Андрей Ливадный - Киберпространство Страница 29

Илья Матвеевич лишь сокрушенно кивнул. Утверждения Анри многое проясняли, но часть возникшего клубка вопросов и противоречий, наоборот, затягивалась еще туже.

— Криган, ты упомянул, что часть виртуальных миров обособлена и охраняется как Хранителями Логриса, так и мнемоническим отделом флота. Я верно истолковал твои слова?

— Это истина, — кивнул Анри. — Я пару раз нарывался на их защиту. Могу сказать, что мало не показалось.

— Значит, на твой взгляд, атака моего мира изнутри Логриса исключена?

— Думаю, да. Хотите совет, полковник?

— Ну? — Илья Матвеевич хмуро посмотрел на Кри-ана.

— Я знаком с большинством типов киберпространственных атак. Да, не удивляйтесь, целью кибрайкеров часто становились не виртуальные системы, а люди, — просто воздействие на них осуществлялось через фантомную среду. У меня имеется определенный опыт в данной области, и, исходя из него, я бы сказал, что Шейла Норман не цель атаки, а лишь образ, способный выбить вас из равновесия. Все достаточно грубо срежиссировано, даже мне удалось бы лучше. Вас попросту разбудили, спровоцировав на определенные шаги, и сделал это человек из реального мира, хорошо знающий полковника Горкалова. Ищите среди своих друзей и попадете в точку.

Илья Матвеевич долго молчал, а затем кивнул.

— Я подумаю над этим. Спасибо за откровенность.

На душе Горкалова было тяжело. Мысли, высказанные Криганом, оказались созвучны его собственным выводам, но легче от этого не становилось. Он по-прежнему не понимал конечной цели этой провокации.

— Последний вопрос, Анри. Вернее, два.

— Валяйте. — Криган щелчком выбил сигарету из пачки.

— Кто «заказал» тебе логрианина?

— Это человек из «реала». Я не знаю его настоящего имени.

— Личность логрианина значения не имела?

— Имела. Мне указали на определенный логр, даже предоставили маршрут. Туда и обратно.

— Обратно — через данный мир?

— Да.

— А что взамен? Деньги ведь тут не имеют ценности, верно?

— Верно. — Криган чуть помедлил, но потом все же ответил: — Мне обещали новую жизнь.

— И ты поверил?

— А почему нет? Что фантастичного в камере биологической реконструкции? Реальная технология.

— Ну а твое молчание?

— Был разговор. Мне поставили условие — реинкарнация разума в новое тело должна была произойти на одной из молодых колоний, куда легко попасть, но сложно выбраться.

— Считаешь, твой работодатель выполнил бы условия сделки?

— Не знаю, — пожал плечами Анри. — Попытаться все равно стоило. Хотя я не очень удивился, когда меня сбили над этой реальностью.

Разговор с Криганом сильно повлиял на Илью Матвеевича.

Не обсуждая рода деятельности Анри, следовало отдать должное его уму, хладнокровию и трезвости суждений.

Горкалов был аналитиком «от бога» и намек кибрайкера истолковал верно. Смотреть правде в глаза, либо находя ей прямое подтверждение, либо опровергая фактами, являлось одной из принципиальных жизненных позиций полковника.

— Никуда не уходи… — попросил он кибрайкера.

Тот вскинул взгляд и спросил:

— Думаешь, мы глубоко повязаны, полковник?

Горкалов, который уже успел сделать пару шагов в направлении Лизы и Амрака, медленно оглянулся.

— Думаю, да. Так что не дергайся, ладно?

— Как скажешь… — тот развел руками, полностью соглашаясь с правом Ильи Матвеевича на главенство в сложившейся ситуации.

«Повязаны…» — Жаргонное словечко, сорвавшееся с губ Кригана, стало для Горкалова едва ли не важнее всей остальной информации, полученной от кибрайкера.

Да, на проблему нужно смотреть в комплексе и именно под тем углом зрения, который одним словом обозначил Анри. — С такой мыслью Илья Матвеевич остановился перед Лизой и ксеноморфом.

Логрианин вел себя совершенно спокойно, так, словно ему ежедневно приходилось попадать в плен. Похоже, он мог выпутаться из свалившейся на него передряги в любую минуту. По крайней мере, потенциальным экспонатом виртуального зоопарка он себя не считал — это Горкалов мог утверждать с уверенностью.

