Птичка по имени Авелин (СИ) - Красовская Марианна Страница 33

- Насколько это важно?

- Очень важно, - нехотя ответил Ральф. – Это спасет множество жизней. В перспективе.

- Я попробую.

- Очень хорошо, - он, кажется, нисколько не был удивлен. – Я расскажу тебе, как оно выглядит, чтобы ты ничего не перепутала.

===

Я боялась оборачиваться при Ральфе. Несмотря на то, что клеткой он мне больше не угрожал, в глубине души я так его и не простила. Мне пришлось сделать над собой усилие. Всё это напоминало самые страшные мои кошмары. Я сделалась птицей прямо в бальном зале, в оконной нише за портьерой – так меня точно никто не должен был заметить. Выходить куда-то времени не было. Графиня Волорье – персона узнаваемая. Увидят где-то не в том коридоре – запомнят. А в бальной зале, практически на виду у всех да возле открытого окна – никто и не подумает. Кроме того, в Ранолевсе вовсе не верили в оборотней. Скажи им, что человек может обернуться каким-то животным – и тебя поднимут на смех.

Окна покоев Люциуса я нашла без труда. Там за приоткрытой створкой горел крошечный фонарик, почти незаметный с улицы. Я не знаю, кто сообщник Ральфа во дворце, но он сделал свое дело чисто. Протолкнулась в узкую щель, обернулась человеком, огляделась. Как я и боялась, на столе наследника было слишком много бумаг. Не так-то просто найти это проклятое письмо. Я волновалась, торопилась и оттого была неуклюжа. Ворошила бумаги, сразу отбрасывая прочь ненужные. Наконец, взгляд зацепился за нужные строчки. Есть!

Слишком просто, да?

Я оглядела кабинет. Сразу видно, что здесь был чужак. Будут искать. В голову пришла нелепая в своей дерзости идея, но чем больше я искала в ней недостатков, тем больше находила достоинств. Недавно по столице прокатилась волна дерзких краж. Воры уносили драгоценности у богатых аристократов прямо во время званных вечеров. Их никак не удавалось поймать. Подозревали кого-то знатного, из высшего света. Хм, обокрасть наследника? Это мысль!

Я схватила шкатулку, стоящую на полке возле камина, открыла ее: там лежали деньги, несколько колец и малая королевская печать. Как неосмотрительно, господин наследник. Печать брать не стала, зачем она мне, а деньги выгребла полностью и распихала в карманы платья. Кольца тоже забрала. Шкатулку бросила на стол – издевательски наглый знак. Именно так и поступали воры.

Вот теперь можно улетать, тем более, что в коридоре слышны чьи-то шаги.

В бальный зал удалось вернуться без происшествий. Ральф все еще ждал меня за портьерой.

- Всё получилось? – шепотом спросил он.

- У тебя есть враги во дворце? – перебила его я. – Кто-то из слуг или из стражи? От кого не помешает избавиться?

- Да, есть пара человек. Что ты натворила, Эва?

Я коротко рассказала, и он больно сжал мою руку.

- Ты идиотка? Сейчас всех обыщут! Это, твою мать, королевский дворец!

- Я не идиотка, - закусила губу от боли я. – Конечно, я не оставила ничего при себе. Деньги и кольца за козырьком крыши. А письмо я сожгла.

Он нервно выдохнул, запустил руку в волосы, растрепывая идеальную прическу, а потом коротко буркнул:

- Извини.

Я кивнула и отошла от него. Мне нужно было показаться на глаза людям.

Стража ворвалась в зал в тот момент, когда я обсуждала с ниххонским послом традиционные узоры на шелке. Музыка остановилась, народ запаниковал. Ральф был прав – обыскивали каждого, не взирая на пол и знатность. Нас продержали до утра, а потом отпустили. Никто ничего не нашел. А позже одно из украденных колец было обнаружено в вещах личного слуги маркиза Дормеза. Понятия не имею, как оно туда попало. Ральф не позволил мне больше рисковать.

Впрочем, «воры» на этом не успокоились. Кражи стали всё чаще, только у приспешников Люциуса, кроме драгоценностей, пропадали еще важные документы.

