Алексей ШБ - Разбойник, ставший легендой

Алексей ШБ

Разбойник, ставший легендой

Глава 1. Печально известный

Хотелось бы мне рассказать свою историю. Так, с чего бы мне начать? Пожалуй, начну с самого важного дня в моей жизни. Стояла просто восхитительная погода! Яркое солнце согревало своими жаркими лучами всех и каждого, кто в этот день вышел на улицу. Одним словом – благодать. Без преувеличения. Правда, при такой температуре была неплохая вероятность солнечного удара, но даже это не могло испортить радостной картины, раскинувшейся на улицах города: толпы людей, собравшись в огромную колонну, растянутую на сотни метров, шли в одну сторону, время от времени что-то оживленно обсуждая и выкрикивая.

– Это он! Сейчас начнется!

– Все сюда!

– Ура!

Как чудесно все это смотрится со стороны! Только оглянись, и увидишь перед собой десятки, сотни улыбчивых лиц, беззаботно смотрящих в центр шествия, и радующихся словно дети. Хотя думаю, лучше сразу предупредить: все эти радостные возгласы предназначались вовсе не мне, а человеку, ехавшему впереди. Звали его Кристиан фон Юнион. И он считался одним из самых знаменитых и любимых герцогов королевства. Хотя я совсем не считал его достойным таких званий, но, это не отменяло того факта, что, люди продолжали с предвкушение следовать за ним, по широкой главной дороге.

Герцог был довольно молод, и обладал слегка заурядной аристократической внешностью: длинные золотистые волосы, спадающие на плечи, небесно-голубые глаза и сияющая улыбка, которая, отражая яркое солнце, вызывала серию солнечных ударов у всех тех, на кого была направлена. Везде, где бы он ни появлялся, например как сейчас, он собирал множество блаженных взглядов. Многие люди даже бросали работать, чтобы взглянуть на своего герцога поближе. Поэтому было не удивительно, что за ним всегда бегали толпы поклонниц. В общих чертах я мог бы его описать как самого умелого ловеласа королевства.

Неслучайно, в это время я также ехал по главной дороге, но вместо блистательно-белого жеребца, как у Кристиана, я находился в бронированной карете, с небольшими щелями для доступа свежего воздуха, через которые я и глядел на всю уличную картину. Наверное, может показаться, что я принц, король или кто-то в этом роде, раз меня сопровождает такой известный человек и за мою жизнь так сильно беспокоятся, что приходится ездить в защищенной стальными пластинами карете.

Реальность, какой бы она сейчас не казалась, была не такая сияющая, как золотые доспехи герцога. Меня сочли чрезвычайно опасным преступником, и прямо сейчас я направлялся на собственную казнь. А бронированная карета обеспечивала уверенность, что никто не успеет меня убить, до вынесения официального приговора. Так как недоброжелателей у меня водилось нещадно, такие мысли были явно не лишними.

Под стук колес и ревущий шум толпы на меня напали размышления. Как только мы приедем к центральной площади, меня тут же должны будут передать в руки палачу. Там мне зачитают все мои прегрешения, предложат сознаться в преступлениях, и вдобавок отпустить грехи. Затем придет очередь для казни, которая, по плану, произойдет на закате. Все это будет выглядеть как приятное вечернее развлечение для скучающих жителей города.

И люди так и не будут знать, что мне пришлось испытать в пыточной камере, перед тем, как чертов герцог убедил меня поспособствовать ему, и согласиться на признание во всех своих преступлениях. Лиловые шрамы, оставленные после столкновения плоти и железа, были умело спрятаны льняной рубашкой, которая сейчас покрывала мое тело.

С трудом верится, что при таком раскладе, произошел самый значимый день в моей жизни. Но я думаю, происходящие дальше события дадут некоторые ответы.

Главная дорога была не настолько длинная, чтобы путь от замка до центра занимал половину дня, однако мы то и дело останавливались, чтобы милостивый герцог мог выслушать просьбы своих подданных или взять несколько взяток от чиновников. Это случалось так часто, что занимало просто уйму времени, так что, согласно расчетам, уже ближе к закату мы оказались перед деревянной платформой, на которой была установлена виселица, а рядом стоял мускулистый палач в красном наряде и капюшоне, скрывающем лицо. Громила был занят тем, что тщательно проверял вдоль и поперек весь незамудреный механизм виселицы – дабы избежать неожиданных поломок, и принести сегодня герцогу огромное количество славы. Событие было достаточно значимое для всего города, потому и подготовка себя оправдывала. Количество зевак было настолько велико, что они уже перестали помещаться на площади, которая, к слову, вполне могла вместить внутри целый фестиваль. Я не знаю, было ли такое обильное количество вызвано особой любовью к герцогу, либо наоборот, это была чрезмерная неприязнь ко мне, но если бы кто-то попросил меня примерно назвать их количество, то я не раздумывая, назвал бы число в районе тысячи-двух.

