Алексей Пехов - Эринеры Гипноса

Алексей Юрьевич Пехов, Наталья Турчанинова, Елена Бычкова

Эринеры Гипноса

Мир снов непознаваем, нелогичен, наполнен глубинными страхами и опасностями. Но он существует по своим жестким правилам и нерушимым законам.

Здесь нет судий, которые отмеряют степень вины. И нет палачей, исполняющих приговор. Однако все, кто погружаются в его реальность, редко осмеливаются разбивать парадоксы и логику сновидения. Потому что знают – рано или поздно возмездие настигнет нарушителя. В глубинах подсознания обитают свирепые эринии. Они продолжают преследовать тех, кто не в силах противостоять им. Даже в реальности. Обманывая чувства сильнее любого миража, разрушительные сожаления сокрушают волю.

А разум человека сам решает, насколько велико будет наказание – апатия, беспричинный гнев или сломанная жизнь…

Глава 1

Призраки из прошлого

Мы стояли у входа на небольшое кладбище.

Древняя арка ворот, сложенная из темно-красного кирпича, покрыта пятнами серого лишайника. Мощное основание утопало в пожухлой траве. На полукруглом своде – как раз над замковым камнем – притулилось маленькое деревце, выросшее из семени, занесенного сюда с соседних берез. На тонких ветках удерживался один-единственный желтый лист. Его мотало ветром, и казалось, на вершину арки забрался тощий призрак и машет всем проходящим почти бесплотной ладонью.

Хэл смотрела по сторонам с вполне понятным любопытством и легким недоумением. До сих пор она еще никогда не была в древних некрополях.

Старый храм Гермеса Психопомпа – проводника умерших – возвышался в отдалении. И точеные колонны портика спорили белизной со стройными телами берез, столпившихся вокруг здания. Несколько деревьев отбились от стайки подруг и разбрелись между могил.

Аромат прелых листьев, тумана и влажных древесных стволов сменялся холодным, стерильным запахом приближающейся зимы. В прозрачных кусочках неба, видных среди ветвей, скользили черные силуэты птиц. Вороны или галки. Здесь их всегда было много.

Хэл вопросительно взглянула на меня из-под густой каштановой челки. Я молча пошел вперед, указывая ей дорогу.

Дорожка с каждым годом становилась все более узкой, хоть ее и чистили. С приходом тепла сорные травы и одичавшие цветы наползали на нее с обеих сторон, отхватывая все новые и новые куски жизненного пространства. Сейчас, поздней осенью, они поникли, высохли, затаились до будущей весны. Среди облетевших кустов застыли мраморные обелиски. Иногда весьма внушительные. Танатос с распахнутыми крыльями. Девушка, закутанная в длинный плащ – его складки, искусно выточенные из камня, казались настоящими. Сам Гермес, ведущий за руку юношу с понурой кудрявой головой. Атлетически сложенный мужчина, опустивший факел к земле…

Моя ученица шла позади, отставая время от времени, чтобы лучше разглядеть особенно впечатляющий памятник, и снова догоняла меня, неторопливо следующего по давно знакомой тропе. Подошвы тяжелых ботинок Хэл стучали по твердой земле, свежий запах ее духов то обволакивал меня плотным облаком, то растворялся в осеннем холоде.

– Такое чувство, будто я нахожусь во сне, – прозвучал у меня за спиной ее озадаченный голос. – В твоем сне. Напоминает то самое кладбище твоего мира.

– Вполне возможно, – отозвался я, поворачивая на тропинку между двух миниатюрных мраморных ротонд с колоннами не выше человеческого роста.

В стороне, за деревьями, виднелись люди в темно-фиолетовых одеждах – тесная группа возле одного из надгробий. Тихий шелест голосов вплетался в шепот ветвей.

Еще несколько старинных памятников, смутно знакомых из прошлого, и наконец та самая береза, в одиночку замершая среди тонких осин.

Я остановился у прямой черной стелы, поднимающейся из гладкой, отполированной плиты тяжелого основания.

Опавшие листья густо осыпали обелиск и землю вокруг. Хэл наклонилась, смахнула сор с гранита и положила на него букет поздних астр.

Я смотрел на имя, выбитое в камне.

«Феликс…»

Больше ничего. Ни барельефа, ни даты рождения и смерти, ни голограммы. Рядом с плитой холмик оплывшей от времени земли, покрытый дерном, в нем обломки камней.

Она взяла меня под руку.

– Думаешь, он сделал это сам?

– Разделил свое тело сновидения и физическое тело? Не знаю, Хэл. Я до сих пор ничего о нем так и не знаю.

Мы помолчали, вслушиваясь в шум ветра. Моя спутница переступила с ноги на ногу, мне было хорошо знакомо это движение нетерпеливого любопытства.

