Ирина Богатырева - Голубая волчица

Ирина Богатырева

Голубая волчица

Ирина Богатырёва родилась в Казани, выросла в Ульяновске, живет в Подмосковье. Окончила Литературный институт имени А.М. Горького. Автор двух книг прозы и публикаций в литературных журналах. Лауреат премии журнала «Октябрь» (2007), Международного конкурса имени Сергея Михалкова на лучшее художественное произведение для подростков и Международной литературной премии имени И.А. Гончарова(2012). Финалист премии «Дебют» (2006) и премии имени И.П. Белкина (2011). Автор литературных обработок сборника алтайских народных сказок «Рыжий пес». Играет на варгане в дуэте «Ольхонские ворота».

В 439 г. …князь Ашина[1] с пятьюстами семействами бежал к жужаньцам и, поселившись по южную сторону Алтайских гор, добывал железо для них.

— Мягче, мягче молот роняй, господин, — ворчал кузнец. — Ты будто гвоздь забиваешь, а надо так, словно душу хочешь в клинок вложить.

— То крепче, то мягче! Как понять тебя? — воскликнул Шэно.

— А что и понимать, — дружелюбно продолжал наставлять кузнец. — Меч сковать — что дитя воспитать. Каким захочешь, таким и будет. Ты молод еще, господин, но мне поверь: не одного воина уже воспитал я, не один и клинок сковал.

И, сжав зубы, продолжал Шэно свою работу.

Никому другому не позволил бы князь поучать себя. Ни от кого не потерпел бы обращения как с младшим. Хоть и был Шэно молод годами, но уже успел почувствовать власть на вкус и ко вкусу этому привыкнуть. Шутка ли, ведь это он привел сюда пятьсот кибиток разного люда через пустыню, через горы, привел и нашел всем место, где жить и трудиться. А пятьсот кибиток, в каждой из которых на своем наречии думают, в каждой своего желают, — это как огромное стадо овец: никто не знает, что упадет им в глупую голову и что сделают они, случись опасность. Только сильный пастух совладает с таким стадом. И Шэно знал уже, каково быть таким пастухом, каково держать в повиновении непохожих людей.

Как уходили они с Желтой реки, он да горсть сродников, весел бывал юный князь, любил песни и сказания, бешеные скачки любил. Но в кочевьях изменился его дух. Теперь даже те самые сродники, ближайшие друзья, боялись Шэно, когда наливались гневом его глаза и рука готова была карать. Ни от кого не сносил непокорности князь, измены, трусости, лжи не прощал, и все в страхе входили к нему в юрту.

Один старый кузнец не знал этого страха: как сын был ему Шэно. Мог отругать, если дело портил, но и хвалил, когда выходило ладно. Прибавлял он спокойно: «Мягче, господин. Крепче, господин» — чуть не к любому удару Шэно. Но с каждым разом все смягчался голос кузнеца и улыбка слышалась в наставлениях: упорный, трудолюбивый князь хорошим учеником был.

Но даже кузнец не понимал, насколько сложно дается Шэно в тот день терпение. Он спешил, князь, хотел сделать как можно больше и как можно быстрее. Словно в скачке, сам себя подгонял. Уже рук не чуял, сердца не чуял — и вздрагивал от любого шума за тонкими стенами плавильни. Вдруг каркнут вороном дозорные — значит, бросать всё и прятать, убирать и молоты, и наковальню, и остывающие и неготовые клинки. Значит, отряд жужани едет, и несдобровать тогда не только Шэно, но и всему его люду, всем пятистам пришлым неприкаянным семьям.

Горько было думать об этом князю! Он, Шэно-Волк, потомок воинов, которых на Желтой реке звали в свои дружины все властелины, сменявшиеся в той далекой долине в смутное время, как на небе облака, этот Шэно теперь князь беглецов и боится кары господина! Разве об этом мечтал он, когда уходил с Желтой реки? Разве такую судьбу пророчила ему с детства старая бабка? Нет, за славой, за подвигами, в богатые земли, где стать ему господином над морем народов, положить начало сильнейшему люду бежал с Желтой реки молодой князь. «В тебе дух буйный, — говорила бабушка. — Ты над людьми властвовать будешь, твой люд, расплодившись, все земли займет от Великой степи до теплых морей». Как сладкие сказки были ему в детстве эти слова. Без отца, без матери воспитала бабка внука воином. И не только меч в руки вложить сумела, но и мечту в сердце зажгла. Без дальних кочевий, без геройской судьбы не мыслил себя князь. И лишь выдалась возможность, начали биться цари в долине Желтой реки, бежал он от своих господ, чтобы самому царем, великим господином стать.