Со стороны герцога послышалась отчетливая команда. Повозка резко остановилась и я впечатался лицом в бронированную стену. Как руки, так и ноги у меня были закованы в туго стянутые цепи, так что мысли о побеге давно покинули мою голову, и я терпеливо ждал, пока страж отворит дверь. Когда один из сопровождающих приблизился ко мне, то путем пары движений, слегка ослабил цепи на ногах, чтобы я мог свободно ходить, однако попробовать бежать в такой ситуации – все еще плохая затея. Как только меня вывели наружу, то вслед за ярким, бьющим по глазам светом (который только усиливался натертой до блеска броней герцога) я услышал неразборчивый крик толпы. Буйство жителей, с каждым моим шагом распалялось все сильнее и сильнее, и до меня донеслось море разнообразных оскорблений и обвинений; также, некоторые недовольные были настолько озлобленны, что пытались кидать в меня гнилые овощи, либо того хуже – камни. Но стоило герцогу поднять руку, как вся злоба мгновенно утихла и сменилась умиленным выражением, направленным уже в его сторону.

В напряженном молчании, прерываемом лишь тихими, ворчливыми комментариями, меня проводили на платформу. Затем сопровождающий встал в стороне, а передо мной возник человек в светлой робе священника и маленьких очках на лице. В его суховатых руках была крепко зажата священная книга. Он тут же заговорил со мной сердечным голосом:

– Сын мой. Готов ли ты покаяться в своих грехах?

– Да… я готов… – произнес я, с трудом выговаривая слова, которые в меня силой вбивали в течение двух недель.

– Хорошо. Первый шаг к избавлению, это осознание своего греха, – кивнул он и поспешил раскрыть книгу. – Именем трех Богов: отца-хранителя, матери всеобщей и стража-ястреба, что под небесами, я, их скромный слуга вынужден просить о…

Дальше он был занят чтением длинной-предлинной проповеди. Проведя все ее время стоя, у меня начали затекать сильно ослабшие ноги. При том, нудный голос священника явно ситуации не красил. Отпущение грехов я уже начал воспринимать как очередную пытку. Переминаясь с ноги на ноги, чтобы хоть как-то помочь своему положению, я одновременно с этим подавляя в себе просто немыслимое желание послать все к чертям, и нагрубить священнику. Но за прошедшие две недели мне успели доходчиво объяснить, что меня примерно ждет, если я так поступлю во время развернувшейся казни. А потому мне оставалось только сохранять смирение.

Но стоило проповеди закончиться, как я вздохнул с облегчением, и как мне показалось, также поступила большая часть народа. Даже светящийся благодатью на протяжении всей казни герцог, стал отчего-то более счастливым.

Казнь медленно, но верно переходила в свою кульминацию. Гомон жителей вскоре утих и сменился молчаливым предвкушением. Меня подвели к центру платформы, поставив прямо на деревянные створки, тут ко мне подоспел палач. Невольно я заметил на его руке клеймо в виде рассеченного пополам круга – знак бывших преступников, которые были пойманы короной, и, понеся наказание, решили служить правителю. В общих чертах – предатели, отношение к которым, однозначно, было крайне негативным со стороны любого преступного сообщества.

Рука палача нависла над моей макушкой, следом я, почувствовал, как вокруг моей шеи затягивается веревка. Во время повешения человек умирает, прежде всего, от перелома шеи, так что я, наверное, даже не почувствую боли. Вернее я на это надеялся. Палач уже закончил необходимые приготовления и сейчас терпеливо ждал в сторонке, у рычага, который должен был распахнуть деревянные створки, те самые, что у меня под ногами.

Герцог Кристиан фон Юнион не мог не воспользоваться моментом, и не толкнуть какую-нибудь вдохновленную речь. Поэтому догадываться, зачем он слез с лошади и подошел к эшафоту, нужды не было. Его золотые доспехи переливались в закатном солнце, а красный плащ грациозно развевался на ветру, создавая поистине величественный вид. Набрав полную грудь воздуха, он начал говорить: