Владимир Щербаков - Плата за возвращение

Щербаков Владимир

Плата за возвращение

Владимир Щербаков

Плата за возвращение

1. АДАЖИО ВМЕСТО СКЕРЦО

Когда прибрежные камешки зазвенели под ногами, Вольд остановился и прикрыл глаза ладонью: противоположный берег скрылся где-то между средним и безымянным пальцами, блестящие темные пятна запрыгали на воде. Полная иллюзия безбрежности. Кое-где песок размыло, и обнаженная пластмасса торчала белыми заплатами. Вольд бросил несколько камней подальше от берега - спугнуть сонных рыбешек, совсем потерявших счет времени. Глухо булькнуло, пузыри с клекотом вырвались вверх, камни стукнули в дно. Круги от них разошлись и сомкнулись, ударив в берег и встретившись в центре.

При некоторой доле фантазии этот тридцатиметровый аквариум все же можно было считать озером. Но об удочке и думать не приходилось. Вольд достал из кармана маленькую сетку и, накрошив хлеба, бросил ее в воду, снова заколебавшуюся. Как только пойманным рыбкам стало тесно в банке, он выпустил их у самого берега, и они долго копошились там, лениво шевеля хвостами. Вольд прикинул, что с того самого дня, как он здесь, каждая рыбка была поймана его сеткой в среднем не меньше трех раз (если считать, что всего их здесь около тысячи). Отсюда следовало, что в один прекрасный день такая охота потеряет остатки спортивного интереса для обеих участвующих в ней сторон.

Вольду неожиданно захотелось разбудить профессора или Копнина, тихо войти в комнату и сорвать одеяло, плеснуть холодной водой, а когда Копнин спросонья начнет ругаться и натягивать на себя одеяло, прокричать какую-нибудь чепуху, например, что он проспал сто миллионов релятивистских суток и пора выходить, потому что они уже вернулись на Землю.

Потолок постепенно стал голубым и засветился, как небо, розовые облачка бросили вниз тени. Из-под веток, из лепестков выпорхнули пестрые бабочки. Загудели пчелы, тишина растворилась в шорохе редкой травы, в мягких аккордах утренней музыки. Нужно было уходить. Скоро все встанут - и Копнин, и профессор... и Анна.

Вольд дернул бечевку. Но нет, зацепилось. Он шагнул за сеткой - по щиколотку в прохладную воду, по колена, и остановился на шершавом песке, словно задумавшись, и рыбки скользко били по ногам.

Он как раз, присев на камень, бросал их в воду - одну за одной, - когда почувствовал прикосновение к плечу. Глянул вверх - Анна. Конечно, она все видела... и костюм - вот не везет! - весь в мокрой рыбьей чешуе. На берегу билось еще несколько рыбешек. Вольд поспешно смахнул их в воду и выпрямился, повернувшись к Анне.

- Знаете, Анна, лет десять назад я так же ловил уклеек в парке. Мы с товарищем убежали тогда с уроков. Я держался за ветку и соскользнул в воду. Мы долго бродили по парку, чтобы просохла одежда - не появишься же дома в таком виде.

- Конечно, - сказала Анна серьезно. - Но здесь-то уж вас никто не отругает за то, что вы испортили костюм. За десять лет все изменилось к лучшему.

Вольд понял, что Анне очень хочется рассмеяться - такое у нее было совсем серьезное лицо - и что она этого ни за что не сделает.

- Вы всегда просыпаетесь раньше всех, Вольд?

- Н-нет, но сегодня я действительно рано встал. А вы поднимаетесь в одно и то же время? Всегда? А я не могу. Почему? Как бы объяснить... Может быть, я слишком быстро привык ко всему. Звезды в иллюминаторе кажутся просто пятнышками белил на черной бумаге. Они как будто застыли на месте. И корабль тоже. Трудно представить, что мы несемся с такой скоростью... Все так обычно, слишком обычно. Облака, ветер, трава, озеро. Совсем как дома. И все так неизменно, понимаете? Хочется иногда почувствовать себя выбитым из привычной колеи. Помните, на днях мы приблизились к границе разрешенных скоростей, и нас чуть трясло и качало? По крайней мере было ясно, что мы на настоящем корабле и вокруг - пространство, а не детские раскрашенные кубики. А потом - опять мертвая тишина. Я слышу ее, когда вечером читаю в своей комнате... Вам не кажется, что конструкторы зашли слишком далеко? Сделать корабль непохожим на корабль? Я понимаю привычная обстановка, психология... Но порой хочется слышать рев двигателей, пульс автоматов или видеть струю энергии, выдыхаемую рефлекторами в пустоту. Этого-то не учли. Все изолировано, скомпенсировано, шумы складываются в противофазах, излучения фильтруются и тоже гасятся. Ни единого рабочего звука. Ни намека. Нас учили работать в реальной обстановке. Так где же она? Сплошная фикция. Не корабль, а бабушкин палисадник. Тоска. Разве я не прав?

- Не знаю. Не забывайте: впереди еще длинный путь. Даже а музыке после адажио может последовать аллегро или скерцо.

- Да, так. Не хватает скерцо. Знаете, Анна, я хотел сказать... то есть спросить...

- Пойдемте. Посмотрите, какая сегодня чудная погода. Вам нужно переодеться. У вас и ботинки совсем мокрые. Милый Вольд, вы ведь так можете простудиться. Вы хотели спросить, как всегда, буду ли я вечером на семинаре профессора Гамова? Я не ошиблась?

2. НЕБОЛЬШОЙ ЭКСПЕРИМЕНТ ПРОФЕССОРА ГАМОВА

Профессор Гамов четкой, нестарческой походкой прошел вперед и окинул комнату взглядом - только стекла очков блеснули. Разговор смолк, Вольд то и дело поглядывал на дверь: Анна задерживалась. Кто-то сел рядом на стул, он хотел было вежливо сказать, что место занято, повернул голову - да это же Анна! - "Как это я просмотрел вас?" Анна прижала палец к губам: "Ох, попросит нас сейчас профессор говорить вместо него".

Гамов отвечал сейчас на чей-то вопрос.

- Представьте, - говорил он, - что мы тщательно изготовили копию... гм, ну, скажем, будильника, копию в одну десятую натуральной величины. Будет ли она работать? В принципе - да. Значит, весь вопрос в масштабе. Вот тут-то и дает себя знать релятивистский парадокс. В самом деле, если масштаб уменьшения не сказывался бы качественно, нужно ли было бы ограничивать скорость космических кораблей? В принципе - нет. Возросла скорость - тотчас же в полном согласии с теорией относительности уменьшились размеры. Близка скорость к световой - размеры корабля со всем его содержимым и экипажем становятся микроскопическими. На время. Убавили скорость - все пришло в норму. Очень просто. Но только, оказывается, до некоторых пределов. Строго доказано, что за порогом разрешенных скоростей должен произойти качественный скачок. Можно ли после этого снова вернуться, так сказать, в исходное состояние? Восстановятся ли нормальные размеры, пропорции, если скорость снизить? На это не так-то просто ответить. Совсем не так просто... Мы переходим, таким образом, в новое устойчивое состояние. В микросостояние. Случись такое с космическим кораблем - его не удалось бы рассмотреть и в самый сильный микроскоп.