– Послушай, Мэтт, а он… Феликс… то есть его тело… – Она посмотрела на землю у себя под ногами. – Ты говорил, что похоронил его, я как-то не придала значения твоим словам. Он что, лежит там? Внизу?

– Ищи меня шестью футами ниже, – произнес я задумчиво и ответил на ее вопрос: – Да.

Хэл покосилась на меня недоверчиво:

– Значит, это не просто символическое надгробие?

– Нет.

– То есть его тело не сожгли?

– Нет.

– Но почему?!

– Он просил меня незадолго до смерти не превращать его в пепел.

Ее пальцы сильнее сжали мой рукав.

– Послушай, а вдруг его тело сновидения, Феникс, существует только потому, что физическая оболочка… она не… – Хэл осеклась под моим взглядом.

– Думаешь, я похоронил его живым? И все это время он пролежал в коме?

– Нет, – смутилась ученица, – это невозможно, знаю. Просто… вдруг там… – Хэл уставилась на плиту, засыпанную листьями, с жадным любопытством и понизила голос: – Лежит вовсе не он. А Феликс скрывается где-то. Ты же сам говорил, тело сновидения не может существовать без физического тела.

– Не может, – подтвердил я.

– Значит, Феникс не должен выжить, когда умер основной носитель информации, личности. И потом любимая песня твоего учителя. «Ищи меня шестью футами ниже», она ведь про захоронение. – Хэл разворошила носком ботинка желтые опавшие листья на земле. – Может быть, это ключ, подсказка.

– Хочешь предложить откопать тело? Проверить? Возьмем пару лопат, вернемся ночью…

– Нет, – поспешила возразить она, передернула плечами и чуть отстранилась, выпуская мой рукав. – Конечно нет.

Богатое воображение ученицы мгновенно нарисовало перед ней чрезвычайно яркую и до отвращения правдоподобную картину.

– Я всего лишь пытаюсь понять.

Я тоже пытался его понять. И результат моих размышлений был весьма удручающим. Феликс заложил в мое подсознание приказ уехать, не выходить в мир снов, объясняя это тем, что хотел защитить. Я не удивлюсь, если на перековку отправил меня тоже он.

Нет ничего хуже, чем неуверенность в своих решениях. Впору погружаться в собственный мир снов, чтобы выискивать крючки многолетней давности. Глубоко запрятанные и замаскированные невинными символами.

– Доброе утро, – прозвучал рядом негромкий, глуховатый голос.

Мы с Хэл одновременно оглянулись. У соседнего памятника стояла немолодая женщина в темно-фиолетовом плаще, ее волосы покрывал платок такого же густого траурного цвета. На бледную щеку падала легкая седая прядь. На руках тонкие перчатки.

Я узнал ее. Та сама гостья, которая просила помочь смертельно больному мужу. Избавить его от страданий. Убить во сне. Милосердно и быстро. Я не помог ей и запретил вмешиваться Хэл.

Я бы на месте этой женщины не подошел здороваться с теми, кто отказал ее самому близкому человеку в легкой смерти.

– Доброе утро! – воскликнула Хэл радостно. – Как ты, Альба?

Ученица шагнула вперед и, к моему удивлению, обняла недавнюю гостью. Та с теплой улыбкой ответила на объятия девушки, мягко сжав ее плечи ладонями в фиолетовых перчатках.

– Все в порядке. Теперь уже все хорошо.

– А твой сын? Перешел на новую работу?

Они беседовали словно хорошие знакомые. Обсуждая родственников, погоду и бытовые мелочи. Меня всегда радовала коммуникабельность Хэл, но теперь вызывало недоумение, когда она успела узнать столько всего о постороннем в общем-то человеке.

– Сначала я не хотела вас беспокоить. Вы пришли к кому-то. – Женщина мельком взглянула на памятник. Однако имя на нем вряд ли что-то сказало ей. – Но решила все же поздороваться.

– Правильно сделала, – откликнулась Хэл. – Мы рады повидаться с тобой.

Та снова улыбнулась, посмотрела на меня. Доверие в ее глазах было предназначено и мне.

– Я обратилась в центр, как вы и советовали, целер. Для моего мужа создали сон. Очень хороший. Я видела. А в конце он ушел. Счастливый. Спокойный.

– Я рад.

– И это сновидение абсолютно ничего нам не стоило. Мне сказали, Полис дарит последний сон тому, кто в нем нуждается.

– Да, – кивнул я.

Женщина помолчала, скользнула взглядом по моему лицу и произнесла вежливо:

– Ну, не буду вас больше отвлекать.

Попрощалась и ушла.

– Когда ты успела с ней подружиться? – спросил я, глядя, как темный силуэт плывет между памятниками.

Ученица беззаботно пожала плечами.