Ник Перумов - Разрешенное волшебство

Ник Перумов

Разрешенное волшебство

Vis pacem, para bellum

(Хочешь мира, готовь войну (лат.))

ПРОЛОГ

Летний вечер выдался просто на загляденье. С юга налетел легкий, живительный ветерок, разогнавший сгустившуюся было к полудню удушливую жару. И, когда из-за темноты пришлось оставить все игры, малыши как-то сами собой потянулись к Костровому Дереву. Скоро их тут собралось, наверное, десятков пять или даже шесть; некоторые тотчас побежали за хворостом.

— Ну, чего сбежались, глазастики? — Из темноты шагнула Фатима, правая рука главной Ворожеи клана Джейаны Неистовой. — Опять вам историй?

— Да, да, да! — Малыши радостно загалдели на разные голоса, точно птенцы в весеннем лесу.

— Про деяния Великого Духа, — застенчиво попросила хорошенькая девчушка лет восьми с каштановыми волосами до самых колен. Никто из красавиц клана так и не смог разгадать несложное колдовство, позволявшее Ларе когда надо — распускать волосы так, что они струились пышным, великолепным водопадом, или окутывали её настоящим плащом, на зависть всем без исключения девчонкам, а когда надо — обращать в нечто очень плотно и туго свернутое, так что можно было возиться в любой пыли.

— Про начало начал! — тут же поддержали Лару другие голоса.

— Так ведь уже сколько раз слушали! — улыбнулась Фатима, привычно отбрасывая назад гриву чёрных волос, заплетённых в добрую сотню тонких косичек.

— Ну и что, ну и что, а-мы ещё хотим! — последовал дружный многоголосый ответ. — И Учитель спросит.

— Ну, так и быть, слушайте. Скажу так, как сама от Учителя слышала, а ему, в свою очередь, поведал всё это Исса, Великий Учитель, получивший откровение из уст самого Великого Духа.

“Сперва не было ничего. Совсем-совсем ничего — ни земли, ни моря, ни леса, ни воздушного океана, ни неба над ним. Одна непроглядная чернота расстилалась вокруг, да мерцали в ней одинокие огоньки сотворенных в предвечные времена звёзд. Разделённые безднами пустого пространства, впустую полыхали огни, и жар их бессилен был оживить вечную ночь, что царила в Сущем.

И наскучило это Великому Духу, Тому, Чьё Имя Непроизносимо. В стародавнюю пору, когда не родилось ещё само Время, сотворил он звёзды, дабы разогнать мрак, и тьма частично рассеялась, но не отступила. Горячие лучи звёзд пронзали бесконечность, теряя по дороге и тепло, и силу. Даром пламенели звёздные костры, и не было в Сущем того, кому пошло бы на пользу их бесконечное сияние.

И тогда Великий Дух в великой своей милости создал планеты и заставил их обращаться вокруг светил, повинуясь строгим законам. Жгли лучи каменные лики пустых планет, и от столкновения твёрдого с лучистым на планетах родилось движение. Что, непонятно, глазастики? Это ничего, Учитель сам говорит, что, только придя в чертоги Великого Духа, познаём мы истину до самой последней её, Истины, капли.

На каменных равнинах возникла жизнь. Травы и деревья, птицы и звери. И многие другие тоже появились тогда — люди, эльфы, гномы, духи и иные существа как облечённые плотью, так и лишённые ее.

И воцарился хаос.

Неправедной была эта жизнь. Брат восставал на брата. Друг покушался на жизнь друга. Каждый говорил: “Се моё, и се — моё же!” И лилась кровь. Люди убивали людей”.

(Кто-то самый впечатлительный из малышей даже всхлипнул — как всегда на этом месте. Ну не укладывается такое в голове, хоть тресни! Как бы Учитель ни сердился. Чтобы люди убивали бы людей! И не представишь даже. Враг общий — Ведуны да их нечисть! Как же можно с братьями сражаться?!)

