Кристофер Прист - Под колпаком

Кристофер Прист

Под колпаком

Copyright © 1999 by Christopher Priest

© М. Казанская, М. Клеветенко, М. Павлова, перевод на русский язык, 2017

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Э“», 2017

Как и все мечтатели, я путаю разочарование с истиной.

Иногда Дженесса задерживалась по утрам, оттягивая возвращение на свою унылую работу, и Иван Ордиер с трудом скрывал нетерпение, дожидаясь ее отъезда. В то утро история повторилась. Ордиер притаился возле душевой кабинки, машинально теребя в руках кожаный футляр от бинокля.

Стоя за дверью, он словно наяву, руководствуясь лишь оттенками звуков, видел происходящее внутри. Вот она подняла руку – дружные брызги оросили клеенчатую шторку, – теперь моет ногу – шум воды стал пониже в тональности, а теперь намыливает голову – на пол шлепнулись рыхлые обрывки пены. В мельчайших подробностях представилось ему ее влажное, блестящее от пота тело. Мысль о недавней ночи отозвалась новым приливом желания.

Дабы не выдать свое присутствие, – слишком тесно прильнул он к двери, слишком явно ждал, когда она выйдет, – Ордиер отложил бинокль и направился в кухню. Успел подогреть недопитый с вечера кофе, пока Дженесса продолжала принимать душ, и вновь замер у дверцы кабинки. Судя по звуку, смывает с волос шампунь. Вот она стоит, устремив лицо к потоку воды, длинные темные волосы приглажены на голове и облегают спину. Она любила так постоять, подставив струе жадный рот, чтобы вода втекала и вытекала, струясь по гладкому голому телу. Два ручейка омывали грудь и срывались с сосков, водоворотом сбегали по волосам между ног и шелковисто струились вниз, по ягодицам и бедрам.

Его опять охватило желание. Разрываясь между спешкой и вожделением, Ордиер подошел к секретеру, открыл замок и извлек из нутра свой детектор.

Первым делом проверил аккумуляторы. Пока работают, хотя в скором времени придется сменить – слишком много уже прошло циклов перезарядки, он его теперь часто использовал. После случайной находки пару недель назад оказалось, что дом усыпан «стекляшками». С тех пор Ордиер ежедневно обследовал всю территорию.

Вот и сегодня, едва прибор включился, тут же прозвучал сигнал. Иван прошелся по дому, прислушиваясь к малейшим изменениям в тональности и силе электронного звука. Сигнал привел его в спальню, где он переключил детектор на прямую цепь и поднес к самому полу. И – бинго! – секунду спустя обнаружил «стекляшку». Она утонула в пушистом ворсе ковра неподалеку от кресла, где лежала одежда Дженессы.

Ордиер раздвинул ворс, выудил ее щипчиками и понес в кабинет для дальнейшего изучения. За минувшую неделю эта «стекляшка» стала десятой по счету. Подобные вещи легко занести в дом на одежде, в волосах или подошве ботинка, но каждая находка все равно была неприятной. Он положил крупинку на смотровое стекло и взглянул в микроскоп. На оправленном в силикон объективе не оказалось серийного номера, в который раз.

Дженесса, закончив с душем, замерла в дверях кабинета.

– Что делаешь?

– Опять «стекляшки», – ответил Ордиер. – На этот раз в спальне.

– И как они тебе попадаются?.. Говорят, их найти невозможно.

– У меня специальный прибор.

– Впервые слышу. Что же ты раньше не говорил?

Ордиер обернулся и взглянул на нее. Она стояла совершенно голая, с золотистым тюрбаном полотенца на голове. Две волнистые влажные пряди обрамляли лицо.

– Я приготовил кофе. Может, попьем на террасе?..

Дженесса повернулась и ушла. Ордиер проводил взглядом ее влажную после душа фигуру, думая о другой женщине – прекрасной юной катарийке из долины в раскинувшихся за его домом предгорьях. Хотел бы он испытывать к Дженессе прежнее желание! Увы, за последние несколько недель, когда он осознал, что та лишь гасит влечение, которые пробуждает в нем недоступная катарийка, их отношения стали одновременно и более страстными, и более прохладными.

Ордиер повернулся к микроскопу, аккуратно выдвинул предметное стекло и стряхнул «стекляшку» в звуко- и светонепроницаемую коробочку, где набралось уже с пару сотен крохотных объективов. Вернувшись на кухню, взял кофейник, чашки и направился на террасу. Солнце било в глаза, неистово стрекотали кузнечики.

Дженесса грелась под утренним солнцем, расчесывая спутанные пряди волос, и рассказывала о своих планах на предстоящий день.

– К нам на кафедру пришел новенький, тебе нужно с ним познакомиться. Мы договорились поужинать вместе, он будет с женой.

– Кто такой? – поинтересовался Ордиер, не в особом восторге от внезапного срыва планов.

– Профессор. Недавно перебрался сюда с севера.

