Эрнст Малышев - Необычное интервью

Малышев Эрнст

Необычное интервью

Эрнст Малышев

Необычное интервью

Шутка

Эта необыкновенная история случилась со мной несколько месяцев назад. На днях поделился ею с редактором, но он, вопреки здравому смыслу, горячо порекомендовал мне обратиться к его знакомому психиатру, лицу довольно известному, часто выступающему с консультациями в нашей газете. Когда я пришел по адресу, указанному в визитной карточке, то был весьма удивлен неожиданно теплой встречей.

Доктор назвал меня по имени и отчеству, - видимо, редактор уже успел позвонить ему, - провел в свой кабинет, вежливо усадил за столик с двумя глубокими креслами и куда-то позвонил.

Пока он настойчиво расспрашивал, не было ли у меня в роду душевнобольных, вошла молодая сестра в коротком, выше колен, белоснежном накрахмаленном халате с двумя ароматными чашечками кофе. Пока я с удовольствием разглядывал ее стройные загорелые ножки, в дверях встали два дюжих санитара и, скрестив руки на груди, грозно поглядывали в мою сторону.

Сестра вышла. Доктор, повертев у меня перед глазами молоточком, сделал два круговых движения руками. Затем по очереди оттянул пальцами хижине веки обоих глаз, поочередно заглядывая в каждый в тщетной надежде что-либо там увидеть и, удовлетворенно потерев руки, произнес:

- Что же, теперь я готов выслушать историю этого, как вы называете "необычного интервью".

Я недоуменно пожал плечами, глядя на эти странные приготовления, и подробно рассказал доктору о встрече с одним изобретателем.

Летом по заданию редакции я выехал в Харьков, откуда пришла жалоба на местных руководителей, якобы не желающих внедрить в производство "изобретение века".

Когда я позвонил в дверь по указанному на конверте адресу, мне открыл бодрый старик лет семидесяти пяти в черной академической шапочке и шлепанцах на босу ногу. Приоткрыв на цепочке входную дверь, он почему-то шепотом спросил - кто я и откуда. Я, естественно, тоже шепотом, ответил, что из газеты и протянул свое удостоверение. Старик долго изучал его, то и дело вглядываясь в меня и сличая фотографию с оригиналом, затем вернул его обратно.

Цепочка щелкнула; меня впустили в темную, заставленную шкафами с книгами прихожую и провели в комнату; больше напоминающую лабораторию средневековых алхимиков, чем жилище современного человека. Повсюду стояли реторты и мензурки. На столе высилось нагромождение стеклянных пробирок, колбочек, соединенных между собой змеевидно изогнутыми трубками и опутанными разноцветными проводами. Все это сооружение кипело, булькало, издавало непонятные звуки и стоны.

- Вот, - сказал старичок, указывая па стол, -- вот мое изобретение.

- Что это? - удивился я, глядя на стеклянно-резиновый хаос.

- Ну, что вы, отнюдь нет, это, так сказать, мое предприятие, а производная вот, - и протянул мне на ладони малиновый маленький шарик.

- Видите эту пилюлю? Она стоит, по крайней мере, двух Нобелевских премий. А мне никто не верит. До сих пор никто не собирается налаживать производство этого беспрецедентного в истории средства.

- Какого средства, отчего? - я с недоумением уставился на старика.

- Как, разве вы не по моему письму?

- По вашему.

- Но вы хоть прочитали его?

- Прочел, но ничего не понял.

- Видите, вот видите! - обрадованно засуетился старик, - Все буквально все мне отвечают одно и ;те же. И никто, никто не удосужился проверить.

- В чем все-таки дело? Объясните, наконец, - потеряв терпение, я повысил голос. - Давайте скорее, у меня в кармане обратный билет на восемнадцать тридцать.

- Ах так, уже обратный билет, - обиделся старик. - Вот она, тяга к прогрессу и знаниям? Ну, раз вы так торопитесь, то я предлагаю проделать небольшой эксперимент. Дайте-ка эту пилюлю любой собаке.

