Александр Сальников - Любовь к книгам

Александр Сальников

Любовь к книгам

Почему я не ушел, Маргарет? Нужно было уйти. Мне же плевать на Город из Зеленого Камня! Всегда было плевать. Я довел вас до каньона, нужно было уйти.

Волк, почему ты вздрогнул и поднял голову?

Наверное, я сказал это вслух.

Кажется, зверь опять улыбается.

Это дождь сводит с ума. Да, нужно идти. Идти дальше. Если я не встану, то наверняка засну. И захлебнусь. Дождь задушит меня. Грязь обнимет и не выпустит.

А может, Волк убьет меня раньше.

Слышишь, Марго? Я еще немного посижу и пойдем. Немного.

Ты молчишь. Когда же я в последний раз слышал твой голос? Не помню. В прошлую остановку ты еще была жива. Я нащупал пульс. А теперь могу ошибиться. Я не чувствую пальцев. Это от холода. И от дождя.

От веревок затекли плечи. Надо привязать волокушу к поясу.

Ты сказала: «Не бросай нас, Андрей». Ты сказала: «Пожалуйста». И я не смог уйти.

Ненавижу летчиков-писателей. Нужно запретить писателям летать, а летчикам — писать. Слышишь, Волк? Запретить.

Мои родители владели антикварной библиотекой. В ней даже были книги, отпечатанные на настоящей бумаге. С пожелтевших страниц, упакованных в пластик, я и понабрался этой глупости — «Ты в ответе за тех, кого приручил». После развода минуло пять лет, когда здесь, в красной пыли Северны, меня настигло прозрение.

Ты знаешь, что такое «прозрение», Волк? Нет, откуда тебе знать. Но ты знаешь, что такое нож. Вот он. В моей руке. И пока я его не выронил, ты не приблизишься к нам. Ведь так?

Летчики — писатели. Да… В одной книжонке такой летун предупреждал — «часто люди тянут друг друга вниз; один из них хочет взлететь, словно воздушный шар, а другой виснет на нем мертвым грузом». Ты помнишь, Марго? Как же его звали…

В наших отношениях я был шариком. Летел, тянул тебя наверх и радовался ощущению собственной нужности. Как же ты прекрасно знаешь мужчин, Марго! Капля нежности в океане лести, очарование беззащитности и многообещающий взгляд, проникновенные беседы на высокоинтеллектуальные темы — и любой женоненавистник капитулирует.

Маргарет, Волк уходит! Опять уходит. Столько новых слов ему не понять. Думаешь, он просто не хочет подслушивать нашу беседу? Нет, Марго, он только делает вид, что ушел. Хочет, чтобы я расслабился. Но ему нас не обмануть. Я сейчас перевяжу веревку, и мы пойдем дальше. Выиграем время. Может быть, дождь смоет следы? Может быть, он сделает хоть что-то для нас — тот, кто смотрит с небес?

Марго, ты ведь тоже любила книги? Даже мужчин считала чем-то вроде литературных произведений, пролистывала их от корки до корки, убивая скуку, и выбрасывала. Если книга была забавной — ставила на полку, чтобы перечесть любимое место еще раз, при случае. А обалдевшие от внушенного тобой чувства уникальности парни выворачивали души наизнанку. Каждый готов был умереть за тебя. А ты лишь тешила свое самолюбие. Ведь так, Марго?

Когда я понял все это, моим рогам позавидовал бы любой олень из упряжки старика Санты.

На развод я подал уже отсюда, с Северны. Ты даже не удосужилась выяснить отношения, просто выслала копию документа, подтверждающего мою свободу. Тебе не было интересно, почему я из штатного полиглота Андрея Миртова превратился в рудокопа-контрактника Энди Мирта?

Вот так. Теперь я смогу ползти на карачках, когда устану идти. Надеюсь, узел получился крепкий. Да, славный, крепкий узел.

Ты, знаешь, Марго, а ведь хорошо, что пошел дождь. Да. По грязи тащить волокушу легче. И от жажды не умрешь. Вода горчит? Но ведь это лучше, чем ничего.

Привкус у моей свободы тоже был горький. Его не отбивал ни алкоголь, ни кровь из разбитых в Портовых забегаловках губ.

Порт… Единственный «цивилизованный» город на этой планете. Да, с фантазией у первопроходцев было слабовато. Впрочем, озадачиваться лингвистическими изысками ради такой дыры никто и не собирался. Мне рассказал один военный матрос — стандартная процедура: нашли, пометили, присоединили. Ничего особенного.

Ничего особенного. Да. Если бы на Северне не обнаружили ирдий. На который тут же нашелся владелец — Руперт Степ, теперешний Хозяин Красной Дыры. Парню, владеющему сорока процентами минералов на планетах Конфедерации, не составило большого труда наладить добычу и здесь.

Ты видела Степа, Марго? Нет? Я тоже не видел. Но я знаю, как он выглядит. Как тот идол, за которым ты прилетела на Северну.

Это ведь его профиль на монетах чеканки Степ-инкорпорейтед. Ты не знала?

Смешно. Три Руперта Степа собрались на площади Города из Зеленого Камня. Изумрудный гигант на постаменте и два полудолларовых близнеца. Я положил серебряных малышей на глаза Даймону. Я не смог закрыть ему веки, Марго. Не сумел.

Как ты думаешь, в Городе идет дождь? Я боюсь, что красная грязь проглотит его тело. Я обещал за ним вернуться. Я обещал похоронить его на кладбище. Ты видела, что он улыбался, Марго? Нет, ты не могла видеть. Ты потеряла сознание, когда свинец в клочья разнес тебе колено.

Даймон улыбался. Смотрел в небо и улыбался. Он уже тогда все понял, да. И почему зеленокожий проводник вдруг начал стрелять, и почему за два дня ходу до Города пали лошади. Мне кажется, он даже знал, что у туземца в голове.

Почему Дай улыбался, Марго? Тяжело улыбаться с пулей в груди.

Он хотел плюнуть в лицо Руперту Степу! Чтобы ему не так весело было сидеть в первом ряду собственного театра! Гляди, Руперт, Даймон испортил финальную сцену!

Почему я все еще называю его Даймоном? Он ведь уже умер. Димка умер.

Димка Сталькин завербовался еще в первый набор рудокопов. Отговаривать его было бесполезно, Марго. Я пытался. Но он все-таки продал свою очередь на землю и отбыл. Уехал, чтобы вернуться через три года и застать меня вдребезги пьяным на руинах семейного счастья.

Он говорил, что мне нужно сменить обстановку, что держать меня никто не станет: срок отработал — получил чек и обратный билет. Говорил, что собирается развернуть бизнес на Северне, и мои таланты ему бы пригодились. Димка стрелял всегда лучше, чем говорил, но в тот вечер его слова нашли в моих раскисших мозгах благодатную почву. Утром я уже проходил медкомиссию и тесты на совместимость.

Знаешь, Марго, Руперт Степ в детстве, наверное, тоже любил книги. Как иначе объяснить его сумасшедшую идею воплотить свои инфантильные грезы в жизни на Северне?

Я заподозрил неладное еще на тесте, а когда читал договор, уже был уверен — парень не в себе. Да, у Степа не все в порядке с головой. Точно. Я все не мог понять, зачем нужна смена имени на период действия контракта, причем непременно на англоязычное. А эти вопросы, Марго? «Владеете ли вы огнестрельным оружием?», «Кого из перечисленных авторов вы читали?» Писатели XIX–XX века, переводившие бумагу в жанре детской литературы. Писатели… Ненавижу. Всех их.