Сергей Шведов - Шатун Страница 31

За стол боготур восходил первым, как и положено обычаем, следом уселись на облюбованные места дружинники. Почти всех Торуса знал с детства, и возрастом они от боготура недалеко ушли. Разве что Ревун вдвое других постарше. На Ревуна Торуса полагался как на самого себя, а потому и за стол сажал одесную, и уважение оказывал как равному. Ошуюю сидел Клыч, по крови он был Торусе ближе всех, да и удали ему не занимать

– Двух шалопуг вчера едва не поймали, – сказал Ревун. – Вынюхивали что-то возле городца. Мы их пугнули, так они ушли через реку вплавь.

– А как они выглядели?

– Один в годах уже, с сильной проседью, а другой безусый отрок.

Торуса переглянулся с Клычем и покачал головой. Скорее всего, это были сбежавшие от Макошиных ведуний Драгутинов родович и его спутник.

– Коли не пропадут, то к боготуру Рогволду пристанут, – сказал сидевший на дальнем конце стола Ступень. – Он на той стороне реки собирает ушкуйников.[18] Опять начнет щипать хабибу.

– С боготуром Рогволдом мне надо бы повидаться, – вздохнул озабоченный Торуса, – А ваша задача городец стеречь. Смотрите, чтобы смердов-новосельцев никто не обижал. Пусть все знают, что под рукой боготура Торусы жизнь безопасная и сытная.

К Рогволду, однако, Торусе удалось выбраться не сразу. Закружили заботы. Городец требовал неусыпного надзора. Лепок тем временем успел наведаться в Берестень и вернуться назад не с пустыми руками. Торуса на коней любовался и языком прицокивал. Хороши были кони, ничего не скажешь, но и содрали за них купцы тоже прилично. Лепок разводил руками и вздыхал, но по лицу было видно, что сделкой он доволен.

– Ган Митус приехал в город с двумя сотнями хазар, – сказал Лепок, понизив голос, – и купец с ним из хабибу – Ицхак Жучин. На торгу о хабибу говорят – из молодых, да ранний. А ган Горазд твердо взял власть в городе в свои руки, и Будимирова дружина держит его сторону.

Из Берестеня тивун привел с собой не только лошадей, но и рослого мечника. Торуса на мечника искоса поглядывал, прицениваясь к стати, броне и оружию. По всему выходило – гожий мечник. Боготуру показалось, что он видел его прежде.

– Садко это, – пояснил Лепок, – бывший мечник князя Твердислава. С ганом Гораздом он не поладил и ушел с княжьего двора. К тебе, боготур, хочет поступить на службу.

– Добро, – сказал Торуса, глядя в глаза мечника. – Коли возьмем добычу, то доля твоя в добыче равная со всеми прочими дружинниками, Садко. Коли в сече коня потеряешь, то новый конь – моя забота, а коли по недогляду пропадет конь, то замену ищи сам. Место тебе за моим столом, вровень с прочими мечниками. Согласен на мои условия?

– Согласен, – спокойно сказал Садко. – Можешь на меня положиться, боготур, не подведу.

Глава 11

РОГВОЛДОВ СТАН

Чтобы поближе присмотреться к новому человеку, Торуса, отправляясь к Рогволду, взял его с собой. Ну и Клыча с Влахом прихватил, на которых во всем полагался. Выехали с первыми лучами солнца, а через реку переправились вплавь, приторочив бронь и оружие к седлам. Река в этом месте была неширока, но потрудиться все равно пришлось, махая руками против быстрого течения. Снесло их вниз чуть ли не на треть версты, однако переправились удачно. Кони зло отфыркивались на берегу, а Торуса поспешил опоясаться мечом. Места здесь глухие – самое место шалопугам разгуляться.

Лес был богат дичью, как успел заметить Торуса, а по ручьям бобровых хаток с избытком. Бобровый мех на славянских торгах всегда в цене, заморские гости рвут его с руками. Не ко времени Рогволд здесь обосновался со своими ушкуйниками. Для Торусовых смердов это опасное соседство. Начнут, чего доброго, новоселов зорить, и Рогволд их не удержит.

К полудню подъехали к озерку, а навстречу всадникам с того озерка пырхнули гуси-лебеди. Да так густо пырхнули, что чуть небо собой не заслонили. Торуса только успел крикнуть «бей!», как три стрелы свистнули у него из-за спины, и три птицы камнем попадали на землю. Боготур с удовлетворением отметил, что новый мечник Садко не оплошал, не уступил в меткости и расторопности проверенным лучникам Клычу и Влаху.

Здесь же на берегу озерка испекли на углях подстреленных гусей. В приготовлении птицы Влаху равных не было, умел он ее приготовить так, что никакой стряпухе за ним не угнаться. Для мечника такое умение – божий дар. Чуть не вся жизнь у него проходит в походах, и тут уж если сам о себе не похлопочешь, то никто не подаст.

– На таких озерках вилы[19] чудят в лунную ночь, – сказал Клыч. – Мне один человек рассказывал, как закрутили его озерные женки и едва не уволокли на дно, чудом только спасся. Пришли на водопой кабаны и распугали вил. Месяц он потом от напущенной ими хмари отходил и целый год к воде подходить боялся.

– Вилы – это еще полбеды, – махнул рукой Садко. – А вот если Шатун повадится в село – тогда беда. Еще зимой встретил я на торгу двоих смердов, так они мне поведали, что в их село Шатун сначала вбросил свое семя, а потом, двадцать лет спустя, забрал своего сына. Шатуны в тех местах были хозяевами еще до прихода славянских богов, а потому и не хотят свою землю даром отдавать.

– А Шатунов, отрок пропал, говоришь? – спросил Торуса.

– Пропал, – подтвердил Садко. – Был он по матери из Данборовой семьи рода Молчунов и Осташу, моему знакомому, доводился братаном.

– А твой знакомый на выселки вернулся?

– В хазары он пошел, к гану Горазду. Отрок еще несмышленый, годов восемнадцати. Но ган его знатно приветил: коня дал, меч дал, да еще и отступного отцу – пять гривен.

– Золотой он, что ли, этот твой Осташ? – засмеялся Влах. – Или хазарскому гану серебро некуда девать?

Торуса решил, что ган Горазд приветил отрока неспроста. И имя Листяны Колдуна в связи с объявившимся Шатуном всплыло не случайно. Очень может быть, что шатуненком заинтересовался не только ган Горазд, но и боярин Драгутин с кудесницей Всемилой. Но также очень может быть, расчеты ближников божьих не понравились Шатуну, который поспешил вмешаться в ход событий. Но тогда возникает вопрос – кто он такой, этот Шатун, реальное лицо или призрак, присланный из Страны Забвения?

Занятый тревожными мыслями, Торуса успевал, однако, смотреть по сторонам и настороженно вслушиваться в тревожную тишину леса. Впрочем, тишина была относительной: там ветка хрустнет, там птица пырхнет, пискнув на прощанье что-то свое и очень для нее важное. Торуса ехал по лесной тропе первым, что налагало на него определенные обязанности. Клыч сторожил правую сторону, Влах – левую. Садко защищал тыл, вывернув голову чуть ли не вперед затылком. Тропа была узка, так что двум коням невозможно было разминуться, и вела по лиственному лесу, где схорониться человеку не составило бы труда.