- Ну и что?

- Как что? Она будет говорить и ответит вам на любой вопрос.

- Что? - заорал я, - Вы издеваетесь надо мной!

- Ну, погодите, не горячитесь. Вы же ничего, буквально ничего не теряете. Суньте пилюлю в конфетку и бросьте любой собаке. Она съест ее и станет говорящей.

- А если она сдохнет? - подозрительно осведомился я. - Кто отвечать будет?

- Я... За все отвечу я.

- Ладно, давайте сделаем так. Вы на моих глазах сами бросите эту пилюлю любой собаке, на которую я вам укажу. А я попытаюсь с ней пообщаться.

- Идет, - согласился старик.

Выйдя на улицу, мы прошли в тесный переулок между домами. Там было много "собачников". Они гордо прогуливали овчарок, водолазов, бульдогов со свирепыми мордами.

"Да, - подумал я, - сунет старик пилюлю собаке, а она возьмет и слопает меня вместе с редакционным магнитофоном и моими собственными фирменными джинсами, недавно приобретенными в кооперативном магазине на всю зарплату штатного сотрудника газеты. Пожалуй, рискованно".

-- А можно собаку поменьше выбрать?

-- Ради бога, любую, какую хотите!

И вдруг я увидел привязанного поводком к скамейке небольшого коричневого пуделя. Хозяйка сидела на другом ее конце и о чем-то оживленно беседовала с двумя женщинами.

Я посмотрел на собаку. Пудель как пудель.

- Ну, бросьте-ка вот этой, - сказал я.

Старик бросил конфету перед пуделем. Тот подошел, понюхал и, недовольно помахивая своим шариком-хвостом, брезгливо фыркнув, отошел в сторону.

- Ну, что же вы? - нетерпеливо спросил я старика.

- Видите - не ест.

- А вы попробуйте поднести на ладони, может, с земли они не едят?

- И то дело! - обрадовался старик, вытащил из кармана шоколадную конфету, разломил ее пополам, сунул туда свою злополучную пилюлю и протянул пуделю ладонь.

Тот нехотя подошел, снова понюхал и слизнул коричневый комочек шоколада.

- А теперь что делать?

- Как что? Задавать вопросы. А он будет отвечать. Вообще делайте все, как полагается. По-моему, это называется взять интервью. Так вот и берите.

Я недоуменно хмыкнул, пожал плечами, невольно подумав: "Господи, когда же этот сумасшедший старик от меня отвяжется", - и включив магнитофон, подошел к собаке ближе.

- Простите за беспокойство, я из редакции, - пробормотал я, оглянувшись по сторонам, не слышит ли кто-нибудь наш разговор, а то вызовут "скорую" да и отправят в психиатрическую лечебницу.

Но никому до меня не было дела. Собаки важно прогуливали своих хозяев, которые степенно беседовали между собой. А хозяйка пуделя по-прежнему что-то горячо доказывала своим подругам.

К моему удивлению, пудель раскрыл пасть и человеческим голосом, путь картавя, произнес:

- Слушаю вас, сэр.

Уже более почтительно, я нагнулся и шепотом попросил:

- Разрешите мне взять у вас интервью?

Далее я привел доктору стенографическую запись нашей беседы с пуделем. Сам магнитофон вместе с кассетами у меня отобрали, когда при возвращении домой, в поезде, я попытался взять интервью у двух обвешенных цепями молодых людей, своих соседей по купе. Мне хотелось выяснить насколько их интеллект выше собачьего. Но был не понят. Мне навесили под глаз "фонарь" и отобрали магнитофон вместе с фирменными джинсами. При этом пригрозили, если я вякну, то они меня на всякий случай выкинут из окошка. Вякать я не решился, а когда они сошли с поезда, то сердобольная проводница одолжила мне свою старую клетчатую юбку. Мне удалось под видом шотландца добраться до редакции без происшествий.