Адам Холланек - Фаустерон

Холланек Адам

Фаустерон

Адам ХОЛЛАНЕК

Фаустерон

Пер. М. Пухова

Не знаю, зачем я понадобился доктору

Ежи Фаусту.

Человеку бывают нужны другие, когда ему плохо.

Сам он, кстати, появился действительно вовремя.

После трех книг, отвергнутых всеми издательствами, и ряда никуда не пошедших статей я ударился в пьянство. За счет коллег. Да - поначалу они за меня платили, потом стали все откровеннее уклоняться. Их матери и жены, не открывая двери, повторяли одно и то же: "Его нет дома, вышел неизвестно куда".

Но я их все равно находил. Знал, где они собирались, и бесцеремонно подсаживался к столику.

Я говорил; "Дай-ка посижу одну сдачу", - и это иногда проходило. Все боялись, что я начну скандалить по-крупному, а пренебрегать такими вещами, как служебное положение и общественное мнение, никто, кроме меня, не мог. Я же был в этом смысле свободен.

Не по своей вине, но свободен.

Мне всегда удавалось взять что-нибудь на покере.

Это во мне еще ценили, особенно когда имел при себе чуток случайно заработанных денег, которые, впрочем, тут же от меня уплывали. Пара рюмок, пара кругов - и я все спускал. Но в тот вечер мне везло. Как сейчас помню, подсел к нам этот молокосос, д-р Ежи Фауст. Знали о нем мало, да и то понаслышке. Учился вроде бы в Праге, там же начал карьеру. Руководил экспедициями в дебрях Амазонии. Потом приехал в наш университет проводить какие-то большие совместные исследования. Об этом вроде даже писали в газетах. Впрочем, не знаю. Возможно, я и заблуждаюсь по поводу этой его славы. Реальное причудливо перемешалось у меня в голове с прочитанным и придуманным. Кое-кто утверждал, будто вся научная карьера Фауста - это большая липа, а ребята из нашей компании говорили прямо, что он лезет всюду без толку, смысла и цели, поскольку обожаемая жена ему изменяет.

Я никогда особо не интересовался наукой. Да и он не очень-то походил на ученого. Я обратился к нему, когда он подсел к столику;

- Хватит болеть, профессор, садитесь, в карты научим. Это поинтереснее, чем всякие там E равно эм цэ квадрат и прочие пи раз в глаз.

Он, однако, играть не сел. Смотрел, капельку пил, молча слушал сплетни. Друзей у него не было. Его элегантность и изысканные манеры отталкивали. Он явно стремился выделиться. Раздражало и его по-юношески гладкое лицо. Он казался мне щенком, карьеристом. В конце концов, нынче в науке таких масса. Поднахватаются химии, математики или физики - не спорю, занятие это нудное, - и делают головокружительную карьеру. Да, этих спецов постоянно не хватает.

Ежи Фауст, хотя я и видел его раз или два в неделю, похоже, не обращал на меня ни малейшего внимания. Вернее, я неправильно выражаюсь. Я не замечал, чтобы он обращал на меня внимание. Может, это из-за алкоголя.

С этим я ничего поделать не мог: 250 с утра, 250 в полдень и по крайней мере 250 перед ужином или после. Когда пробую писать - а ведь это моя профессия, - руки мои дрожат, и все путается. Однако, судя по всему, он ко мне давно присматривался, чертов Фауст. На что рассчитывал? На мое полубессознательное одиночество. На него, да еще на мои крапленые карты.

- Дайте мне в долг, доктор, - сказал я в тот раз ему. Заискивающе, необычайно вежливо; - Одолжите, хочу повысить ставку. Вы же видите, что выиграю.

Он сделал вид, что не слышит. А я был под хмельком. Закричал. Вскочил, опрокинув стол. Ежи Фауст - я это помню - тихонько поднимал карты с пола и слишком пристально их разглядывал. На это, естественно, обратили внимание мои партнеры.

- Меченые, - бросил один из них. - Ты, грязная свинья...

В комнате клуба были только игроки и болельщики. Но в соседней могли находиться и посторонние.

- Тише, - добавил поэтому мой партнер, вполне спокойно, гораздо спокойнее, чем бросил это свое;

"Ты, грязная свинья".

Но я все еще кричал. Не помню точно, как все это получилось. Помню лишь, что меня все окружили, "Вот ты и попался", - мелькнула мысль.

- Убирайся отсюда, - сказал тот игрок. - Ну?

Я его оттолкнул. По-моему, совсем легонько. И ощутил под ладонями паркет. Вероятно, я вырывался, старался выложить все, что о них знаю и думаю. А это немало. Мне заткнули рот. Вынесли из клуба. Не жалели тумаков и даже пинков. Я был пьян, вечер был душный. Улица - абсолютно пуста.

Он помог мне встать. Да, д-р Ежи Фауст. И теперь я живу за его счет. Живу на его вилле. Хожу в его пижамах. Пью на его деньги. Иногда мне даже нравится с ним поболтать. А временами что-нибудь пописываю.

Помню первую нашу беседу.

Я тогда ни о чем не беспокоился. А ведь он мог сделать со мной все что хотел, в этой своей просторной вилле. Однако он ничего не хотел. Я постоянно размышляю, зачем я ему понадобился, зачем я ему нужен, У меня шумело в голове. Хотелось выпить.

Он провел меня по анфиладе больших комнат. "Заботятся у нас об этих ученых деятелях", - подумал я. Можно ведь было рассчитывать на современные, тесные помещения со скромной меблировкой. А тут целые залы. С потемневшими масляными холстами, с которых - так мне казалось - мне кивали какие-то лица. Со старинными креслами и комодами на гнутых, как у таксы, ножках. Ковры на полу, ковры на стенах. Достойная атмосфера профессорской резиденции, каких, впрочем, в нашем городе достаточно. Но откуда это у него?

Я, впрочем, не в первый раз, обратил внимание на его походку. Он тяжело отрывал ступни от пола, несколько волочил ноги. Мы вышли на холодную лестничную площадку, потом на другую, во флигеле. Я все больше трезвел, и все мелочи врезались мне в память. Вернее, только некоторые. Да, некоторые. Голые стены. Доспехи в углу. Отблески света на металле. Крутые ступени. Он стоял рядом со мной.

- Внимание, - сказал он. - Лестница очень крутая.

- Ты мог бы столкнуть меня вниз головой в подвал.

- Мог бы, - согласился он. - Внимание.

Внизу было темно. Он вышел вперед, повернул выключатель. Обстановка разительно изменилась. Пустой холл, в стенах - несколько белоснежных дверей. Как в приемном покое.

- Теперь самое интересное, - сказал он.

Он внимательно смотрел на меня. Он и потом смотрел так довольно часто. Почему? У меня есть несколько теорий на этот счет.

За деревянными дверями скрывались металлические. Словно дверцы громадного холодильника. Он вновь повернул что-то. Тесный тамбур ярко осветился, Было холодно. У меня зуб на зуб не попадал.

- Черт, забыл дать тебе одеться. Замерз?

- Замерз. - Зубы мои стучали.

- Мы скоро уйдем.

Возможно, я уже тогда что-то заподозрил. Он мне надоел, хотелось выпить. Чего-нибудь горячего. Обязательно горячего, например, грога. Почему нет? Я повернулся, толкнул его. Он меня придержал. Мне показалось, что он очень силен.