Дженесса присела на низкий пристенок, обрамлявший террасу, так, что освещенный ярким солнцем двор оставался за спиной. Ей нравилось ходить по дому голышом, зная, что Ордиер не сводит с нее глаз.

– Очередной антрополог? По тем же делам, что и все?

– Естественно, ведь катарийцев нигде больше не встретишь. А иначе зачем бы ему приезжать в эту глушь? Он в курсе всех сложностей, но грант ему уже дали, так пусть себе тратит.

– И зачем он мне нужен?

– Тебе – не нужен. Думаю, что это ты ему нужен.

Ордиер лениво помешивал сахар в чашке. Белые крупинки кружились в густой вязкой жидкости. Каждая из них была в разы больше самой мощной и крупной «стекляшки». В горсти сахара затеряется сотня трансмиттеров – ты и не заметишь. Сколько таких передатчиков оставалось в кофейной гуще, сколько их ненароком было проглочено?

Дженесса откинулась на локти и подставила небу груди с напрягшимися сосками. Она приподняла колено, встряхнула головой, откинув волосы за спину, и проверила взглядом – наблюдает ли он? Да, еще бы.

– А ты любишь подглядывать, – промурлыкала она, бросив на него недвусмысленный взгляд. Приподнялась и сменила позу, показывая свои полные груди. – Но не любишь, когда подглядывают за тобой. Так?

– Ты это про что?

– Про «стекляшки». Такой сразу тихий становишься, когда их находишь.

– Что, заметно? – Ордиер понятия не имел, что Дженесса за ним наблюдает, а между тем она подметила верно. Он старался не выказывать тревоги по поводу своих находок и считал, что Дженессе они не очень интересны. Ей, может, даже нравилось, что за ней наблюдают – она всегда любила выставлять напоказ свое тело.

– Их много на острове. Просто непонятно, как они попадают в дом.

– Тебе ведь не нравится их находить?

– А тебе?

– А я не ищу.

– Сегодня я нашел еще одну в спальне. В ковре возле кровати, с твоей стороны. Если она включена, кто-то мог видеть, как ты раздеваешься. Вид снизу.

– Да на здоровье. Они, может быть, и сейчас смотрят. – Она ненадолго раздвинула ноги, как будто предлагая невидимому оператору взять крупный план. Подняла чашку, пригубила кофе. Впрочем, ее безучастность была лишь игрой: рука дрогнула, и тонкая струйка кофе сбежала по подбородку и капнула на голую грудь. Дженесса провела по ней пальцами.

– Тебе тоже не нравится, – констатировал Ордиер. – Никто не любит, когда за ними следят.

– Точно.

Дженесса поднялась с импровизированного лежака и отряхнулась. Посыпались крошки цемента и песчинки, словно крохотные драгоценные камни.

Ордиер решил, что теперь она оденется и поедет в университет, но ошибся. Она расстелила полотенце, лежавшее тут же, под столиком, устроилась на нем и подставила солнцу лицо.

Как и большинство тех, кто, покинув родину, подался на Архипелаг Грез, Ордиер с Дженессой не обсуждали прошлое ни между собой, ни с кем-то другим. Фактически, понятие прошлого и будущего на островах было стерто, и причиной тому стало Соглашение о нейтралитете. Так или иначе, для жителей острова будущего не существовало, ибо до окончания войны на южном континенте никому из обитателей, за некоторым исключением, не позволялось покидать Архипелаг.

Исключение составляли пилоты, пролетавшие над головой, послы, консультанты, медицинские инспекторы, правительственные чиновники и должностные лица, заведующие армейским резервом, проститутки, аферисты или просто бродяги. Все они приезжали и отбывали с островов без малейших препон. Большинство из приезжих оставались на островах, потому что хотели этого или потому что не могли уехать.

Короче говоря, мысли о будущем были отодвинуты на неопределенный срок. Прошлое же утратило всякое значение, и те, кто приезжал на Архипелаг, предпочтя безвременную нейтральность бесконечной войне, пошли на это сознательно. Вот и Иван Ордиер стал одним из многих тысяч таких эмигрантов. В разговорах с Дженессой он не вдавался в подробности о том, как сколотил состояние и оплатил себе домик на островах. Она знала лишь, что когда-то он преуспел в бизнесе, связанном со «стекляшками», скопил денег на обеспеченную старость и отошел от дел.

Дженесса, в свою очередь, тоже не распространялась о прошлом. Когда они познакомились, Ордиер даже решил, что она – местная, но впоследствии выяснилось, что родители привезли ее с юга еще в младенчестве на остров Ланна, где она и выросла. Так что формально она была таким же иммигрантом, хотя ее речь, внешность и поведение чужестранку не выдавали. Она устроилась на работу в университет Тумо на факультет антропологии, где читала лекции, а также участвовала в нескольких исследовательских группах, занимавшихся, пока бесплодно, изучением беженцев-катарийцев, ведущих оседлую жизнь на Тумо.