Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – маркграф Страница 51

Барон Альбрехт запротестовал:

– Сэр Ричард, вы уж вообще в какие-то дебри заехали! Понятно же, что наемничество всегда останется самой презренной профессией, и туда будут идти только законченные ублюдки! Я имел в виду, что и ублюдков можно не истреблять, а посылать впереди себя… например, в ловушки. Пусть уж лучше они гибнут, чем мои люди.

Я сказал горько:

– Эх, барон… Вы не представляете, как далеко может завести эта дорожка! Заговорят даже о такой нелепости, как о… чести наемника! Представляете, будут говорить, что у наемников есть своя этика и своя честь! Конечно, и у воров есть. Есть даже воры в законе, есть и воровской закон… Мы что, признаем их нормы? Потому давайте заразу уничтожать сразу, когда можно еще прижечь ранку, а не отрезать руку или ногу.

Глава 7

Они слушали с потемневшими и очень серьезными лицами. Я поднялся, давая знать, что сказал все, изменений не будет. Военачальники один за другим выходили из шатра. Я выждал, пока за последним опустится полог, рухнул за стол и уронил голову на кулаки.

Череп раскалывается от острых и тяжелых мыслей, что стучат изнутри, как таранами. Конечно же, барон Альбрехт прав, а я не прав, потому что в самом деле практичнее поступить так, как предлагает он. И я это прекрасно знаю. Просто я вдруг из-за чего-то залетел вообще в какие-то высокие дебри. Наверное, потому, что на Юге пал так низко, что едва не принял из рук Сатаны императорскую корону, а теперь пытаюсь реабилитироваться в собственных глазах.

А это значит, перегибаю палку в другую сторону. И забочусь не о сиюминутных интересах, а о… интересах вообще. Интересах не графа, а человечества. Да, самое мерзкое и отвратительное на свете – наемники. Никто из нас не ангел, мы не только обманываем и прелюбодействуем, но и убиваем: из ревности, из жадности, из трусости, по тысяче других причин. И всякий раз находим оправдание и клянемся, что вот сейчас совершили это преступление, но это последний раз…

И только наемники убивают за деньги. Убивают холодно и беззлобно, что тягчайший грех, ибо нет даже такого слабого оправдания, как «за то, что он меня обидел». И не бывает честных наемников, как пытаются сказать те, кто так же точно облагораживает братков и прочих уголовников с их девизом «Один за всех, все за одного», кто оправдывает проституток, насильников, воров, разбойников, наркоманов…

Впрочем, если для проституток, воров и разбойников еще можно найти какие-то смягчающие обстоятельства – не оправдывающие, а смягчающие, – то для наемников их нет. Даже в наше жестокое время, когда убивают на каждом шагу, а лишение жизни считается нормальным и естественным наказанием за проступок, и то палача приходится возить из города в город, потому что отыскать человека, способного убивать других за деньги, – трудное дело. Да и то палач появляется в балахоне, закрывающем с головы до ног, только для глаз и рук прорези: никто ведь не станет общаться с палачом, ему не подадут ни руки, ни кружку воды, не пустят на порог и сами не придут к нему в дом.

Я нанял из числа армландцев наиболее умелых в воинском деле и составил из них ударные отряды, за это плачу им немалые деньги, но они не наемники! Они защищают Армландию, где их жены и дети, их дома и поля. А эти вот, что нанимаются воевать за деньги, выбирая того, кто больше платит, и тут же переходят на другую сторону, если там пообещают больше… Таких случаев полна история, когда в ходе сражения отряд наемников несколько раз переходил с одной стороны на другую, откликаясь на более высокую оплату, и нечего рассказывать про «честь наемника», эту ложь распространяют сами наемники!

Хотя, конечно, своя честь и своя этика есть и в уголовном мире. Но эта честь и эта этика среди своих, для остальных она враждебна…

Издали донеслись крики, звон железа, простучали копыта десятка коней. Я тяжело поднялся. Вообще-то наемники еще долго будут в недоумении, даже когда десяток-другой падет от стрел и арбалетов наших стрелков. Сочтут, как мы подсказали, что у нас правая рука не ведает, что делает левая, будут требовать срочных переговоров, даже наказания виновных.

Я уже намерился выйти из шатра, когда влетел запыхавшийся Макс.

– Сэр Ричард! Капитан Ретель в ярости. Кричит, что наши идиоты убили тридцать человек из его отряда!.. Требует немедленно прекратить…

– …и наказать виновных, – договорил я в тон. – Так?

Макс растерянно кивнул.

– Да, слово в слово. Что передать?

– Ничего, – ответил я.

– Совсем?

– Совсем, – сказал я резче. – С этой минуты любые переговоры с этими заразными животными прекращаем. Некоторое время они еще будут думать, что у нас тут полный бардак, потом начнут защищаться. А когда сообразят, что их почему-то уничтожаем…

– Пойдут на приступ, – закончил уже теперь Макс. – Но теперь у них нет шансов.

– Таким и не надо давать.

Отец Дитрих хотел было пройтись по разгромленному лагерю наемников и отпустить грехи умирающим, я воспротивился: собакам собачья смерть, но чувствовал, что идти супротив отца Дитриха кишка у меня тонка, собрался отступить, однако неожиданно на защиту моей позиции встал молодой и яростный священник Варлампий, я узнал в нем того отважного, что бросился вытаскивать отца Дитриха из огня во время схватки с Терросом.

Абсолютно бесстрашный, который и папу римского вот так же будет чихвостить громогласно и прилюдно, если тот где оступится хоть чуть-чуть, он орал, брызгал слюной, сыпал цитатами из Святого Писания, обвинял, и просвещенный отец Дитрих смутился и отступил. Я даже не ощутил благодарности к этому фанатику, слишком гадок, ненавижу любой фанатизм, хотя это как раз тот случай, когда нужно перегнуть… хотя, да, конечно, перегибателей никто не любит.

Все же тела наемников не оставили на расклевание птицам и пожрание диким зверям, как предложил я, что опять-таки поддержал непримиримый отец Варлампий, а начали сволакивать и сбрасывать в огромную расщелину под скалой, сверху скидывали землю и камни. Отец Варлампий проследил, чтобы над телами никто не смел читать заупокойную молитву. Пусть эти люди отправляются прямехенько в ад. И чтоб за них не было подано ни единого голоса.

Один из лучников примчался с криком:

– Ваша светлость!.. Ваша светлость!

– Что стряслось?

– Девять наемников захвачены живыми!

Я нахмурился.

– Разве не велено было всех истребить?

– Да, – пробормотал он виновато, – но… так получилось… Эти девятеро догадались прикинуться мертвыми. А когда наши начали шарить по карманам убитых, тут и обнаружилось… Но убивать стало уже неловко.

Я тяжело вздохнул.

– Хорошо. Доставьте их сюда.