Фрэнк Герберт - Дети Дюны Страница 67

Она поняла то, что говорилось о Свободных. Они, якобы, не имели совести, утеряв ее в жгучей жажде мести тем, кто гонял их с планеты на планету в их долгих странствиях. Глупость, конечно. Только у самых диких первобытных нет совести. У Свободных — высокоразвитая совесть, сосредоточенная на их благополучии как народа. Только пришельцам они кажутся зверями — точно так же, как пришельцы кажутся зверями Свободным. Всякий Свободный очень хорошо знает, что способен совершить жестокость, не испытав чувства вины. Свободные не чувствуют вины за то, что пробуждает это чувство в других. Их ритуалы обеспечивают им избавление от чувства вины, иначе бы оно могло их погубить. Потаенными глубинами своего сознания они понимают, что всякий проступок может быть приписан, хотя бы частично, хорошо известным извинительным обстоятельствам: «несостоятельности власти» или «ЕСТЕСТВЕННОЙ дурной склонности» ли — разделяемой всеми людьми, или «невезению», которое любое ощущающее создание должно быть способно распознавать как столкновение между смертной плотью и внешним хаосом мироздания.

В этом отношении Ганима чувствовала себя чистой Свободной, побегом, тщательно усвоившим племенную жестокость. Ей нужна была только цель — и целью, явно, был Дом Коррино. Она жаждала увидеть, как брызнет на землю к ее ногам кровь Фарадина.

У канала ее не подстерегали никакие враги. Даже поисковые отряды ушли еще куда-то. Она пересекла канал по земляному мосту, прокралась сквозь высокую траву к тайному выходу из съетча. Внезапно впереди нее полыхнул свет, и Ганима ничком распростерлась на земле. Она пригляделась сквозь высокие стебли алфалфы. Снаружи в проход вошла женщина, и кто-то позаботился приготовить ей вход так, как следовало быть приготовленным любому входу в съетч. В тревожные времена всякого приходящего в съетч встречали яркой вспышкой света, чтобы на время ослепить пришельца и дать охране время на принятие решения. Но такой свет никогда не должен был светить далеко в пустыню. Видимый здесь свет означал, что отомкнуты внешние запоры.

Ганиме горько стиснуло сердце, это нарушение законов безопасности съетча — струящийся свет. Да, везде и всюду признаешь этих Свободных в кружевных рубашках!

Свет продолжал светить веером на землю перед основанием кручи. Из тьмы сада на свет выбежала девушка, что-то боязливое было в ее движениях. Ганиме виден был яркий круг глоуглоба внутри прохода и ореол насекомых вокруг него. Свет освещал две темные фигуры в проходе — мужчину и девушку. Они стояли, взявшись за руки и глядя в глаза друг другу.

Ганима ощутила что-то не то. Не просто любовники это были, подстерегающие момент, что б ускользнуть из съетча. Свет был рассеян в проходе над ними и позади них. Они разговаривали на фоне светящейся арки, отбрасывая наружу длинные тени — где каждый мог наблюдать за их движениями по этим теням. Мужчина то и дело освобождал руку, и делал жест — быстрый и резкий жест украдкой, который тоже воспроизводился отбрасываемыми тенями. Тьму вокруг наполнили одинокие звуки ночных созданий. Ганима отгородила сознание от этих отвлекающих звуков. Так что же с этими двумя неладного?

Движения мужчины так скованны, так осторожны.

Он повернулся. Отражение от одеяния женщины его осветило, показав мясистое красное лицо с большим пятнистым косом. Ганима испустила глубокий и бесшумный вздох узнавания. ПАЛИШАМБА! Внук наиба, сыновья которого пали на службе Атридесов. Лицо — и еще одно, обнажившееся, когда пола его робы взметнулась при его повороте — обрисовали для Ганимы законченную картину. Под накидкой у него был пояс, а к поясу пристегнута коробочка, поблескивавшая рычажками и циферблатами. Наверняка, изделие Тлейлакса или Иксиана. И, несомненно — передатчик, освободивший тигров. Палишамба. Это означало, что еще один наибат перешел на сторону Дома Коррино.

Кто же тогда эта женщина? Неважно. Кто-то, кого Палишамба использует. Мысль Бене Джессерит вдруг вторглась в сознание Ганимы: «У каждой планеты свой собственный срок, равно как и у каждой жизни».

Она отлично припомнила Палишамбу, наблюдая за ним и этой женщиной, видя его передатчик, его жесты украдкой. Палишамба преподавал в школе съетча. Математику. Начетчик и невежда. Пытался объяснить учение Муад Диба через математику, пока Жречество этого не запретило. Поработитель умов, и процесс этого порабощения можно было понять предельно просто: он передавал технические знания, не передавая истинных ценностей.

«Мне бы следовало заподозрить его раньше, — подумала она. — Все признаки были налицо».

А затем, со жгучим спазмом в животе: «Он убил моего брата!?

Она принудила себя к спокойствию. Палишамба и ее убьет, если она попробует настичь его здесь, в тайном входе. Теперь она поняла, и почему совсем не в духе Свободных свет выставлен напоказ, выдавая секретный вход.

В этом свете они наблюдали, не ускользнул ли кто-нибудь из жертв. Наверняка испытание для них — ждать так в незнании. И теперь, когда Ганима разглядела передатчик, она могла с уверенностью объяснить движения руки. Палишамба часто и сердито нажимал на один из рычажков передатчика.

О многом говорило Ганиме присутствие этой пары. Весьма вероятно, подобный наблюдатель таится в глубине у каждого входа в съетч.

В носу ей защекотала пыль, и она почесала нос. Ее раненая нога продолжала пульсировать, а руку то ломило, то жгло. Пальцы оставались бесчувственными. Если дойдет до использования ножа, ей придется держать его в левой руке.

Ганима подумала о том, чтобы воспользоваться пистолетом маула, но его характерный звук наверняка привлечет нежелательное внимание. Следовало найти другой путь.

Палишамба опять отвернулся от входа — темная фигура на фоне света. Наружу стала смотреть разговаривавшая с ним женщина. В женщине была живость хорошей вышколенности — она знала как, краем глаз, следить за тенями. Значит, она не была просто полезным орудием. Она была частью более глубокого заговора.

Теперь Ганима припомнила, что Палишамба домогался места Каймакана, политического губернатора Регентства. Он — часть более широкого заговора, это ясно. У него много сторонников. Даже здесь, в Табре. Ганима рассматривала все грани возникавшей таким образом проблемы, исследуя ее. Если бы ей удалось хоть одного из этих стражей захватить живьем, то поплатились бы и многие другие.

Внимание Ганимы привлекло «ф-ссс» небольшого животного, пьющего из кваната. Естественные звуки и естественные вещи. Память ее отправилась в поиск через странный барьер безмолвия в ее мозгу, нашла там жрицу Джоуфа, взятую в плен в Ассирии Сенначерибом. Воспоминания этой жрицы подсказали Гамме, что следует делать. Палишамба и женщина были просто детьми, загораживающими путь и опасными. Они ничего не знали о Джоуфе, не знали даже о той планете, на которой Сенначериб и жрица обратились в прах. То, что вот-вот должно было произойти с парой заговорщиков, могло бы быть объяснено им — будь им это объяснено — в понятиях, берущих свое начало здесь.