Генри Каттнер - Авессалом

Каттнер Генри

Авессалом

Джоэл Локк затемно вернулся из университета, где возглавлял кафедру психодинамики. Он незаметно проскользнул в дом через боковую дверь и остановился, прислушиваясь, - высокий сорокалетний человек со стиснутыми губами; в уголках его рта затаилась язвительная усмешка, серые глаза были мрачны. До него донеслось гудение преципитрона. Это означало, что экономка Эбигейл Шулер занята своим делом. С едва заметной улыбкой Локк повернулся к нише, открывшейся в стене при его приближении.

Гравилифт бесшумно поднял его на второй этаж.

Наверху Локк передвигался с удивительной осторожностью. Он сразу подошел к последней двери в коридоре и остановился перед ней, опустив голову, с невидящими глазами. Ничего не было слышно. Чуть погодя он открыл дверь и шагнул в комнату.

Мгновенно его вновь пронизало, пригвоздило к месту ощущение неуверенности. Однако он не поддался этому ощущению, только еще крепче стиснул зубы и стал оглядываться по сторонам, мысленно приказывал себе не волноваться.

Можно было подумать, что в комнате живет двадцатилетний юноша, а не восьмилетний ребенок. Повсюду в беспорядке валялись теннисные ракетки вперемежку с грудами магнитокниг. Тиаминизатор был включен, и Локк машинально щелкнул выключателем, но тут же насторожился. Он мог поклясться, что с безжизненного экрана видеофона за ним наблюдают чьи-то глаза.

И это уже не в первый раз.

Но вот Локк оторвал взгляд от видеофона и присел на корточки, чтобы осмотреть кассеты с книгами. Одну, озаглавленную "Введение в энтропическую логику", он поднял и хмуро повертел в руках. Затем положил кассету на место, опять пристально посмотрел на видеофон и вышел из комнаты.

Внизу Эбигейл Шулер нажимала на кнопки пульта горничной-автомата. Чопорный рот экономики был стянут так же туго, как узел седых волос на затылке.

- Добрый вечер, - сказал Локк. - Где Авессалом?

- Играет в саду, брат Локк [Брат - обращение, принятое среди квакеров], - церемонно ответила Эбигейл. - Вы рано вернулись. Я еще не кончила уборку в столовой.

- Что ж, включите ионизатор, и пусть действует, - посоветовал Локк. Это недолго. Все равно мне надо проверить кое-какие работы.

Он направился было к выходу, но Эбигейл многозначительно кашлянула.

- Что такое?

- Он осунулся.

- Значит, ему нужно побольше бывать на воздухе, - коротко заметил Локк. - Отправлю его в летний лагерь.

- Брат Локк, - сказала Эбигейл, - не понимаю, отчего вы не пускаете его в Баха-Калифорнию. Он уж так настроился! Раньше вы разрешали ему учить все, что он хочет, как бы труден ни был предмет. А теперь вдруг воспротивились. Это не мое дело, но смею вам сказать, что он чахнет.

- Он зачахнет еще скорее, если я соглашусь. У меня есть основания возражать против того, чтобы он изучал энтропическую логику. Знаете, что она за собой влечет?

- Не знаю... вы же знаете, что не знаю. Я женщина неученая, брат Локк. А только Авессалом - смышленый мальчонка.

Локк раздраженно махнул рукой.

- Удивительный у вас талант сводить все к таким вот узеньким формулам, - сказал он и передразнил: - "Смышленый мальчонка"!

Пожав плечами, Локк отошел к окну и взглянул вниз, на площадку, где его восьмилетний сын играл в мяч. Авессалом не поднял глаз. Он, казалось, был поглощен игрой. Но, наблюдая за сыном, Локк почувствовал, как в его сознании прокрадывается холодный, обволакивающий ужас, и судорожно сцепил руки за спиной.

На вид мальчику можно дать лет десять, по умственному развитию он не уступает двадцатилетним, и все же на самом деле это восьмилетний ребенок. Трудный. теперь у многих родителей такая же проблема. Что-то происходило в последние годы с кривой рождаемости гениальных детей. Что-то лениво зашевелилось в глубинах сознания сменяющих друг друга поколений, и медленно стал появляться новый вид. Локку это было хорошо известно. В свое время он тоже считался гениальным ребенком.

Другие родители могут решать эту проблему иначе, упрямо рассуждал Локк. Но не он. Он-то знает, что полезно Авессалому. Другие родители пусть отдают одаренных детей в специальные ясли, где эти дети будут развиваться среди себе подобных. Только не Локк.

- Место Авессалома здесь, - сказал он вслух. - Со мной, где я могу...

Он встретился взглядом с домоправительницей, опять раздраженно пожал плечами и возобновил оборвавшийся разговор:

- Конечно, смышленый. Но не настолько, чтобы уехать в Баха-Калифорнию и изучать энтропическую логику. Энтропическая логика! Она слишком сложна для ребенка. Даже вы должны это понимать. Это вам не конфета, которую можно дать ребенку , предварительно проверив, есть ли в домашней аптечке касторка. У Авессалома незрелый ум. Сейчас просто опасно посылать мальчика в университет Баха-Калифорнии, где учатся люди вдвое старше его. Это связано с таким умственным напряжением, на какое он еще способен. Я не хочу, чтобы он превратился в психопата.

Эбигейл сердито поджала губы.

- Вы же разрешили ему заниматься математическим анализом.

- Да оставьте меня в покое. - Локк снова посмотрел вниз, на мальчика, играющего на площадке. - По-моему, - медленно проговорил он, - пора провести с Авессаломом очередной сеанс.

Домоправительница устремила на хозяина проницательный взгляд, приоткрыла тонкие губы, собираясь что-то сказать, но тут же снова закрыла рот с явно неодобрительным видом. Она, конечно, не совсем понимала, как и для чего проводятся сеансы. Знала только, что теперь существуют способы принудительно подвергнуть человека гипнозу, против его воли заглядывать к нему в мозг, читать там, как в открытой книге, и выискивать запретные мысли. Она покачала головой, плотно сомкнув губы.

- Не пытайтесь вмешиваться в вопросы, в которых ничего не смыслите, сказал Локк. - Уверяю вас, я лучше знаю, что Авессалому на пользу. Я сам тридцать с лишним лет назад был в его положении. Кому может быть виднее? Позовите его домой, пожалуйста. Я буду у себя в кабинете.

Нахмурив лоб, Эбигейл провожала его взглядом до двери. Трудно судить, что хорошо и что плохо. Современная мораль жестко требует хорошего поведения, но иногда человеку трудно решить для самого себя, что именно самое правильное. Вот в старину, после атомных войн, когда своеволию не было удержу и каждый делал что хотел, - тогда, наверно, жилось полегче. Теперь же, в дни резкого отката к пуританизму, надо два раза подумать и заглянуть себе в душу, прежде чем решиться на сомнительный поступок.

Что ж, на сей раз у Эбигейл не было выбора. Она щелкнула выключателем настенного микрофона и проговорила: