Роберт Хайнлайн - Звездный десант

Роберт Хайнлайн

Звездный десант

Сержанту Артуру Джорджу Смиту — солдату, гражданину, ученому…

А также всем сержантам, которые везде и в любые времена трудятся, чтобы сделать мужчин из сопляков

1

Ну вы, гориллы! Хотите жить вечно?

Перед высадкой меня всегда колотит. Меня и стимуляторами пичкали, и гипноподготовку провели, но все без толку, потому что на самом-то деле я не боюсь. Корабельный психиатр прозвонил мне все извилины и задал кучу дурацких вопросов, пока я спал, а потом сказал, что все дело вовсе не в страхе. И вообще, это — не страх, это — так, пустячок. Вроде как призовой рысак дрожит в предвкушении скачек.

Сказать мне тут нечего, в жизни не был призовым рысаком. Но факт есть факт: каждый раз я трясусь, словно барышня.

За полчаса до начала мы собрались в бросковой комнате «Роджера Янга»[1], командир нашего взвода проверил нас. Собственно, он вовсе не наш командир, просто лейтенант Расжак не вернулся с последнего задания; а на самом деле он — наш взводный сержант. Если официально — сержант корабельного десанта Джелал. По национальности Джелли — наполовину турок, наполовину финн, родом он с Искандара, что возле Проксимы, а с виду — недомерок-писарь. Но я видел, как он разделался с двумя обезумевшими штафирками, такими рослыми, что сержанту пришлось подпрыгнуть, чтобы дотянуться до их воротников. А потом он треснул их лбами друг о друга, словно кокосовые орехи, и отошел в сторонку, чтобы они его не придавили, долетев до пола.

Вне службы он — вполне нормальный парень. Для сержанта, конечно. Его даже можно назвать «Джелли» в лицо, и ничего тебе не будет. Разумеется, если ты не салабон, а хотя бы разок прыгал.

Но сейчас он был при исполнении. Мы все проверили экипировку (как-никак, а речь-то о нашей шкуре, ясно?), потом исполняющий обязанности взводного нас жучил, а теперь за дело взялся сам Джелли. Морда у сержанта была прегадостная, а взгляд не упускал ни одной мелочи. Джелли остановился возле парня, что стоял передо мной, и нажал на поясе кнопку индикатора физического состояния.

— Выйти из строя!

— Но, сержант, это ж всего-навсего насморк. Фельдшер говорит…

— Фельдшеру в десант не идти! — гаркнул Джелли. — И тебе с твоей тридцать семь и пять — тоже. Думаешь, у меня время есть вести с тобой беседы перед высадкой? Выйти из строя!

Дженкинс покинул строй с несчастным и злым видом. Мне тоже было не по себе. А все потому, что лейтенант погиб — ну, не повезло! — во время последней высадки, нас по цепочке всех повысили, и я стал помощником командира второго отделения. С уходом Дженкинса у меня в отделении появилась дыра, и заткнуть ее нечем. Это плохо; может статься, кто-нибудь из ребят влипнет в настоящее дерьмо, позовет на помощь, а услышать его будет некому.

Джелли не стал завершать смотр. Он сделал шаг в сторону, окинул строй взглядом и грустно покачал головой.

— Стадо горилл! — рыкнул он. — Может, если вам всем сегодня не повезет, так мне позволят начать все с начала и сколотить подразделение, какое и лейтенанту не стыдно будет показать. Да хрен там… набирают сейчас кого попало.

Он вдруг выпрямился и заорал:

— Запомните! Вы, гориллы, каждый по себе и все вместе, — влетели правительству в копеечку! Если считать оружие, броню, боезапас, прочую экипировку, обучение — я уж не говорю о жратве! — потянет на полмиллиона. Плюс еще тридцать центов — это за вас лично! Так что сумма набегает та еще.

Он с ненавистью глянул на строй.

— А потому: казенное имущество вернуть обратно! Сами вы — невелика потеря, а эти смешные костюмчики на вас денег стоят. И мне не нужны в этих нарядах герои! Лейтенанту это не понравилось бы. Дело вы знаете, идете вниз, делаете его, уши держите на макушке, чтобы не прохлопать отбой, в место сбора прибыть живо и в порядке номеров. Ясно?

Он опять на нас зыркнул.

— Считается, что план вам известен. Но, за неимением мозгов, некоторые из вас гипноустановку не воспринимают, так что я кратенько повторю. Вас выбрасывают в две цепи, интервал — две тысячи ярдов. По приземлении тут же взять мой пеленг, а также пеленг и расстояние до своих соседей слева и справа, пока ищите укрытие. Десять секунд вы уже потратили, так что просто крушите напрочь все кругом, пока фланговые не шлепнутся в грязь.

Это он обо мне говорил. Я должен был замыкать левый фланг, и с одного бока меня никто не прикрывал. Меня начало трясти.

— А как только фланговые приземлятся — выровнять цепи! И дистанцию не забудьте! Бросайте все, чем занимались, и вперед! Двенадцать секунд. Затем — прыжками вперед, четные и нечетные, помощники командиров отделений следят за очередностью, а фланги полностью завершают охват.

Сержант посмотрел на меня.

— Сделаете все как надо — в чем я сильно сомневаюсь, — то фланги сомкнутся как раз к отбою. Все, время бежать домой. Вопросы есть?

Вопросов не было, их никогда нет. Джелал продолжил:

— Еще одно слово… Это — просто рейд, не сражение. Демонстрация огневой мощи. Наша задача — дать противнику понять, что мы могли, но не стали уничтожать их город. И что безопасности им не видать, пусть даже мы воздерживаемся от тотальной бомбардировки. Пленных не брать. Убивать только в случае крайней необходимости. Но весь район высадки — уничтожить. И если я увижу, что хотя бы один из вас притащил на борт неиспользованную бомбу…

Сержант выразительно помолчал.

— Всем ясно?

Он посмотрел на часы.

— «Разгильдяям Расжака» нужно блюсти репутацию, — заявил сержант. — Лейтенант просил сказать вам, что ему теперь сверху все видно, он с вас глаз не спустит… А еще он надеется, что вы покроете свои имена славой!

Джелли посмотрел на сержанта Мильяччио, командира первого полувзвода.

— Пять минут, падре.

Многие ребята вышли из строя и опустились перед Мильяччио на колени. Вероисповедание значения не имело. Мусульмане, христиане, гностики, иудеи, кто угодно — тот, кто хотел получить благословение перед высадкой, мог подойти. Я слышал разговорчики, что когда-то капеллан не шел в бой вместе со всеми, но понять не могу, как же они тогда жили? Я хочу сказать: как капеллан мог кого-то благословлять на что-то, чего сам делать не хотел? В любом случае, у нас в мобильной пехоте в бой идут все и сражаются все, от капеллана до повара, и даже писарь нашего Старика. Как только мы вылетим из шахты пусковой установки, на борту не останется ни одного Разгильдяя — за исключением Дженкинса, но тут не его вина.