Анна Михалевская - Золотые нити сердца Страница 22

Когда взгляд мальчика достаточно прояснился, чтобы он мог, протерев глаза еще раз, убедиться, что действительно находится в джунглях и это ему не кажется, цепочка предшествующих событий постепенно восстановилась в его голове. Ну что ж, по крайней мере, он знал, что не сошел с ума, это будет хоть каким-то отправным пунктом в его дальнейших действиях. Марк так же как и Миа, обнаружил, что его тело изменилось — оно заметно повзрослело, было жилистым и крепким, и судя по всему, вполне годным для выживания в подобных условиях.

Солнце стояло высоко в небе — впереди еще минимум полдня, чтобы поближе познакомиться с местной флорой и фауной, обещающими порадовать своим разнообразием. Тем более, надо привыкнуть к новому телу и немного его размять. Эта мысль, как ни странно, казалась Марку даже приятной — так обычно увлекается ребенок вновь подаренной игрушкой, которая еще не успела надоесть.

"Вот ведь как странно все получается" — думал Марк, продираясь сквозь лианы и огромные папоротники, — "Я мог бы насчитать с десяток знакомых, отдавших все, лишь бы отправиться на это сафари, но здесь почему-то оказался я…"

Когда-то давно Марк пообещал себе не верить в то, что нельзя доказать фактами. И до сих пор строго придерживался этого простого правила. По крайней мере, так он мог избежать страха, который раньше был его постоянным гостем. Когда родителей Марка не стало, мальчик воспринял это как самый большой и чудовищный в его жизни обман. Еще долгое время он ждал, что они вернутся, хотя его дед ничего не скрывал, и сразу же объяснил внуку, что произошло. Но Марк все равно верил, что однажды откроется дверь его комнаты, войдет мама и сядет на край кровати, точь в точь как это происходило раньше. Может, поправит одеяло, может, улыбнется ему, и расскажет какую-то увлекательную историю, или просто посидит рядом. А потом они с папой будут о чем-то беседовать на кухне. И успокоенный, всем довольный Марк заснет под звуки этой неспешной беседы. А потом как-то резко в один день мальчик понял, что этого не произойдет, и почти возненавидел родителей за обман, за то что они не вернулись, себя же начал презирать — как можно было так легко поверить, что они останутся с Марком навечно!

Следом за этим невеселым открытием пришел страх. Марк боялся всего — ночи с ее непонятными шорохами, дня с его бессмысленными законами, одноклассников вечно дразнящих его, деда, жалеющего его, и самого себя почему-то тоже. Но мальчик все же сумел овладеть этим страхом — он нашел свой критерий того, что имеет или не имеет права на существование, и строго этому критерию следовал. Мерилом подлинности оказались факты — как только Марк видел наглядные доказательства чего-то, он это что-то признавал как явление вполне реальное, с которым стоило считаться. Каким образом в эту стройную систему отсева всего "лишнего" просочилась привязанность к Миа, Марк так и не смог понять. Возможно, она была слишком приветливой с ним и напомнила ему маму, так что совсем маленький Марк внутри него, который с детским упрямством так и не перестал верить в чудесное возвращение, радостно встрепенулся, и заспешил ей навстречу. Возможно, так. А возможно, этому чему-то вообще не было объяснений, и Марк честно признал это как факт, и включил в свою систему реальности. Общение с Миа однако проделало значительную брешь в его защитной стене фактов и доказательств — было легче перечислить, в какие именно из небылиц Миа не верила, чем вспомнить все выдумки, принятые девочкой за чистую монету. И вот, сейчас эта брешь превратилась в огромную дыру, где впрочем, как он понимал, предстояло прожить не один день.

Тропинка, по которой шел Марк, все больше и больше углублялась в тропический лес, и мальчик, а вернее уже юноша, начал было опасаться, что ему придется вернуться — такими непроходимыми казались заросли. Благо с новым телом ему досталась отнюдь не стесняющая движений хитрым узлом завязанная набедренная повязка, и высокие сапоги из мягкой кожи — несмотря на жару, они не давали ногам ни вспотеть, ни устать. Практичность такого наряда Марк очень быстро оценил, когда несколько раз по щиколотку увяз в топкой жиже какого-то болота. Из болотца сразу же с громким жужжанием вылетели похожие на комаров насекомые и прицельно спланировали на его обутые ноги.

Против ожидания, дорога быстро вывела Марка на открытое пространство; сверкающая лента желтой реки вдалеке сливалась с горизонтом. А между лесом и рекой раскинулся не то лагерь, не то постоянное поселение, и, судя по всему, это и был его родной дом. Люди, сновавшие между конусообразными жилищами, очень похожими на индейские вигвамы, носили ту же одежду, что и сам Марк. Многие из них имели украшения, сделанные из очень красивых камней — Марк не очень разбирался в драгоценностях, но ему почему-то показалось, что в его мире такие не глядя бы купили богачи своим женам за любые деньги. В центре не то поселения, не то лагеря находилось кострище, вигвамы опоясывали его спиралью, завиток которой выходил как раз к лесу в том месте, где сейчас находился Марк. Возможно, Марк бы еще долго изучал все детали пейзажа, если бы прямо перед ним не возникла молодая женщина с маленьким ребенком на руках.

Первым его порывом было вежливо посторониться и дать женщине дорогу, но очень быстро Марк сообразил, что с этим он опоздал. Судя по взгляду женщины, она его знала. Марк с ужасом понял, что знала она его даже очень хорошо, когда ребенок потянулся к нему и произнес что-то отдаленно напоминавшее "папа". Как будто только и ждав этого момента, его жена (боже, а кто же еще это мог быть!), разразилась громкими рыданиями и бросилась ему в объятия. Мальчик, который за какие-то пару часов успел обзавестись новым телом и прилагавшимися к нему женой и годовалым ребенком, был, мягко говоря, сбит с толку. Зато мужчина, вдруг проявившийся в нем, сразу же нашелся, и, действуя, будто отдельно от растерянного и бубнящего про себя как молитву слова "такого не может быть" подростка, привычным жестом прижал к себе плачущую женщину с ребенком, и поглаживая по спине начал нашептывать ей на ухо слова утешения.

Странно, но это действие успокоило всех — подросток в Марке сделал для себя открытие, что обнимать женщин, оказывается приятно, женщина в его объятиях почти перестала всхлипывать, ребенок заулыбался и радостно замахал ручками.

— Что случилось, Ягла, почему ты плачешь? — снова действовало новое тело Марка, выуживая на поверхность имена и привычные нормы поведения.

— Враска сказала, что тебя растерзали дикие кошки, как я могла ей не верить? Она никогда не ошибается! Два дня я ждала, а сегодня уже и ждать перестала!