Ральф был мной доволен, он осыпал меня подарками, относился ко мне, словно к хрупкой вазе, а я всё больше понимала, что он меня просто использует. Мне не слишком-то нравилось шариться ночами по чужим шкатулкам и бюро. Я бы и хотела вернуться к прежней беззаботной жизни… но было уже поздно. Как говорил мой муж – ополченец стал Черной королевой. Я всё больше узнавала о Северном – так называли люди принца Вазилевса. Он был еще юн, едва ли старше меня, но очень упорен. И окружали его верные сторонники.

Я не совсем дура, несмотря на то, что вышла замуж за графа Волорье и вляпалась во все эти политические игры. Я прекрасно понимала, что ни Ральфу, ни Шантору, ни алхимику Клебсону не нужен принц Вазилевс как таковой. Им нужны власть и деньги, а принц лишь ступенька к их целям. Люциус ненавидел северян. Когда он придет к власти, Север взвоет, а Вазилевсу придет конец. Наследник не позволит брату править дальше, а все его приспешники будут раздавлены, как тараканы.

Поэтому Ральф и его столичные друзья всеми силами старались убедить короля назначить наследником младшего принца, а на Севере собирали войска и нанимались убийцы. Мне же приходилось очаровывать нынешнего короля… и, на всякой случай, попробовать подружиться с наследником.

Люциус меня откровенно пугал своими сальными взглядами и гадкими шутками, но черты он не переходил. У него было достаточно любовниц помимо строптивой графини Волорье. Ада, тоже побывавшая в его постели, заявила, что никогда больше – но в подобности посвящать отказалась. Что ж, тем лучше для меня.

В целом, я привыкла к такой жизни, и даже в ночных вылазках в чужие дома я научилась находить удовольствие: после них Ральф бывал особенно нетерпелив и жаден до удовольствия. Его возбуждал риск. К сожалению, я уже стала для него слишком привычным блюдом. Несколько раз я находила у него в карманах записки с тонким цветочным запахом, написанные женским почерком. Первый раз я устроила безобразный скандал, после чего Ральф не разговаривал со мной почти две недели. Напрасно я плакала и умоляла его объясниться. Он сказал только, что это – его личное дело, и не всяким там аптекаршам лезть в это. Я разозлилась и начала кричать о разводе. Ральф напомнил мне о клетке.

Я бы хотела, чтобы он когда-нибудь испытал мои мучения на себе. И клетку тоже. И это гадкое, неизбывное чувство одиночества, когда тебе никому невозможно рассказать о своей боли, и можно только тихо плакать в подушку.

Мы помирились, конечно: ведь Ральфу нужно было, чтобы я передала одному из его знакомых записку так, чтобы никто ничего не знал. Но в тот период во мне что-то умерло. Я поняла, что люблю его не так, как раньше. Да, я думала о разводе, но отказалась от этой мысли. Что мне это даст? Я больше не буду признанной красавицей королевского двора, мне придется покинуть Ранолевс. Жизнь больше не будет такой веселой. К тому же я опасалась, что муж скорее убьет меня, нежели отпустит: слишком много лишнего я знала.

Скорее всего, Ральф мне изменял, но волновало меня это всё меньше. Пусть развлекается. Я знала, что он всегда возвращается ко мне. Он никогда не расстанется со мной по доброй воле: слишком я ему нужна.

А потом все изменилось.

Король Раймонд IV умер от сердечного удара. Люциуса, согласно воле покойного отца, объявили новым королем Ранолевса.

28. Флакон

В саду шумно и весело. Гуляют придворные, то тут, то там мелькают кружевные зонтики и перья на шляпках. Я рада тому, что вокруг короля всегда много народу. Так проще переводить в шутку его назойливые ухаживания. 

Не первый раз и, боюсь, не последний, он напоминает мне о том, что желает видеть меня в своей постели.

- Эва, вы обдумали мое предложение?

- Ваше величество, я не могу. Я люблю своего мужа.

- Не стоит строить из себя недотрогу. Наше терпение не безгранично.

Люциус упорно говорил о себе во множественном числе. Это раздражало и смешило.

Несмотря на опасения Ральфа, наша с ним жизнь не изменилась. Пока не изменилась. Никто не начал стягивать войска на север, никто не предъявлял обвинения тамошним дворянам. При дворе по-прежнему мелькали иностранные послы. Я всё так же переводила восторги ниххонцев его новому величеству и его свите.