Не на везение, не на чудо надеялся Шэно, но точно знал, куда надо уходить. Еще только научился держать меч в руках и пускать стрелы — пешим ли, с коня ли, — уже тогда понял, что без оружия нет воина, а без железа нет оружия. У кого есть железо, у того сила. Издревле привозили железо на Желтую реку с Золотых гор — далеко лежала их цепь с белыми, снежными шапками. Как о сказочной, небывало богатой земле слышал Шэно о тех горах: что золото там можно из рек руками черпать, что луга там просторные, где табунам пастись, а леса дикие, где всегда добрая охота. А железо, руды, драгоценные камни — только ударь киркой, забьют из горы, как вода.

Туда Шэно и направил свой путь. Добывать и плавить железо его род умел издревле. А ковать клинки, острые зубы для боевых стрел, стремена и удила — для этого нужны были кузнецы. И они появлялись — такие же беглые и неприкаянные, разноязыкие, — примыкали к нему люди на всем пути к Золотым горам. Великое сяньбийское ханство некогда так далеко распространилось, как и птица не долетит, как человек не помыслит. И разные племена в нем жили. Язык же его для всех был общим, на нем торг вели, на нем с соседями говорили, на нем воинство понимало команды вождя.

Всех принимал к себе Шэно, только спрашивал: что умеешь? Отвечали люди разное: «скот пасти», или «хлеб растить», или «зверя бить». Всех брал Шэно. В недра горы врубаться — тяжелый труд, много нужно людей. Но если говорил кто: «клинки ковать», того уже не отпускал от себя. Так повстречался ему учитель-кузнец, хоть с седой бородой, но молотом работал играючи.

И так же в дороге повстречались им однажды пастухи хана Теле. Они-то и указали Шэно дорогу к Золотым горам.

— Все верно, — говорили те люди, коричневые и сухие, как будто ветры степные из них все тело выдули. — Богаты Золотые горы. Если уметь взять это богатство, полмира завоевать можно. Но берегут его прежние, древние хозяева.

— Какие хозяева? — удивился князь.

— Древние, великие люди жили в тех горах. Это они первыми стали железо из гор доставать. Это они первыми начали его плавить. Но ушли все внутрь гор. До сих пор там живут. Достать-то несложно из гор руду, но хозяева мешают. Никто еще удачлив в том не был.

— Что вы плетете? — разгневался князь. — Сказки у очагов своих детям сказывайте!

— То не сказки, господин, — щурили без того узкие глаза пастухи хана Теле. — Жужане тоже думали, что легко золото им дастся. Но всё, что сумели они, — завоевать земли и людей, а железо не могут из гор достать. Скрывают его хозяева. Говорят, только тому разрешат взять его, кто договориться с ними сумеет.

— Прочь, пустобрехи! — прогнал пастухов князь. — Эти россказни только девицам слушать!

И пастухи ушли. Но успел узнать от них князь про жужань, что властвовала в Золотых горах. Сами были пришлыми они, но никого не щадили, местный люд своему покорили мечу, и хан Теле был их подданным. Со всех брали дань — с кого шкурами, с кого конями. Смутно слышал про них Шэно на Желтой реке, от пастухов узнал, а после и сам встретил.

Это случилось, уже когда пришли они в Золотые горы. Все так было, как пастухи говорили: и дикая тайга, и сладкие реки, в которых песок золотой на солнце блестит, и широкие пастбища для скота. Ударили люди в брюхо тем горам — и показались руды. Легко, будто их только и ждали. Посмеялся тогда Шэно над пустыми легендами, и принялись они руду добывать, железо плавить, клинки ковать. Хоть встречались им старые забои и шахты, такие старые, что уже и войти в них было нельзя, и вспоминал тогда Шэно о древних хозяевах, но гнал эти мысли.

И так легко им давалось все, что забыл князь о жужани. А они — тут как тут, сабли наголо. Будь с Шэно пятьсот сродников, таких же, как он, удалых воинов, а не разноязыких темных племен, неизвестно, устояли бы жужане. Но не было того у Шэно. И пришлось ему, гордому, покориться хану Жужань.

— Живите, раз прибыли, — сказал тот ему, сверху вниз глядя, как на собаку. — Будешь моим плавильщиком. Будешь дань железом платить. И не трону тебя.

Скрепя сердце согласился Шэно. Люд свой решил поберечь: мало их, а другую силу где в чужих землях искать? Думал он: не всё отдавать хану станет, а что утаит, своим оружием сделает, и тогда несдобровать жужани!

Но хан был хитер, хан вперед видеть умел: по всем стойбищам Шэно разослал своих стражников и под страхом смерти запретил кузнечное дело. Понимал хан, что воин в кузне вместе с клинком куется. Не будет кузен, не будет и воинов, одни кроты останутся, слепые рабы, что для него будут железо таскать. О войнах, о победах, о шелке с Желтой реки мечтал хан Жужань.