Джеймс Клеменс - Дар сгоревшего бога Страница 40

Тилар медленно кивнул. Следовало предупредить об опасности Катрин.

— Поздно, — пробормотала Эйлан.

Он повернул было обратно, но, услышав это, снова взглянул на стену урагана. В снежной белизне ее появились темные прожилки, словно в крутящееся воронкой молоко пролили чернила.

— Что-то приближается, — сказала Эйлан.

Тилар и сам вдруг ощутил это. Внезапную тяжесть в воздухе.

В следующее мгновение из вихревого столба вырвалось леденящее дуновение, подобное резкому выдоху, и окатило их волной изморози. Тилар отшатнулся. Ресницы разом заиндевели, щеки онемели от холода. На глазах выступили слезы и замерзли. Он даже моргнуть не мог, глядя в лицо урагану.

А лицо у того и впрямь имелось.

Маслянисто-черные штрихи, клубясь в снежном омуте, сложились в черты чудовищного лика, огромного, как стены Ташижана, но расплывчатого, нечеткого. И Тилар понял, что это не масло и не чернила, а Глум — дымообразная субстанция наэфира, просочившаяся в Мириллию.

— Бежим… — вымолвил он непослушными губами.

Но с места сдвинуться оказалось не просто — сапоги примерзли к земле, налились ледяной тяжестью плащи, ноги онемели. Тилар вцепился в Роггера, поволок его за собой. Один шаг, другой… Эйлан, согнувшись, словно сопротивляясь неведомой силе, заковыляла следом.

Тут голос урагана изменился. Или вой ветра ослабел и позволил его услышать. Сперва хрустальный звон донесся до них, веселый, переливчатый. А после — песня… такая же ускользающая, неясная, как лик урагана.

Тилар напряг слух, пошел медленнее. Потянул за рукав Роггера, чтобы тот тоже прислушался.

— Иди… не стой! — воспротивился вор, вырываясь.

Тилар медленно повернул назад.

Но Эйлан была начеку. Она ударила его в лицо кулаком так, что запрокинулась голова.

— Песня-манок, — просочился ее голос сквозь гул в ушах.

Их окатило второй морозной волной, еще ужаснее первой.

Холод был такой, что Тилар почувствовал себя голым. Сапоги будто срослись с землей. Казалось, даже внутренности заледенели. Роггер с криком схватился за грудь. Тилар бросился на помощь… но плащ, коснувшись каменной стены, примерз к ней и не пускал. Сил вырваться не было, так онемели руки и ноги.

Эйлан, держась за горло, упала на колени. Воздух превратился в лед, сковывающий легкие.

В глазах у Тилара потемнело. Он оглянулся на ураган.

Лик в снежной буре стал четче… и казался знакомым. Но кто это, понять ему не удалось. Вниманием снова завладела песня, исходившая не из уст лика, а звучавшая отовсюду, словно ее пела метель. В ней не было слов, лишь сладость, что вливалась в закоченевшие уши подобно теплому вину.

Бежать Тилару расхотелось. Слушая эти звуки, он чувствовал себя счастливым.

Но кое-кто другой — нет.

В глубине его тела, в клетке из костей, восстал вдруг, неистово содрогаясь, корчась, словно песня жгла его, наэфрин. Никогда раньше не бился он с такой силой, стремясь высвободиться. Но сбежать не мог. Песня крепко держала Тилара и его заодно. К свободе вел всего один путь.

— Эги… — выдавил Тилар из смерзшихся губ.

Больше он не мог ничего — в плену холода и песни.

И все же это единственное слово было услышано — тем, кто сам впервые сказал его Тилару. «Эги ван клий ни ван дред хаул». Древний литтикский, язык богов. Роггер знал, что это означает. «Сломай кость и освободи темный дух».

Ураган уже бросил вора на колени, лицо Роггера исказила мука. Но рука его, державшаяся за грудь, нырнула под плащ. К поясу. И, словно бы рожденный из воздуха Милостью, в ней появился кинжал.

Это было последним, что видел Тилар. Его накрыла тьма, теплая, пронизанная песней, звучавшей столь сладостно, что притих даже наэфрин.

Потом тьму прорезала серебряная вспышка.

Кинжал, сверкнув перед глазами Тилара, ударил — туда, куда немногим ранее угодил кулак Эйлан. Ударил не лезвием, рукоятью. И сломал ему нос.

Боли Тилар не почувствовал — лицо онемело от холода. Но как маленький камушек, сдвинутый с места, вызывает обвал, так и этот перелом повлек за собой лавину других. Треснули кости одной ноги, затем второй. Тилар упал — и подломилась рука, на которую он оперся. Ни единой целой кости не осталось в теле. А потом они начали срастаться — криво, уродливо. В единый миг вернулось все, что исцелила некогда богиня Мирин, и на земле теперь лежал прежний калека.

Сквозь черный отпечаток на его груди, прожигая одежду, вырвался столбом дыма из своей темницы наэфрин. Чудовище — наполовину змей, наполовину волк. Взмыл в воздух, расправил черные крылья, вытянул шею. Опустился наземь, и под когтистыми лапами его начал таять, исходя паром, снег. Глаза запылали яростным огнем. Взгляд их обратился к стене урагана.

Тело Тилара терзала боль, выворачивая суставы. Он с трудом поднялся на колени, встал, скрюченный, хромающий, тень былого рыцаря. И почувствовал, что холод сделался слабее. Тот, прежний, казался всего лишь страшным сном.

Он двинулся к Роггеру, который предусмотрительно прижался к земле, опасаясь крыльев дред хаула, темного духа, наэфрина Мирин. Прикосновение этого создания Глума было смертоносным для всех, кроме его носителя. Обоих связывала сейчас призрачная пуповина, тянувшаяся наружу из груди Тилара. Вокруг отпечатка руки дымилась обгоревшая одежда — белье и плащ.

Тилар помог Роггеру подняться на ноги.

— Больше я в мудрости крыс не усомнюсь, — проклацал зубами тот.

В снежных вихрях слышались еще отголоски песни-манка. Но власти над Тиларом они уже не имели. Освобождение демона развеяло чары, довлевшие над ним. Над ними обоими.

Наэфрин припал на передние лапы, раздул дымную гриву, бросая вызов урагану.

И тут Тилар заметил, что кого-то среди них не хватает.

— Где?.. — начал он и увидел сам.

Вира вышла за пределы городка и брела к стене урагана.

— Эйлан! — крикнул он.

Но та словно не слышала. Тилар понял, что ею тоже завладела песня-манок. Вира, рожденная Милостью, осененная благословением — или проклятием, — была столь же восприимчива к ее чарам, как сам Тилар. Она сопротивлялась изо всех сил и даже попыталась спасти его. Догадывалась, возможно, что, выпустив демона, он будет защищен, и ударом своим хотела сломать ему нос.

Но не смогла.

Он рванулся за ней, чтобы оттащить от урагана. Но куда там — с его хромотой, непослушными ногами… В следующее мгновение она исчезла в снежной круговерти. Только что была — и не стало.

О нет…

Из урагана на него смотрел некто, бесстрастно, холодно, — смутный силуэт, начертанный во мраке неуверенной рукой. Налетел ветер, силуэт пропал, словно и не было его, развеялся снегом. Но Тилар успел узнать того, кого знал издавна, помнил еще по прошлой жизни. И понял, чью личину носит ураган.