Рагу из тролля - Лана Димитрова Страница 7

— Что ж темно так, — тихо негодовал он, зло поглядывая на небо.

Небо, как назло, затянуло тучами, луна спряталась, поэтому Ровану оставалось положиться на свою память, да ещё на удачу. Потому что на дорогу выйти он опасался, и приходилось пробираться кустами, прятаться за деревьями. Пару раз певцу казалось, что он заблудился, один раз он окончательно уверовал, что дорогу не найдет вообще, никогда, и так умрет тут, в лесу, растерзанный диким зверьём. Водилось ли дикое зверьё в окрестностях Видков, Рован не знал, но воображение услужливо подсовывало ему картины одну страшнее другой.

— Не сиделось тебе в Сафре спокойно, друг мой Рован. Жил бы себе тихонечко на том постоялом дворе, нет, надо было куплетики под окнами жены наместника распевать. Что, других окон не нашлось? Конечно, ты не виноват, что донна так прониклась искусством, что спустила тебе верёвочную лестницу. А отказывать даме недостойно. И во всём виноват муж, чего было ему на два дня раньше из поездки вернуться?

Где-то слева подозрительно хрустнула сухая ветка. Певец затаился, пытаясь разглядеть хоть что-то в этой проклятущей темноте. Подумалось, а может, это тролль? Нынче в Видках было шумно, весело, вот он и вышел из-под своего моста музыку послушать. Хруст повторился.

— Кто здесь, — замирая сердцем, вопросил темноту ученик Тори Прекрасного.

— Я здесь, — отозвалась темнота голосом монны Перл.

Из-за дерева вышла трактирщица.

— Да ты не беспокойся, сударь. Правильной дорогой идёшь. Я уж просто так, присматривала, чтобы ты не заплутал грешным делом.

— Правильно?

— Конечно! Мост во-о-он за тем поворотом.

Луна выбрала этот момент, чтобы всё же появиться из-за тучи и осветить лесок, совсем не густой и уж точно нестрашный, а из зверья тут вряд ли видели что-то кровожаднее белки.

— Мост?

Монна перл заботливо приложила прохладную ладонь ко лбу певца.

— Ты не приболел ли часом? Мост, да. А под мостом тролль. Его надо убить. Вспомнил?

Ровану пришлось сделать над собой усилие, чтобы перестать задавать глупые вопросы. И так ясно, что он заплутал в темноте, и вместо дороги на Сафру вышел на дорогу к мосту. И шёл прямиком на верную смерть, пытаясь её же избежать. О, коварная Судьба! Но монна Перл не дала певцу времени на сочинение погребальной песни в свою честь, потянув его за рукав к дороге.

— Нам, главное, подкрасться незаметно. Тролли глуховаты, но нюх у них! Хорошо, ветер в нашу сторону. А там затаимся до рассвета. На рассвете тролль выйдет на мост, петь. Ну а дальше твоя работа начнётся.

— Откуда вы, монна Перл, столько о троллях знаете?

— А чего о них знать? Этот-то не первый. Ещё бабушка мне о них рассказывала. Кстати, известно ли тебе, певец, что из филейной части тролля можно чудное рагу приготовить? С зеленой фасолью да перчиком — цены ему не будет. Только в вине три дня надо подержать, жестковато оно малость.

Рован попытался представить себе это блюдо и брезгливо поморщился. Люди, конечно, разное едят, даже сверчков в меду, но без такого гастрономического опыта он, пожалуй, обойдётся.

— А откуда они вообще появляются, эти тролли?

— Под землёй у них гнездо, ну как у ос. Там и живут себе. Иногда случается, что кто-то уходит наверх, а может и не сам уходит, а прогоняют.

Трактирщица сделала знак певцу остановиться и указала на кусты перед мостом, предлагая там и затаиться.

— За что прогоняют?

Лютнист опустился рядом с трактирщицей и охнул, когда острый сучок вонзился ему в колено. Лежать тут, конечно, радости мало. Холодно, сыро. Разве что к красавице монне Перл прижаться, она и теплая, и мягкая.

— Не знаю. Может, поют плохо? Всё, тихо. Тролль рядом, чувствуешь запах? Да и рассвет скоро.

Рован принюхался. В воздухе определённо чем-то пахло. Как будто где-то рядом располагался хлев, в котором давно не убирали. И вот из этого, вонючего, рагу делают?! Хотя, с другой стороны, свиньи тоже не розами пахнут, а от кусочка ветчины ещё никто не отказывался. И ученик Тори Прекрасного придвинулся поближе к трактирщице, от волос и шейки которой исходил слабый запах духов. Если уж ему суждено умереть, так хоть напоследок успеть получить удовольствие!

Глава 4. Тролли поют на рассвете

Рассвет занимался торопливо, радостно, так, что Рован даже обиделся. Говорят, когда Тори Прекрасный умирал, солнце скрылось за тучами, птицы онемели на три дня, а лютня Мастера сама собой заиграла кантату «Я ухожу, не плачь». На такие почести он не рассчитывал, но мог бы хоть дождик с неба закапать. Глядишь, тролль бы испугался простуды и не выполз из-под моста.

— Ну и где…

Монна Перл строго приложила палец к губам, и указала на лютню, дескать, готовься. Рован вздохнул и приготовился умереть как герой. Как поэт. Как рыцарь пера и лютни. А любому рыцарю, как известно, нужна дама сердца. Зеленоглазая трактирщица на эту роль вполне подходила, да и потом, тут больше никого не было. Тролль, разумеется, не в счет.

Синеглазый проходимец опустился перед монной Перл на одно колено.

— Моя прекрасная госпожа. Если бы не эти печальные обстоятельства, я бы умолял вас выйти за меня замуж. Как только я вас увидел, то сразу полюбил, горячо и страстно. Но, увы, судьба разлучает нас, не позволив познать вкус счастья. Прошу, возьмите себе двести золотых, что лежат в моей комнате, у меня нет родни, нет друзей, пусть они будут ваши. И знайте, если я останусь жив, то буду просить вашей руки, даже если мне придется ждать ответа вечность! Мое сердце принадлежит вам, и только вам!

Собственно, лютнист если и врал сейчас, то не больше чем наполовину, то есть был практически честен с монной Перл. Жениться на ней ему бы в голову не пришло, он рожден, чтобы быть свободным поэтом, хотя очень мечтал вкусить прелестей супружества без благословения родни, жрецов и священника, если вы понимаете о чем я, благородные господа. А потом, отдохнув в объятиях красавицы Перл, накушавшись дивных ее блюд, он бы отправился в дальний путь, но обязательно вернулся бы. Года через четыре, или пять. Может быть, тогда и о свадьбе можно было бы подумать. А вот оставить золото женщине, которая одарила тебя любовью и всем прочим — святое дело. Глядишь, имея такие сбережения, монна Перл не торопилась бы замуж, а согласилась бы дождаться,