Тереза Тур - Империя Тигвердов. Невеста для бастарда Страница 35

— Хотите добрый совет?

— Конечно, хочу, господин.

— Ничего не подписывайте, — тихонько буркнул он. — Никаких документов. Бумаги с личным признанием имеют в Империи первостепенное значение по доказательной базе.

— Вы имеете в виду, что если подозреваемый подписал признательные документы, он становится виновным вне зависимости от всего?

Мужчина кивнул, глядя мне прямо в глаза:

— При решении участи главный довод — это сознался подозреваемый или нет…

— Спасибо, добрый господин.

— Я не добрый и практически не господин. Я не дворянин, — насмешливо отвечал мужчина.

Я нашла в себе силы улыбнуться. Хотя, честно говоря, больше всего мне хотелось визжать от ужаса.

Мы ехали чуть больше часа. В полном безмолвии — больше мы не проронили ни слова. Я старалась думать лишь о том, что милорд Верд очнется — должен очнуться… И подтвердит мои слова. И все это закончится.

— Приехали, — сказал мужчина. Люди в такой же, как у него, мышиного цвета форме распахнули дверь экипажа. Мужчина — имя которого я так и не узнала — вышел, подал мне руку. Я помедлила. Как-то идти за ним не хотелось.

— Сударыня, не испытывайте терпение нашего начальника, — с угрозой в голосе обратился ко мне кто-то из сопровождающих.

— Если бы я еще понимала, куда и зачем меня привезли, — проворчала я.

— А… — отозвался чей-то неуместно-жизнерадостный голос, — госпожу отравительницу привезли!

Я огляделась. Обладателем голоса оказался молодой совсем человек — моложе меня, должно быть. Но при его появлении все служащие, находившиеся возле экипажа, подтянулись и встали по стойке смирно.

— Добро пожаловать, сударыня, в Управление уголовной полиции столицы. Позвольте представиться: господин Монтесье, начальник Управления. Я вас ждал.

Хмуро посмотрела на молодого мужчину — не слишком ли он молод для такой должности? Начальник управления весь лучился энтузиазмом:

— Пойдемте-пойдемте. Нам есть, о чем поговорить.

Мы зашли в кабинет, и мне предложили присесть. Честно говоря, я приготовилась еще раз повторять рассказ о ночных событиях. Но господину Монтесье удалось меня удивить.

Он просто взял со стола какую-то бумагу и положил передо мной.

— Подписывайте, — приказал он мне, не прекращая улыбаться.

— Что это? — спросила я, не притрагиваясь к бумаге.

— Признательные показания.

— Какого рода?

— А какая вам, собственно, разница? Не хотите, чтобы вам подпортили вашу симпатичную мордашку, — подписывайте.

— Вы позволите? — кивнула я на бумагу.

— На здоровье, — рассмеялся он. — Только не тяните.

Я взяла бумагу и стала читать.

О как! Я, оказывается, была шпионкой Османского ханства и наемной убийцей заодно. Меня заслали на территорию Империи с приказом уничтожить милорда Верда, бастарда императора. Я втерлась к нему в доверие, стала его любовницей — и потом отравила за ужином. Во время побега меня задержали сотрудники Уголовной полиции. Я бешено сопротивлялась, нанесла увечья нескольким из них.

— Бред! — отложила я в сторону документ.

— А это и не важно. — Мужчина уже не улыбался. — Вы влезли в мужские игры, милочка. Поэтому на жалость можете не претендовать. Да и всякие ваши бабские штучки не подействуют.

— При чем здесь жалость? Целитель, который прибыл с милордом Милфордом, признал, что мой хозяин был отравлен какой-то там змейкой. Я так понимаю, милорд Верд принес ее из дворца. Так что версия о том, что я отравила его за ужином, не выдерживает никакой критики… Кстати, ужинал он не дома, а опять-таки во дворце.

— Вот видите, как хорошо! — снова обрадовался он. — Вы уже признались, что подсунули милорду магическую тварь. Теперь мы перепишем документ — вы его подпишете. И все свободны.

Я пожала плечами. Пусть переписывают — все время какое-то пройдет. Только порадовалась, что Рэм и Пауль считались родственниками милорда Верда и их не тронули.

— Господин Монтесье! — вошел молодой парень с пером и новой бумагой в руках. — Все в лучшем виде.

— Пожалуйста, сударыня, — любезно улыбаясь, только что не кланяясь, подошел ко мне начальник Уголовной полиции.

— Вы же понимаете, что это все — неправда?

— А какая разница? В такой истории главное — кто первый раскроет заговор. И отчитается перед императором.

— Но кто-то же покушался на лорда Верда. Разве вы не думаете, что императору хотелось бы узнать, кто на самом деле покушался на его сына?

— Да это не твоего ума дело, — равнодушно сказал мужчина. — Да и не моего, в общем-то.

— А что — ваше дело?

— Дворянство получить для своих будущих детей. Кстати, во второй бумаге надо будет описать сеть заговорщиков, которыми ты руководила.

— Бред, — прошептала я.

— Перечислишь всех, с кем встречалась, пока жила в доме милорда. Будем из них сообщников делать, — словно и не услышав меня, продолжил господин Монтесье. — Хватить тянуть, подписывай.

Я взяла бумагу в руки, сделала вид, что раздумываю. Потом быстро порвала ее на две части.

— Не стану.

Я до последнего не верила, что он меня ударит Будет пугать — да. Издеваться — безусловно. Но бить…

Но вот я летела через весь кабинет от удара кулаком в лицо. И чувствовала, как что-то хрустнуло у меня внутри.

«Надо же… А ножки стула к полу не прикручены оказались. А я читала, что в допросных их… Какие у меня в голове все-таки дурацкие мысли…»

Ко мне с диким воплем подскочил начальник Уголовной полиции. Я увидела занесенную над собой ногу. Нахлынула боль — и все померкло…

Кап-кап-кап… Где-то капала вода. Безумно хотелось пить. Было больно. Но боль была не резкая, острая, невыносимая, а тянущая, нудная. Я поняла, что лежу на каменном полу в затемненном помещении без окон. Мне все не верилось, что это все происходит на самом деле. Что все это не кошмарный сон…

— Очнулась, милая? — с поистине отеческой заботой поинтересовался у меня старческий дребезжащий голос. — Напугала ты нас. Думали уже, что потеряем.

— Как это? — Мой голос был похож на карканье.

— Перестарался наш начальник, ох, перестарался… Вот что значит, когда не по заслугам назначение делают, а по роду да знакомствам…

— Да уж… нехорошо, — согласилась я.

— Он ведь незаконнорожденный какого-то то ли графа, то ли барона. А тут увидел способ выслужиться до личного дворянства, — с какими-то извиняющимися интонациями сказал старик. — И совсем ополоумел.

Я зажмурилась, стараясь выкинуть из памяти то, как начальник Уголовной полиции «старался выслужиться до дворянства».