Итак, Криган — талантливый кибрайкер, Лиза — личность загадочная, но явно неординарная, рядом по соседству, в сопредельных лограх, заключены два молодых человека, которые, по определению, должны обладать спецподготовкой и высокими человеческими качествами, если они вместе с галактлейтенантом смогли распутать клубок загадок Воргейза и рискнули пойти по следу Квоты Бессмертных, понимая, что, по сути, бросают вызов целой расе.

«Неплохая подбирается боевая группа», — мысль, как заноза, засела в рассудке и уже не отпускала.

Оставалось выяснить, кем является Амрак?

Не в смысле расовой принадлежности, конечно… Если и он — личность среди логриан неординарная, известная, то ответ на все накопившиеся вопросы следует искать уже не в Логрисе. — Мысль уже давно топталась на пороге сознания, но Илья никак не хотел пускать ее, понимая, что определенные выводы повлекут за собой необратимые последствия.

«В чем заключается наша жизнь?» — спрашивал он себя, глядя на подвижные головы ксеноморфа, пытаясь поймать его взгляд и удержать… Так Илье было проще вызвать логрианина на откровенный разговор.

«Мы ставим перед собой цели и намечаем способы их достижения», — ответил внутренний голос на мысленный вопрос, который Горкалов адресовал самому себе. — «Неважно, насколько велика поставленная цель. Важны средства, которые использует человек для получения конечного результата. Каковы способы, таков и он сам…»

— И ты не допускаешь наличия ситуаций, когда выбора средств практически не существует? — раздался в рассудке Ильи мнемонический голос логрианина. — Ты судишь человека по поступкам, еще не узнав ни названной цены, ни конечной цели…

Горкалов невольно вздрогнул. Логриане не являлись телепатами, в отличие от инсектов.

— Ты прав, — ответил мыслью на мысль Амрак. — Однако Логрис един, несмотря на кажущуюся изоляцию отдельных пространств. По крайней мере, наша его часть. Мы видим если не все, то многое. А раз видим, значит, анализируем.

— Почему в таком случае ты попал в плен? Разве единство Логриса не гарантирует совместных усилий по обеспечению безопасности?

— Можешь считать меня добровольцем, Илья. Я исследователь, а отнюдь не игрушка самонадеянного кибрайкера.

— Даже так? — усмехнулся Горкалов. — Признаться, я подозревал нечто подобное.

— Ты прав во многих своих мыслях. Они слышны б твоей мнемонической ауре, а я умею читать энергии. Моя раса создавала Логрис, исходя из особенностей нашей психологии. Для меня логр — комфортное, понятное пространство, где потенции разума находят свое дальнейшее развитие в осмыслении важных философских вопросов. На фоне этого жизнь в мире физическом представляется суетой, недостойной сожаления. Для логрианина переход в эту вселенную — освобождение от материальных уз.

— С людьми все иначе, — вздохнул Илья, присаживаясь на ступеньку выдвижного трапа.

— Абсолютно. Ты сам пришел к выводу, что вам противопоказан стасис. Это значит, люди, попавшие в Логрис, никогда не обретут гармонии и покоя. Смысл вашей жизни в поступках, а не в рассуждениях. Если оставить все, как есть, то пройдет немного времени, и человеческая часть фантомных миров изменится до полной неузнаваемости. Вы сотрете извечные границы и установите новые, присущие твоей расе градации, где одни личности окажутся в подчинении у других, окончательно потеряют индивидуальность: из сотен, тысяч пространств будет создана модель реального мира со всеми его недостатками, ибо только они дают существам твоей расы понятие полноценного бытия.

— Борьба?

— Да. — Две головы логрианина сошлись вплотную, соприкоснувшись лбами. — Конечно, я говорю об общей тенденции, из которой существуют исключения, но они — редкость. Для большинства людей существование в Логрисе превращается в тоскливое бесконечное испытание. Вы страдаете, оставаясь наедине с собственными мыслями. Недаром одиночное заключение являлось одной из самых суровых мер наказания у ваших предков.

Горкалов кивнул. Трудно возражать, когда тебе приводят в пример очевидные факты. Да он и не собирался оспаривать позицию логрианина.

— Подумай, Илья, — спокойным, менторским тоном продолжал Амрак, — разве не странно с твоей точки зрения, что, покинув свой логр, ты выбрался «на берег» реальности, где оказалась заключена сущность Лизы Стриммер — человека, чье послание во многом предопределило твои прежние поступки?

Мысль уже не топталась на пороге сознания. Она вошла в разум, приобретая статус истины. Оставалось, как справедливо заметил Амрак, назвать цену поступкам и выяснить конечную цель, ибо она, в данном случае, являлась определяющим критерием.