поучаствовать… – небрежно заметил брюнет. – Вернее, не я, а хозяин моей тушки в юношестве. Но не суть… Кого ты видишь союзниками?

– Так… – Юноша ненадолго задумался. – От Испании помощи ждать не стоит, но Паука они не поддержат в любом случае. С Фердинандом, реем Арагона, я разберусь сам, он и так наш перманентный союзник. А что скажешь о Максимилиане Бургундском?

– Макс спит и видит, как побольней наподдать Луи, – усмехнулся его собеседник. – Потому что часть его владений все еще оккупирована франками. Но Генеральные Штаты будет очень трудно уговорить на войну. Война – это расходы, а чертовы фламандцы скупы, как еврейские ростовщики. Хотя все реально. Пожалуй, Максимилиана я возьму на себя.

– С Бретанью особых проблем не возникнет… – задумчиво заметил юноша. – Но потребуются сложные согласования. Заскочишь к моей тетке и ее муженьку дюку Франциску де Бре?

– Не вопрос, Франциск Гастоныч, – кивнул черноволосый, – заскочу. Мне как раз не помешает навестить свою сеньорию в Бретани.

– Британский кинг? – задал очередной вопрос юноша.

– Вмешиваться не станет, – уверенно ответил брюнет. – Паук и у него в печенках сидит. Внаглую платит половине придворных за лоббирование своих интересов. К тому же Эдик сам на пороге грандиозного шухера, ему бы со своими разобраться.

– Швейцарская Конфедерация?

– Конфедерация официально не поддержит, но закроет глаза на самостоятельные действия своих городов. Золото – и они твои. Козопасы за монету наймутся хоть к самому дьяволу. Я договорюсь. Можно еще нанять шотландцев и валлийцев. И вообще, не помешает собрать со всей Европы наемных головорезов. Могу поспособствовать. Есть нужные контакты. Но все это деньги, и немалые. По последним расценкам жалованье одного наемного пикинера в неделю – половина флорена, не меньше.

– Золото-золото… – недовольно буркнул золотоволосый. – Золото будет, как раз везут его сюда сейчас. Но и расходы зашкаливают, боюсь, не уложусь. А как у тебя с золотишком, Жан Жаныч?

– Есть, Франциск Гастоныч, – невозмутимо ответил Жан. – Но все в деле. А выводить его оттуда будет глупо и долго. Хотя чем смогу, помогу. И есть еще одно соображение. Забегать вперед не буду, посмотрим, может, что и получится.

– А если поднять против Паука всю Гасконь? Так сказать, превратить империалистическую войну в гражданскую освободительную? – Франциск пристально посмотрел на собеседника. – Как у тебя с дворянами в Арманьяке?

– Все очень сложно… – нахмурился брюнет. – Я официально признан отцом, но есть одно жирное «но». За мной никто не пойдет, потому что папан в свое время был отлучен от церкви за кровосмесительную связь с собственной сестрой. А я как раз плод этой связи. Вот ежели сей момент устранить, то бишь отменить отлучение, вдобавок если церковь признает меня законным наследником, дело может выгореть. Гасконцы вечно всем недовольны, Пауком особенно, а у меня есть что им предложить. В любом случае рано или поздно придется возвращать владения. Кстати, ты очень вовремя унасекомил д’Альбре, так как именно ему Луи отдал почти всю мою вотчину. Подвязки в Ватикане имеются, следовательно, есть с чего начать. А еще мне потребуется пронырливый легист.

– Есть такой. Самый пронырливый из всех пронырливых. Завтра предоставлю его тебе. – Юноша почему-то улыбнулся.

– Твой Капулетти? – поинтересовался брюнет.

– Нет, Капулетти мне пока самому нужен, но и этот не хуже, останешься доволен, – пообещал золотоволосый юноша. – Так, о чем это мы? Ага… Так вот, есть чем заинтересовать папу. Мне тоже не помешает его поддержка. Но пока поговорим о другом. Я смотрю, ты на короткой ноге едва ли не со всеми европейскими государями. Что скажешь насчет Рене Лотарингского?

– Есть такое дело, – без ложной скромности признался брюнет. – Правда, далеко не со всеми. Но на этого рассчитывать не стоит – он сторонник Паука. А перекупать разоримся, да и особо нечего ему предложить. Кстати, в свое время я всадил в него заряд картечи в битве при Нанси. Чудом жив остался, щенок…