Артур Кларк - Перворожденный Страница 37

Вдруг неожиданно она увидела впереди яркие зеленые огни, светящие сквозь марево тумана. Вездеход притормозил и остановился. Остальные члены команды поспешили вперед, к окну.

На лед перед ними опустилось какое-то транспортное средство с огромными надувными колесами. В нем находилось два человека в скафандрах. Их шлемы были освещены, но Байсеза все равно не могла разглядеть лиц. Увидев вездеход, они замахали руками.

— Это же трицикл! — удивленно сказала Майра.

— Конечно, — мягко подтвердила Паула. — Он называется Генеральным коммуникационным аппаратом. Предназначен для операций вблизи полярной станции…

— Вот бы мне такой.

Алексей нажал на дисплей.

— Юрий, это ты?

— Привет, Алексей. Мы решили расчистить для вас дорогу с помощью сублимационной лопасти. В этом сезоне снега навалило больше, чем обычно.

— Мы только «за».

— «Дискавери»! Просто следуйте за нами, и все будет хорошо. Часов одиннадцать-двенадцать, и мы будем дома без всяких проблем. Увидимся в Уэллсе.

Аппарат развернулся и поехал вперед. Ярко подсвеченный туман расступался перед ним в разные стороны, потоками взмывал ввысь. Скорость «Дискавери» повысилась до сорока километров в час — вместо прежней, похожей на скорость погребальной процессии.

По мере движения заваленное снегом твердое покрытие дороги начало меняться. Оно стало слоистым, с чередованием темных и светлых полос, каждая из которых была шириной с человеческую руку, словно огромный осадочный пирог. Поверхность его казалась отполированной и покрытой замысловатым рисунком трещин, хорошо видимым в свете фар.

Через пару часов они въехали на более твердое покрытие, молочно-белое в основе, с вкраплениями красной марсианской пыли.

— Это водяной лед, — тут же объяснила Паула. — То есть по преимуществу водяной. Здесь проходит граница постоянной ледяной полярной шапки, сформированной осадком, который остается после испарения углеродистого снега каждую весну. Теперь до станции Уэллс, которая находится почти на географическом полюсе, нам осталось километров пятьсот, не больше. И ехать станет проще. Колеса вездехода могут менять конфигурацию в зависимости от типа дорожного покрытия.

Байсеза сказала:

— Меня удивляет, что «Дискавери» не имеет в своем комплекте лыж.

Алексей посмотрел на нее с укором.

— Байсеза, это Марс, — напомнил он. — Температура за бортом такая, что жидкость сразу же превращается в сухой лед. При таком давлении это около ста пятидесяти градусов по Кельвину.

Байсеза мысленно провела вычисления.

— То есть сто двадцать градусов ниже точки замерзания воды.

— Верно, — подтвердила Паула. — При такой температуре водяной лед становится таким твердым, что кататься по нему на лыжах — все равно что кататься по базальту.

Байсеза смутилась.

— Создается впечатление, — пробурчала она, — что вы читали эту маленькую лекцию десятки раз, не меньше.

— Просто у вас еще не было времени, чтобы как следует привыкнуть к Марсу. Так что не расстраивайтесь.

Теперь, когда они въехали на лед, Байсеза ожидала, что путь на полюс станет прямым. Но ведущий трицикл внезапно свернул с прямого, как луч, тракта и сделал широкий петлеобразный крюк по часовой стрелке. Выглянув из окна, Байсеза заметила каньон.

Она проглотила свою гордость и спросила о нем Паулу.

Паула объяснила, что это так называемый спиральный каньон, один из многих, прорезающих полярную область по всей поверхности. Она вывела на монитор фотографию, снятую летом из космоса, когда углеродистый снег ничего не скрывал. Область была похожа на закрученный вихрь циклона, причем спиральные каньоны прорезали ее, начиная с кромки, и доходили почти до полюса. Вид спиральных каньонов так поразил Байсезу, что она долго удивлялась этому явлению, которого никогда не видела на Земле. Хотя после только что проделанного скачка через Солнечную систему в мире осталось немного такого, что могло бы ее поразить.

С каждой минутой снег вокруг становился все глубже, так что в конце концов они ехали между снежными стенами высотой, наверное, в два метра. Снег выглядел слежавшимся, тяжелым, — может быть, более плотным, чем на Земле.

Когда вдали показались огни и покатые плечи жилых модулей, все путешественники почувствовали облегчение.

Вереница зеленых огней протянулась далеко вперед, они ограничивали дорогу слева и справа. Когда вездеход подъехал ближе, Байсеза увидела, что эти огни горят на мачтах высотой метра четыре. Она сообразила, что такая высота нужна зимой. Взглянув назад, Байсеза увидела, что с обратной стороны эти же огни кажутся белыми. То есть во тьме марсианской пурги каждый мог легко сориентироваться и узнать, движется он по направлению к базе или от нее.

Из темноты вынырнули строения, поднятые над землей на высоких опорах, словно на ходулях. Это были не купола, а слегка сплющенные с боков куски гигантской трубы. Все они были покрашены в ярко-зеленый цвет и расположены очень близко друг от друга. Между ними были проложены короткие туннели. Байсеза поняла, что эти жилые модули могли быть по существу установлены на колесах. Сейчас же они крепились ко льду с помощью тросов и крюков. В таком виде все они вместе напоминали гигантский караван в пустыне.

Стоило вездеходу подъехать к станции, как стены из сухого ледяного снега стали ниже, пока наконец не исчезли вовсе, так что вездеход двигался практически по чистой ледяной поверхности, сплошь покрытой черной ячеистой сетью. Вот он припарковался возле невысокого купола, расположенного между ходулями одного из модулей. Здесь уже стояли два станционных вездехода — тяжелые и не такие большие, как вездеход из Лоуэлла.

Паула провела их через люк, и все оказались на лестнице, заключенной в сине-зеленую пластиковую трубу, которая, судя по всему, вела в ближайший поднятый на ходули модуль. Чемодан Алексея не смог вскарабкаться на лестницу, и его пришлось тащить наверх с помощью пластиковой веревки.

На вершине лестницы вновь прибывших ожидала полярная команда. Их было четверо: двое мужчин и две женщины. Все по-марсиански тощие и долговязые, хотя с чуть заметными брюшками. Все сравнительно молоды, заметила Байсеза, каждый не старше сорока лет. Их комбинезоны были чистыми, но поношенными и слегка пахли каким-то жиром. И ни у кого из них не было на щеках идентификационных татуировок.

Они внимательно смотрели на Байсезу и держались вместе.

Наконец мужчина лет двадцати пяти вышел вперед и пожал Байсезе руку.

— Вы должны нас извинить: у нас тут бывает не так много посетителей. — Он был немного грузным, имел большой, покрытый пятнами нос и курчавую бороду, свои черные волосы он зачесывал назад и убирал в конский хвост. Говорил он по-американски, но с легким призвуком длинных европейских гласных.