Дмитрий Суслин - Царевич Ваня и Серый Волк Страница 32

Хотел Ваня на помощь Удаче прийти, да только его самого к стенке трое стрельцов приперли, шагу в сторону не дают сделать.

А царь Владисвет, который, когда волка увидел, на трон с ногами залез, да на самую спинку забрался, как петух на насест, кричит:

– Хватайте их! Крутите их!

Ну а уж казаки свое дело знают. Обложили со всех сторон волка, и хотя он яростное сопротивление им оказывал, сетями его запутали, арканами заарканили, скрутили ему лапы, в пасть полено сунули и канатами обвязали, чтобы не кусался.

Только до того, как ему пасть скрутили, успел волк Удача последний вой издать. Такой громкий и протяжный, что у всех, кто его слышал, по спине мурашки забегали. А слышали этот вой не только во дворце, а и во всем Киевгороде. До самых городских стен он донесся и в чистое поле улетел. И многие старики посадские, что этот вой слышали, головами закачали:

– Не к добру волк воет. Ой, не к добру! Не иначе наш царь свое царство вскорости потеряет. А может и голову свою тоже. Слишком много в жизни он подличал. Настало время и ответ держать.

Да только в царском дворце об этом никто и не помышляет.

Лежит волк Удача поверженный, на противников своих смотрит. И от обиды горькой слезы по его морде льются. Казаки на него смотрят, серьезно, даже со страхом и уважением. Меж собой переговариваются:

– Ишь, плачет! Нежить проклятая.

А там и Ваня саблю потерял и тоже в плену оказался. Скрутили его веревками, в рот кляп засунули.

Микола подбежал к царю, доложил:

– Все схвачены, твое величество. И мальчишка, и волк. Что делать с ними прикажешь?

– Волка в клетку, что во дворе стоит, после медведя пустая, посадить, – важно надув губы, сказал царь, – а мальчишку в темницу, да посадите его в одну клеть с Ванькой Каином. Ведь они друзья меж собой. Вот пусть и свидятся. А потом повесим обоих. Когда дознаемся, что царь Дубрав и в самом деле помер. А девчонку под замок посадить в светлицу, где окошки с решетками. Кстати… – царь оглянулся по сторонам, – а где же девчонка? Где царевна? Где дочка Ильи Муромского?

Стали везде искать слуги царские Василинку, и видят, что нет ее нигде. Как сквозь землю провалилась.

Царь в страшный гнев пришел, ногами топает, глазами зыркает, кулачками трясет, слюни пускает.

– Найдите мне ее! – кричит.

– Ищем! – кричат слуги. – Ищем, царь батюшка.

Выплюнул кляп изо рта царевич Ваня и засмеялся:

– Что, старый обманщик? Получил царскую дочку? Так-то тебе! Нечего было слово царское нарушать. Отомстит теперь тебе Илья Муромский. Камня на камне от твоего дома не оставит.

– Увести его!!! – закричал царь Владисвет бабьим голосом. Схватили казаки царевича Ваню и с силой поволокли его по дворцу. Спустились с крыльца и приволокли к дверям, что в подвалы царские вели. Открыли их и потащили царевича в темницу. Затем его кинули в самую дальнюю клеть, да еще и тумаков надавали.

– Будешь знать, как царя гневить!

И ушли. А за стенами темницы опять волчий вой послышался. Тоскливый и протяжный. Это Удачу тоже в клетку заперли. Да только челюстями мощными разгрыз он полено словно сухарь и снова завыл, своих братьев, на помощь призывая.

Былина четырнадцатая ДРУЗЬЯ В БЕДЕ НЕ ОСТАВЛЯЮТ

Остался один царевич Ваня. Смотрит по сторонам, а ничего не видит. Глаза после света белого к темноте тюремной непривычные. Слышит он только голоса тихие, сердитые, ничего хорошего не обещающие. Понял он, что оказался среди тех самых разбойников, которых сам в эту тюрьму привел. И разбойники его тоже узнали.

– Смотри-ка, Вань, – говорит один из них, – не иначе это наш победитель в гости пожаловал.

– Вроде он.

– Точно он! С твоим сыном Воробьем дрался этот отрок. Я его хорошо запомнил.

Тут глаза Ванины к мраку привыкли, и узнал он атамана разбойников Ваньку Каина. И тот на него большими черными глазами уставился. Загремел цепью длинной, которой к стене прикован был, к царевичу направился. А с ним вместе еще пять разбойников. Один страшнее другого. С рваными ноздрями, отрубленными ушами, один без глаза, другой без ноги. В лохмотьях все да в кровоподтеках после пыток на дыбе испытанных. Ничем на тех молодцов, что дрались в Лапотном овраге не похожи.

Вылез вперед разбойник самый невысокий с отрубленным ухом, уставился на Ваню и ехидно спросил:

– Кто же это ты таков будешь? И почему в тюрьме оказался?

– А тебе какое дело? – огрызнулся Ваня. Нисколько разбойников он не боялся после всего, что произошло. Только горечь и боль терзали его душу и волнение. Неужели все пропало? Столько трудов прахом пошли из-за подлости царя Владисвета!

Тогда низенький вдруг приставил к его горлу нож, неизвестно, как у него в руке оказавшийся.

– А я вот тебе язык отрежу. Раз говорить не хочешь, значит, он тебе и не надобен.

– Раньше я тебе второе ухо оторву, – пообещал царевич Ваня.

Разбойники захохотали. Ответ мальчика им понравился. Даже Ванька Каин усмехнулся. Но потом стал серьезным, оттолкнул одноухого в сторону, сам перед царевичем встал.

– Узнаешь? – спросил он его грозным голосом.

– Отчего же не узнать? Узнаю.

– И я тебя узнаю, царевич. Где же твои друзья, дружинники? Отчего оставили тебя? В тюрьму бросить позволили. Почему?

Не хотелось Ване с разбойником разговаривать. Однако понял он, что если молчать будет, тогда его точно зарежут, и уже никакой возможности все поправить не будет.

– Против подлости сила бессильна бывает, – пробормотал он.

Ванька Каин кивнул понятливо:

– Значит, так тебя царь наш наградил за службу верную? Вместо яблок молодильных для царя Дубрава, цепями тебя одарил?

Видимо в тюрьме было все известно, что на воле делается.

Ваня кивнул и вдруг не выдержал и всхлипнул.

– Что испугался? – радостно завопил одноухий. – Неохота погибать? Плачешь?

– Цыц! – вдруг крикнул на него атаман. – Не видишь что ли, Ерема, что не от страха он плачет? От обиды. Самый великий богатырь плачет, когда предательством его одолевают, а не в честном бою. А он еще отрок младой, несмышленый, в байки про царскую милость верящий. Не знает, какие они цари то бывают.

Смотрит Ваня на разбойничьего атамана и удивляется. Вроде бы со злобой он должен на него смотреть великой, а ничего подобного. Спокойно смотрит на виновника своего заточения. Достойно даже. Словно и не разбойник вовсе, а воевода на заставе богатырской. А атаман продолжал басовитым голосом:

– Лихой у тебя телохранитель. Не видывал я еще такого богатыря. Где потерял его? Иль покинул он тебя?