Юлия Григорьева - Волчья ночь (СИ) Страница 38

— А другие стаи? — спросила я.

— Прадед принял в свои владения несколько стай, разделив границами их территории. Стая Черного Волка по обычаю принимает всех желающих вступить в нее. Серые Тени и прочие закрытые стаи, они берегут свои гены, потому среди них нет места чужаку.

— А в других местах? Ты говорил, что стаи есть и в других местах. — уточнила я свой вопрос.

— Они поступили подобно моему прадеду, но способы искали свои. — ответил Эдуард.

— Значит камень открыл мне выход, — задумчиво произнесла я. — Но куда я пошла?

— Вспоминай, девочка моя, это слишком важная реликвия, чтобы позволить ей пропасть. — сказал мой волк.

— Но сам ты проходишь без камня, почему? — я заинтересованно посмотрела на Эдуарда.

— Его сила в моей крови, мне не нужен ключ, — ответил он.

Я слезла с его колен и направилась обратно к особняку, нужно было все обдумать и вспомнить. Эдуард пристроился рядом, не меняя обличья на волчье. Он молчал, поглядывая на меня. Мне вдруг пришло в голову, что я еще никогда не спрашивала.

— Эдик, а как зовут твоего зверя? — я посмотрела на него, и мой волк усмехнулся.

— Первый раз за пять лет ты решила узнать имя моего зверя. Знаешь, а мне приятно. Его зовут так же, Эдвард, что на языке моих предков означает- хранитель.

— А сколько тебе на самом деле лет? — да, этого я тоже никогда не спрашивала.

— Сто пятьдесят два, — улыбнулся Эдуард. — По человеческим меркам я древняя развалина, по меркам оборотней еще крепкий самец.

— А сколько тогда было Кристине? — я смотрела на него округлившимися глазами.

— Ей было восемьдесят, молодая, глупая.

Мы еще помолчали. Я все больше осознавала, что, прожив рядом с ним несколько лет, совершенно ничего не знаю н и о нем, ни о его мире. Только то, что это кровожадные убийцы. Эдуард взял меня за руку, я не стала вырываться. Мы не спешно шли по ковру из опавших листьев, думая каждый о своем. Я пыталась понять, где я была и как оказалась в городе Димы, и почему я спрятала камень. Хотя с последним вопросом проще, должно быть, я хотела, чтобы мир волков исчез. А исчез бы просто барьер, и звери вырвались в мир людей. Надо обязательно вспомнить!..

… Я бегу, сжимая в руках небольшой камень, цепочка хлещет меня по рукам, и я надеваю ее на шею. В моей голове только одна мысль: "Вырваться, вырваться, вырваться…" И вдруг я налетаю на невидимую стену, которая начинает растягиваться, словно резина, а потом рвется. Я стою рядом с освещенной трассой и смотрю, как мимо пролетают машины…

… Я вскинула голову на Эдуарда. Он принюхивался, потом замер, словно прислушиваясь.

— Граница нарушена, — сказал он, скорей для себя. — Но я не могу понять, кто это, но не чужак.

Мой волк вскинул голову, и из его горла вырвался вой. Зашуршала листва, и к нам выскочили несколько волков. Эдуард осмотрел их и коротко бросил:

— Найти.

Волки исчезли, а мы продолжили путь. Я видела, что мой волк полностью ушел в себя.

— Эдик, — позвала я.

Он резко обернулся, в его глазах сверкнули желтые огоньки, я отпрянула, на меня смотрел зверь. Мы как раз подходили к воротам. Эдуард втолкнул меня на территорию особняка, ворота закрылись.

— Эдик, ты что? — изумленно спросила я.

— Ты не покинешь особняк, Эля, — сказал он, развернулся и убежал, на ходу меняя личину.

Я недоуменно смотрела вслед исчезающему черному волку.

Глава 19

Эдуард вернулся ближе к ночи, раздраженный и колючий. Он ввалился в библиотеку и бухнулся в широкое кресло. Я оторвалась от книжки и посмотрела на него. Мой волк некоторое время сидел в задумчивости, потом повернулся ко мне и протянул руку.

— Иди ко мне, родная, — позвал он.

— Я читаю, Эдик, — ответила я. — Ты есть хочешь? Я сейчас распоряжусь.

— Иди сюда, — в его голосе зазвучал металл.

— Эденька, — я привстала, но тут же села обратно. — Что-то случилось?

Мой волк рывком поднялся с кресла, подошел ко мне, схватил за руку и потащил к креслу, усаживая к себе на колени.

— Если я сказала "иди сюда", ты встала и подошла, что в этом может быть непонятного? — чеканил каждое слово Эдуард.

— Ты взвинчен, — попыталась я объяснить, что не хочу подходить к нему, когда он такой. — Ты есть хочешь?

— Эля, не зли меня, — глухо произнес он, и я сразу сжалась. Память- вещь поганая, всегда напомнит о том, о чем хочется забыть. — Если я захочу есть, я скажу об этом.

— Хорошо, — я кивнула и отвернулась.

Эдуард взял меня за подбородок и повернул лицом к себе, вынуждая смотреть в глаза. Я вздрогнула, в темно-карих глазах разгорался огонь.

— Эденька, мне надо отойти, — я попыталась встать, но он не позволил. — Пожалуйста, милый…

— Не сегодня, Эля, не с егодня, — ответил он, поднялся и понес меня к столу.

Оде жда затрещала и полетела на пол.

— Эля… — прошептал мой жестокий волк и кинул меня на стол…

… Я бреду по коридорам особняка, немного прихрамывая. Укус взбешенного черного зверя еще болит. Мне муторно сидеть в спальне, как велел Эдуард, и я слоняюсь по дому, не зная, куда себя деть. Излюбленный мой путь в библиотеку, туда я и направляюсь, собираясь сбежать в мир книг. Библиотека на первом этаже, я морщусь и спускаюсь вниз, иногда останавливаясь и прислушиваясь, не идет ли Эдуард.

Дверь в библиотеку послушно открывается, я не спеша ковыляю и замираю, потому что слышу плач. Плачет женщина, плачет горько, навзрыд. Я оглядываюсь, но никого не вижу, потом прислушиваюсь и понимаю, что плач слышится из-за стеллажей. Крадусь практически на цыпочках. Какая-то несчастная женщина спряталась, чтобы выплакаться, а я нарушаю ее уединение. И все же я не могу не посмотреть, возможно что-то случилось и нужна помощь.

Женщина сидит на полу, уткнувшись себе в колени и рыдает. Строгий черный костюм выдает ее.

— Наталья Викторовна? — произношу я помимо воли, хотя было желание исчезнуть.

Она вскидывает голову, потом спешно вытирает глаза и поднимается с пола.

— Что вы хотели, Эльвира Константиновна? — Эдуард заставил всю прислугу обращаться ко мне именно так, даже Наталью.

— Просто Эльвира или Эля, — досадливо морщусь я. — Наталья Викторовна, что-то случилось?

Она выходит из-за стеллажа и направляется к столу, я хромаю следом. Женщина смотрит на меня и вдруг улыбается, но не злорадно, грустно улыбается.