Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Число зверя

Роберт Хайнлайн

ЧИСЛО ЗВЕРЯ

ЧИСЛО ЗВЕРЯ

© А. Иорданский, Е. Маевский,

перевод

1. «…ЛУЧШЕ ВСТУПИТЬ В БРАК,

НЕЖЕЛИ РАЗЖИГАТЬСЯ»

САВЛ ИЗ ТАРСА:[1]

— Он Сумасшедший Ученый, а я его Красавица Дочь.

Так она прямо и сказала. Самый древний из штампов ранней научной фантастики. Откуда бы ей, в ее-то возрасте, знать раннюю фантастику?

Когда кто-нибудь говорит глупость, лучше всего сделать вид, что ты ничего не слышал. Я продолжал танцевать и между делом поглядывал вниз, в глубокий вырез ее вечернего платья. Там все было как надо. Все явно натуральное, не резиновое.

Танцевала она хорошо. По нынешним временам девушки, даже специально учившиеся бальным танцам, так и норовят обвиться у тебя вокруг шеи, чтобы ты катал их на себе по залу. Эта передвигалась целиком на собственных ногах, держалась близко, но не прижималась и понимала, куда я сейчас поведу ее в вальсе, за долю секунды до того, как я начинал движение. Идеальная партнерша — пока не заговорит.

— Ну так что? — не пожелала она молчать.

Мой дед с отцовской стороны, препротивный старый реакционер — феминистки его линчевали бы, — часто повторял: «Зебадия, наша ошибка не в том, что мы их обули и обучили грамоте. Чего ни в коем случае нельзя было делать — так это учить их говорить!»

Легким направляющим движением я дал ей понять, что ей следует сделать сольный поворот; она выполнила требуемую фигуру и вернулась в мои объятия, строго выдержав ритм. Я повнимательнее рассмотрел ее руки и уголки глаз. Да, она действительно была молода — минимум восемнадцать (несовершеннолетних Хильда Корнере к себе на вечеринки не приглашала), максимум двадцать пять, в первом приближении двадцать два. Но танцевала она так, как умело только поколение ее бабушек.

— Ну так что? — повторила она, теперь уже более настойчиво.

На сей раз я не стал пытаться скрыть направление своего взгляда.

— Скажите, это они от природы держатся так горизонтально? Или у вас там невидимый лифчик? Не трудно быть единственной опорой таких двойняшек?

Она посмотрела вниз, потом вверх, губы ее расплылись в улыбке:

— Да. Торчат. Но вообще-то вы нахал, наглец, грубиян и пытаетесь уйти от темы.

— Кто пытается? Я пытаюсь уйти от темы? По-моему, это вы на мой бесхитростный вопрос ответили двусмысленной литературщиной.

— Ничего не двусмысленной! Я ответила четко и ясно.

— Весьма двусмысленной, — повторил я. — Вы употребили слова «сумасшедший», «ученый», «красавица» и «дочь». Первое слово имеет несколько разных значений, все остальные — предполагают субъективные суждения. В итоге семантическое содержание сводится к нулю.

Она не разозлилась — скорее задумалась.

— Некоторые варианты к папе неприложимы… хотя я действительно употребила слово «сумасшедший», имея в виду его разные значения. Я, пожалуй, согласна, что «ученый» и «красавица» содержат субъективные характеристики, но при чем тут «дочь»? Вы же не сомневаетесь, какого я пола? А если сомневаетесь, то хватит ли у вас квалификации, чтобы обследовать мою двадцать третью пару хромосом? При нынешних успехах транссексуальной хирургии никакие менее радикальные методы проверки вас, полагаю, не устроят.

— Я предпочел бы контрольный эксперимент в полевых условиях.

— Как, прямо в зале?

— Зачем же? В кустах за бассейном. Квалификации у меня достаточно как для лабораторных условий, так и для полевых. Но когда я говорил о субъективности символа «дочь», я имел в виду отнюдь не пол, это как раз поддается верификации с помощью объективных данных. Хотя, собственно, к чему верификация, если данные столь выдающиеся?

— Не такие уж они и выдающиеся, всего девяносто пять сантиметров в окружности! Совсем немного для моего роста. Сто семьдесят босиком, сто восемьдесят на этих каблуках. Просто у меня совершенно осиная талия: сорок восемь сантиметров, и это при том, что вешу я пятьдесят девять кило.

— И зубы у вас не вставные, и перхоти у вас нет. Успокойтесь, Ди-Ди, я вовсе не хотел поколебать вашу уверенность в себе.

Что я не отказался бы поколебать, так это ее выпуклости, действительно выдающиеся во всех отношениях. К этим предметам у меня пристрастие с младенчества, мне еще шести не было, а я уже это осознал — шести месяцев, разумеется.

— Но символ «дочь», — продолжал я, — предполагает не одно, а два утверждения. Одно, насчет пола, объективно верифицируемое, а другое субъективное, даже если его высказывает судебно-медицинский генетогематолог.

— Бог ты мой, ну и словечки же вы знаете, мистер. То есть, простите, доктор.

— Именно мистер. В этом университете нет никакого смысла титуловать человека доктором, тут у каждого докторская степень. Даже у меня: Д.Ф. Знаете, что это значит?

— Кто же этого не знает. Я тоже доктор философии. «Доработался, фанатик».

Я быстренько переоценил ее возраст, приняв в качестве второго приближения двадцать шесть.

— В какой же области вы заработали степень? Физвоспитание, что ли?

— Мистер доктор, вы мне все подпускаете шпильки. Так вот, уймитесь. Студенткой я специализировалась по двум предметам: один был действительно физвоспитание, и я получила право его преподавать — на тот случай, если понадобится работа. Но по-настоящему я занималась математикой, что и продолжала делать в аспирантуре.

— А я-то думал, что Ди-Ди означает Doctor of divinity.

— Доктор богословия?

— Или божественный доктор, если хотите.

— Да ну вас к черту! Мое прозвище — это попросту мои инициалы: Д.Т., Ди-Ти. Или Дити. Официально я именуюсь доктор Д.Т.Берроуз — доктор, потому что мистером я быть не могу, а миз[2] или мисс — не желаю. Вот что, мистер: считается, что я должна поразить вас своей ослепительной красотой, а затем околдовать обаянием женственности, но, я смотрю, это не очень получается. Попробуем с другого конца. Расскажите-ка мне, до чего вы там «доработались, фанатик».

— Дайте припомнить. Чем же я занимался-то? Отливкой блесен? Или плетением корзинок? Знаете, это была одна из тех междисциплинарных тем, в которых ни один ученый совет ничего не понимает, так что в конце концов диссертацию просто взвешивают на весах, и все. Кажется, у меня где-то завалялся экземпляр, надо будет посмотреть, что там написано на титульном листе.

— Не трудитесь. Ваша диссертация называется «Некоторые импликации шестимерного неньютонова континуума». Папа хочет ее с вами обсудить.