Роман Афанасьев - Странные сны

Роман Афанасьев

Странные сны

День выдался на удивление солнечным и ласково-теплым. Конец августа, теплые деньки, солнце наливающееся осенней свежестью. Последние лоскуты лета, которое, кажется, навсегда покидает наш мир.

Выходные. Как приятно посидеть за компьютером с открытым окном, слушая, как в комнату врываются обрывки птичьих трелей. Что может быть лучше? Не надо рано вставать, не надо куда-то идти, брести, бежать, растрачивая последние нервы на общественный транспорт.

Умиротворенность. Сидишь себе за столом, пальцы бегают по клавиатуре. Не надо выходить на улицу, — можно курить прямо в комнате. Всепоглощающая ленность. Приятно быть лентяем. Побыть им хоть немного, всего два дня, отдавшись сладостной неге и душевному спокойствию.

Легкий обед, снова за свой стол. Тишина. Сонное марево повисает в комнате. Пальцы уже плохо слушаются, глаза слипаются. Свежий воздух действует усыпляюще.

Почувствовав, что засыпаю, я встал из-за стола и пересел на диван. Поставил пепельницу на стул, рядом с собой и, откинувшись на диване, закурил очередную сигарету. Обед, свернувшийся в животе теплым комочком, стал отдавать свое тепло всему телу. Веки потяжелели и стали медленно опускаться, закрывая от меня мир комнаты, залитый солнечным светом. Я сунул сигарету в пепельницу и, закинув руки за голову, закрыл глаза. Сейчас можно немножко подремать. Даже не можно, — нужно!

Сон пришел сразу. Просочился сквозь веки и распахнулся передо мной словно врата. Перестав ощущать свое тело, я нырнул между сияющих створок устремившись в вязкую, сонную даль.

Сначала меня завертела какая-то сверкающая вьюга из цветных осколков сна. Я летел сквозь серебристый туман, рассыпающийся по моим плечам, проваливаясь, все глубже и глубже. В какой-то момент застыл в сияющем облаке и весь растворился в тепле, что наплывало на меня со всех сторон.

Очнулся в лесу. Я стоял в лесу, прислонившись к сосне, и ее жесткая кора царапала мою щеку. Медленно, боясь спугнуть сон, двинулся вперед. Мир приобретал все более ясные очертания, проступал из неизвестности, медленно проявляясь на краях сознания, словно фотография в банке с проявителем. Местность оказалась знакомой. Лес кончался и прямо передо мной был дом моего друга. Сосны стояли ровным строем, когда-то посаженые заботливой человеческой рукой, не доверявшей ветру-самосаду. Край искусственного леса резко обрывался, после него начиналась детская площадка, на другой стороне которой и высилась знакомая девятиэтажка. Солнце палило с небес, а я стоял в тени сосен, оглядываясь по сторонам.

Я понимал, что это — сон. Что это управляемый сон! Я захотел выйти из леса, и подойти поближе к дому. Тот час мое тело двинулось вперед. Плавно, словно летело над землей. Я отстранено смотрел по сторонам. Казалось, я сижу в кабине диковинного аппарата, который движется сам по себе, изредка подстегиваемый моими желаниями. Солнечные лучи блестели в одинокой луже, что примостилась в канаве. Мир дышал солнцем и покоем. Других людей я не видел в этом сне.

Легкий ветерок коснулся мой щеки и убежал дальше, под кроны сосен. «Из окна дует» — подумалось мне. Я отчетливо понимал, что это сон, что сейчас я лежу на диване и солнце, бьющее в окно, создает атмосферу теплоты и нежности. Ветерок, коснувшийся во сне моей щеки, залетел в открытую фрамугу, там, в реальном мире. Полусон, полуявь…

Я повернулся вправо, влево, прошел несколько шагов вперед. Тело слушалось меня во сне. Как это здорово! У меня еще никогда не было такого сна! Представив себе, как лежу на диване и улыбаюсь во сне, я двинулся дальше — к подъезду. Но в этот момент, сосны как поблекли. Мир стал стремительно утрачивать свои яркие, гипертрофированные краски и таять на глазах. Я испугался, что сейчас проснусь, и попробовал снова представить себе тихий дворик на краю леса. Но все было бесполезно. Сон таял, словно кусок сахара на дне стакана с горячим чаем. Он рассыпался на куски, превращаясь сверкающую пыль.

Вдруг раздался громкий хлопок, словно паруса огромного корабля вздыбились под ветром. Тлеющая серебром метель выплюнула меня из своих объятий, и я очутился в комнате, заполненной красным светом. Оглядевшись, я понял, что попал в следующий сон и страшно обрадовался тому, что еще способен отличить сон от яви. Ведь это значит, что и этим сном можно управлять!

Тихое покашливание вывело меня из ступора. Рядом со мной, в комнате, кто-то был. Я резко оглянулся и увидел своего знакомого, которого в реальности не видел несколько лет.

С изумлением я уставился на этого человека. Я, конечно, понимал, что это сон… но облик приятеля поразил меня до глубины души!

Мой знакомый сидел на полу, верхом на большой красной подушке, в самом углу комнаты. Ему на вид было, лет сорок пять, — пятьдесят и его черную как смоль шевелюру, прорезала белоснежная прядь седины. Он сильно растолстел и сидел, скрестив ноги, буквально положив живот на колени. На нем были немыслимые красные шаровары, красный кожаный жилет на голое тело и на самой макушке маленькая феска с кисточкой. Опять же красной.

Его живот весь зарос черным жестким волосом, руки были покрыты странными татуировками, и лишь лицо осталось прежним. Это было лицо моего хорошего знакомого, которому в реальности исполнилось всего двадцать пять лет.

Мне стало жутковато. Я оглянулся, и комната приобрела более отчетливые очертания. Ее стены возникали из тумана отливающего красным, они формировались прямо под моим взором, возникая из небытия. Это была его комната, — моего друга. Но сейчас она пустовала, в ней не было мебели, лишь пара больших подушек на полу. Стены были оклеены красными обоями, а посреди комнаты из пола поднимался странного вида торшер. Он раскрывался красными стеклянными лепестками кверху, как тюльпан и больше напоминал перевернутую люстру. При взгляде на него кружилась голова, и казалось, что сидишь на потолке.

Как оказалось, я и сам сидел на большой красной подушке, скрестив по-турецки ноги. Пол был выложен маленькими алыми плитками. Внутри каждой играл маленький тускло-багровый огонек. Огоньки бегали каждый внутри своей клетки, иногда складываясь в смутно знакомые узоры. Я протянул руку, чтобы коснуться удивительного пола, но мое внимание отвлек странный шум. Обернувшись на его источник, я увидел, что мой друг раскрывает рот, словно разговаривает. Но слов не было слышно — только тихое гудение. Гудение было низким и немного угрожающим. Оно лилось тихим ручейком, постепенно становясь громче и громче. Скоро я смог разобрать отдельные слова.

Он обращался ко мне. Называл мое имя и что-то рассказывал мне. Но я ничего не понимал. Его речь представляла собой просто шумовой фон, в котором я едва мог разобрать отдельные слова. К тому же он, кажется, пользовался блатной «феней». Я подивился этому сну. Такие картины никогда не возникали еще в моем сознании. Ну что же, это действительно был сон, в нем возможно все!