“Попытался Великий Дух тогда вразумить ожесточившихся, утишить страсти, дать людям и иным разумным созданиям, что живут и умирают, великую свою Правду. Принял Он человеческий облик — и спустился на землю. На одной из бесчисленных планет.

Но не стали люди слушать Его голос, ибо не открывал он им всей своей Сути, и принимали Его за лишённого разума.

А Нечисть, возникшая ещё допрежь самых старых звезд, всё подбивала людей отвернуться от Него, и наговаривала на Него, и сеяла в сердцах пустые, лживые ярость и смуту.

И настал день, когда Его побили камнями. Во веки вечные будет проклят этот город. И сотворившие сие злодейство тоже будут прокляты. Обратились они сами в злобную нечисть, в проклятых Ведунов, — и с той поры вредят людям как только могут.

Понял тогда Великий Дух, что нужно иное.

И сотворил ниш мир. И всех нас”. — Голос Фа-ТИМЫ задрожал от волнения. Приподнявшись на цыпочки, вытянувшись, точно струна, она продолжала:

“Все мы есть дети Великого Духа. Им сотворены мы. И каждый малыш, что рождается в клане, есть Его прямой потомок.

Создал Он наш мир, и всех нас, и кланы, чтобы в правде и праведности жили бы мы здесь, совершенствуясь и ожидая того дня, когда придут за нами Летучие .Корабли и отвезут нас туда, где Великий Дух изложит нам наш долг. Когда каждый из нас отсчитает восемнадцать солнечных кругов — покинем мы этот мир и вознесемся к престолу Великого Духа, нашего Отца и создателя.

И в милости и доброте своей дал он нам мудрых Учителей. И первым из них был Исса, Великий Учитель, коему открылось всё, о чём поведала я вам.

Но и Нечисть не дремала. Ведуны проникли и сюда, в заповедный мир; однако ж не стал Великий Дух поражать их Своей силой. Как испытание дана нам и эта напасть, и должно нам, сражаясь с ними, делом подтверждать доверие и любовь нашего Отца…”

ЧАСТЬ I. МАГИЯ В КРОВИ

Глава первая

Тихо! Смирно лежи, пня корявая!.. Не слышишь ничего, што ли?.. Кособрюх ломится! Чуешь, глупная?

— Да откуда ж ему здесь взяться-то? Так что сам ты глупной! Зыриком лучше глянь, чего мешкаешь!

— Да не мешкаю я! А откуда кособ-рюх здесь взялся — почём я знаю! Что я тебе — Учитель? У него и спрашивай. А если в ухе кублон торчит, так я не виноват.

Треск веток раздался неожиданно близко. Куда ближе, чем хотелось бы засидчикам. Обычно заросли крякосава служили надёжным убежищем, и толстые, неповоротливые кособрюхи остерегались соваться в густорост, понимая, где могут устроиться двуногие охотники. Этот кособрюх, верно, какой-то шальной попался…

В неглубокой ямке между выпершими из земли корнями крякосава (летунки-кряки любят на нём ночевать — отсюда и название) затаилось двое добытчиков — мальчик и девочка, наверное, лет двенадцати. На обоих — одинаковые домотканые серые подпоясанные рубахи и широкие штаны до колен. И он, и она босые, привыкшие ходить и по грязи, и по снегу. Девочка остролицая, с задорно вздёрнутым носиком и копной растрёпанных, криво и неровно подрезанных огненно-рыжих волос, глаза большие, серые, любопытные. Мальчишка, напротив, черен как сметь, левый угол рта оттягивал книзу неровно сросшийся шрам; костяшки кулаков покрыты не по-детски грубыми мозолями. В руке он сжимал короткое и толстое копьецо из неошкуренного древесного стволика — красношюдка хороша не только ягодами. Заостри кол, обожги на костре — и вот тебе копьё, не хуже боевой рогатины с кованым жалом. Девочка держала наготове короткий самострел; болтом служил заточенный обрубок всё той же красноплодки.