Томас Диш - Работа за двоих

Томас М. Диш

Работа за двоих

8 ч. 30 м. Плохое начало. Я проснулся на полчаса позже, чем обычно. Кнопка будильника была утоплена, Карена уже встала. Она крутилась на кухне, и я собрался прокричать все, что думаю об этих дурацких шуточках, которые могут привести к моему опозданию на работу, но вдруг вспомнил, что нынче у меня «неделя доброго отношения к жене».

Я решил оставить свои размышления при себе.

— Добрый день, милая, — сказал я. — Что там у нас с погодой?

Она заглянула в спальню, улыбаясь.

— Чудесное утро. Чересчур тепло для октября, но не я стану на это жаловаться.

В конце концов, я уже поднялся, и у меня было полтора часа, чтобы успеть в участок. Ничего серьезного, я просто нервничаю. Утро для меня не самое лучшее время суток.

Я побрился и позаботился о своем внешнем виде, затем взял из шкафа голубой с отливом костюм и разорвал пластиковый чехол, в котором его вернули из химчистки. Серый комплект, служивший мне вчера, оставался висеть на стуле. Я изъял из него ремень, затем повесил, убедившись, что ключи и бумажник по-прежнему в карманах брюк.

Тут я едва не допустил свою первую ошибку. Разрабатывая план, я не подумал о деньгах, которые мне могут понадобиться на ланч. Проблема в том, что когда планируешь события при темпоральном дублировании, легко запутаться. Я мог оказаться без единого цента за пределами квартиры, на тот момент для меня недоступной, учитывая, что в ней в это время буду находиться я. Хорошенькое начало для идеального преступления. Но возможно, я рассуждаю не очень верно. Мне нужно больше времени.

Я взял несколько купюр из кармана брюк, повешенных в шкафу.

9 ч. 00 м. Завтрак с Кареной. У нас имелись билеты на мюзикл, премьера которого должна была состояться этим вечером. Три билета… поскольку не стоит забывать о нашем старом друге Эрике. Карена говорила о спектакле, потом об Эрике. Эрик намалевал то, Эрик сляпал се. Ей нравилось постоянно напоминать о своей измене.

Одно полотно Эрика провисело в гостиной весь прошлый год. С обнаженной натурой. Как нож, воткнутый мне под ребра и там оставленный, чтобы рана подольше не затягивалась. Это был его подарок на годовщину свадьбы. Он имел чрезвычайно развитое чувство юмора. Но я прошел ту стадию, когда рана еще заставляла страдать… уже давно.

Где-то в городе, пока я сидел, слушая болтовню Карены, Ирвин Веннер направлялся к нашему дому. Ирвин Веннер… это я. И я знал, что Карена вскоре будет убита. Я налил себе вторую чашку кофе и посмотрел на нее.

Она была очень красива. Длинные светлые волосы платинового оттенка свободно спадали на голые плечи. Голубые глаза, свежая кожа и гибкое тело завершали образ. И даже несколько скошенный назад подбородок и чуть удлиненные передние зубы оборачивались на пользу ее обаянию. Карена давно приучилась держать губы сомкнутыми, и это легкое напряжение создавало впечатление, что она все время слегка навеселе и постоянно готова вот-вот улыбнутся. Самые обычные вещи: завтрак, прогулка, еще одна возможность поговорить об Эрике, казалось, доставляют ей радость. В последнем случае она выглядела более оживленной, чем когда-либо. Ее глаза блестели, пальцы совершали множество мелких быстрых движений, отбрасывая волосы назад, поднимая и опуская стакан или на мгновение замирая на коленях. И все это с готовой вот-вот появиться улыбкой, словно она не в силах сдержать смех надо мной. Эта улыбка меня терзала. В конце концов, я и решил сделать все необходимое для того, чтобы она не могла больше насмехаться надо мной. Приняв решение убить Карену, я уже почти не мучился. Я даже испытывал удовольствие, любуясь ее красотой, и продолжал сидеть, в то время как она ожидала моего ухода на работу.

9 ч. 20 м. Я вышел из квартиры. Мы живем на втором этаже, и я всегда предпочитаю не ждать лифта, а спуститься пешком. Внизу в укромном уголке за лестницей просматривалась темная фигура. Человек кивнул мне головой. Я сумел сдержать возбуждение и прошел мимо. Это был не кто иной, как я. Все случилось по задуманному, и я мог считать, что Карена мертва. Именно то и означал кивок головой. Другой я абсолютно точно знал, что она уже убита.

Открывая дверь подъезда, я услышал шаги, поднимающиеся по лестнице. Даже привыкнув к темпоральным парадоксам, как может привыкнуть только полицейский дознаватель, я чувствовал себя словно во сне. Я стоял неподвижно и слушал, как Ирвин Веннер поднимается по ступеням.

У меня уже имелся подобный опыт. Мне было поручено дело о нападении. Углубившись в прошлое, я направился к месту, где произошло преступление. По пути я проходил улицу, на которой живу, и видел самого себя, спускающегося в метро, чтобы добраться до полицейского участка. Тогда мне и пришла в голову моя идея. Это был только ее зачаток, но вскоре она развилась. Я осознал, что являюсь одним из очень редких людей, имеющих возможность совершить убийство совершенно безнаказанно.

Согласно полицейскому Кодексу, происшествие у метро квалифицировалось как преступная халатность. И у меня могли возникнуть серьезные неприятности, если бы я о нем рассказал. Введение Кодекса было вызвано основательными причинами. Очень давно, когда полиция только начала использовать Машины в конце XX-го века, некоторые дознаватели, считавшие себя хитрее остальных, решили установить дружеские связи сами с собой. Это первая мысль, которая приходит в голову, когда начинаешь думать о темпоральных путешествиях. Я не могу припомнить все кинокомедии и телеспектакли, виденные мною на эту избитую тему. Мысль очевидная, но не очень здравая. Всем этим дознавателям вскоре пришлось оставить службу.

По объяснениям психологов, человеку из прошлого, встретившему другого себя, старшего на несколько часов (предел составляет восемнадцать), просто кажется, что он видит какого-то старого знакомого, давно потерянного из виду. Психотравматичной ситуация оборачивается для того, кто, войдя в прошлое, в точности повторяет те поступки, которые уже совершал. Дознаватель все помнит, но ничего не может изменить. В больших дозах предопределенность непереносима. В данном случае используется выражение дежа вю, но это дежа вю не идет ни в какое сравнение с тем, что обычно означается указанным термином. Большинство тех, кто его испытали на себе, впали через несколько дней в каталепсию, вывести из которой их так и не удалось.

Я не собирался совершать подобной ошибки. Что касается момента, когда я чуть позже днем услышу самого себя, то опыт показывал, что краткий непрямой контакт мне не повредит. Самый большой риск представлял этот утренний кивок головой, но я знал о себе, что способен выдержать испытание.