Роберт Холдсток - Кельтика Страница 60

Миеликки говорила про Геру. Гера обещала Ясону помогать только советами в том плавании. Она участвовала в более крупных и опасных играх за пределами мира смертных.

— Некоторые же старые покровители были привязаны к кораблю, как и я. Как и мне, им не уйти отсюда. Корабль стал их миром, а их прежний мир от них отказался. Чем дальше я ухожу от своего мира, тем холоднее мне становится. Вы не можете просто оставить меня. Я заморожу вас всех на месте, если вы посмеете.

Я весь трясся от холода. Госпожа Леса снова закрыла лицо.

— Мы не сможем тащить корабль долго, даже с помощью Рувио. А нам нужно перебраться за горы. Корабль должен остаться.

— Корабль может остаться, но придется забрать его Дух, — настаивала Миеликки. — Это совсем небольшой кусок, ваши плотники справятся. К тому же он всегда может пригодиться тебе, Мерлин. Ты можешь вызывать Дух корабля. Кроме того, он может пригодиться тебе самому.

Очень многозначительные слова.

— Мне? Почему?

— Пронзительный Взгляд исчезла, она покинула корабль почти сразу, как вы сошли на берег. Теперь она летает.

— В вороне, — выдохнул я. Миеликки не ответила, и я спросил прямо: — В вороне?

— В темной птице. Она очень сердита и очень опасна.

— Она ненавидит меня, я знаю.

— Она боится и тебя, и Ясона.

Миеликки дразнила меня.

Боится нас? Ненавидит меня? Это девушка из прошлого? Если Миеликки знает это, она должна знать и еще что-то. Я умолял ее сказать мне. Но она поведала только следующее:

— Я не такая, как прошлая покровительница Арго. Эта…

— Гера, богиня.

— Да, не важно, как ее зовут. Она могла проникать в Дух корабля. Она играла с теми, кто плыл на Арго. А более старые хранители уважительнее относились к ней. Но, Мерлин, я могу лишь наблюдать с порога за тенями, за их движениями. Если бы я могла сказать больше о Пронзительном Взгляде, я бы сказала. Если ты оставишь меня здесь, я не смогу тебе помочь. Раз не можешь везти меня на корабле, вези по суше. На свете много путей-дорог. Я тебе пригожусь.

Я покинул корабль и отправился на поиски Ясона. Он внимательно выслушал меня, и мы вместе начали прикидывать, сколько понадобится времени, чтобы плыть сначала к океану, потом вдоль западного побережья, через проливы, меж сталкивающихся скал, между островами в Фессалию, Артемиссиум или другое место на побережье, чтобы по суше пройти туда, где мы сможем перехватить армию Бренна.

На лошадях все-таки проще. У нас было семь лошадей, не считая Рувио, а Рувио мог без напряжения тащить целую груженую повозку.

Все говорило в пользу сухопутного путешествия. Но я беспокоился об Арго, и, как ни странно, Ясон тоже.

— Если мы бросим ее, она права, корабль может попасть в чужие руки. Его даже могут разобрать на дрова к зиме. А я и не знал, что мы собираемся отвозить Снежную Госпожу обратно домой.

Он сложил руки на столе, где все еще лежала раскрытая карта. Рубобост громко пел, подкладывая поленья в огонь. А за воротами укрепления кимбры дрессировали коней.

— Согласен, — наконец отозвался Ясон. — Мы хорошо спрячем его. Там, в лесу. Мы вернемся и поплывем обратно. По-моему, это разумно. Бери с собой сердце Арго, если считаешь нужным, но только вырезай его из корабля очень аккуратно. Дерево тяжелое, а мы будем скакать не по лугу.

Он водил пальцем по карте, размышляя. Я не сразу понял, что он меня отпускает.

Глава семнадцатая

ЯРОСТЬ КРОВИ

Собаки снова отыскали меня. На этот раз я забрался в другую щель. Я замерз и был в смятении. В том месте, куда попал камень из рогатки, болела рука, суставы потеряли подвижность из-за резкого старения организма.

Гелард тыкался в меня своим мокрым носом; судя по запаху, он недавно ел мясо. Я уже готов был наброситься с проклятиями на Ниив, которая стала теперь собачьей дрессировщицей, но это была не она. Над моим жалким укрытием из веток и листьев склонился сам Урта, он, улыбаясь, смотрел на меня:

— Вот ты где.

— Уходи, мне нужно побыть одному.

— Твоя возлюбленная переживает. Она уже с ног сбилась, разыскивая тебя.

— Она мне не возлюбленная! — накинулся я на предводителя клана, не сразу поняв, что меня поддразнивают.

— Слишком худая, да? — Он расхохотался, раздвинул ветки и вошел в мое убежище.

— Слишком опасная.

Собаки вертелись рядом и дышали нам в лицо, пока им не приказали сесть и успокоиться. Они сразу же выполнили команду.

— Но она уже влезла тебе в душу. Я это вижу.

— Да, и глубоко, — признался я, а Урта кивнул, словно все понял.

Он вздохнул:

— У меня с Улланной то же самое. Когда на меня нападает ярость крови, я чувствую, что Улланна рядом со мной. Она дотрагивается до моего лица или плеча, и приступ отпускает. А потом она сидит со мной и болтает о «тундре», уж не знаю, что это такое, об охоте, о зиме в горах, о надвигающейся войне с какими-то гнусными бандитами, о которых я никогда не слышал. Она рассказывает забавные истории, которые в их племени сочиняют, чтобы скоротать время, о женщинах, которые не уступают в свирепости мужчинам. А я, Мерлин, смеюсь. Она смешит меня. И если даже часть того, что она говорит о своих подвигах с копьем и мечом, правда, значит, она может целый месяц без перерыва развлекать народ своими историями. Она мне нравится. Очень нравится. Она меня смешит.

— Но ведь это же прекрасно.

Урта настороженно взглянул на меня и сморщился, как от боли:

— Мне нельзя сейчас смеяться, Мерлин. Мне нужна вся моя ярость крови. Жизнь не может продолжаться, пока Куномагл не замолк навеки, пока не лежит с растерзанной грудью, расклеванной воронами. Ты понимаешь меня? В моем сердце живет Айламунда. Она говорит со мной во сне. Во сне я обнимаю ее. Ты это понимаешь?

Я сказал, что понимаю. Впервые за все время Урта побрился, подровнял бороду и коротко подстриг волосы. Он стал красивым. Волосы на голове были подготовлены к тому, чтобы залить их известковой водой и сделать из них странный, колючий гребень, который кельтские воины считали необходимым атрибутом солдата на войне.

Теперь Урта выглядел чистым и красивым, в глазах появился блеск, но это была не ненависть, а интерес.

Хотя он еще не был готов расстаться с ненавистью, но мог легко ее потерять.

Словно угадав, о чем я думаю, Урта повторил:

— Мне нужна моя ярость крови.

Он взывал ко мне о помощи. Просил помочь ему сохранить злость. Просил напоминать ему, что его жена и сын были преданы, убиты, они взывают к отмщению.

Я кивнул в знак согласия, вроде бы он был доволен.

— Мне нужна моя ярость крови.