Владимир Контровский - Последний герой нашего времени Страница 79

Щёлкнул замок. Свиридов откинул переднюю стенку и заглянул внутрь «сейфа».

«Драконья голова» работала – работала непрерывно вот уже три месяца, подчиняясь заданному алгоритму. Она ничего не синтезировала – Алхимику было важно убедиться в безопасности процесса перекачки энергии пространства-времени. Для надёжности Свиридов возвращал обратно почти восемьдесят процентов получаемой энергии, а остаток превращал в материю. Ещё полгода назад ему и в голову не могло придти, что такое возможно, а теперь на «языке» «драконьей головы» лежал небольшой – размером с зажигалку – серебристо-матовый цилиндрик «звёздной материи». «Зажигалка» служила не только аккумулятором и демпфером, но и самоликвидатором – небольшой выступ на торце серебристого цилиндрика был подвижным. Нажатие на выступ сминало стопор, острый конец иглы входил внутрь, а дальше происходило примерно то же, что происходит с пуленепробиваемым стеклом при лёгком ударе в критическую точку: напряжение в кристаллической структуре «звёздной материи» скачкообразно нарастало, и небольшой кусочек вещества мгновенно возвращался в исходное состояние – превращался в свободную энергию. Расчёты показывали, что взрыв «зажигалки» сопоставим по мощности с взрывом тяжёлой авиабомбы – этого было более чем достаточно для превращения в пыль и «драконьей головы», и «сейфа». Не зря закуток был расположен в полуподвале и отгорожен от цеха бетонными стенами – Алхимик не хотел ненужных жертв. И всему этому знанию Свиридов был обязан «КК» – ключу к вселенскому энергоинформационному слою.

Полюбовавшись с минуту голубым свечением, Александр Николаевич нажал кнопку и погасил установку.

– Хватит, Георгий Иванович, – сказал он Кулибину. – Оперился наш птенчик – пора выпускать его на волю.

Вернувшись к себе в лабораторию, Свиридов открыл на компьютере специальный файл под паролем и начал заполнять его подробной информацией о «драконьей голове». Он торопился – сознание Алхимика, обострённое контактом с энергоинформационным слоем, подсказывало ему: вокруг него уже сжимается кольцо облавной охоты.

От этого очередного патрулирования Костомаров не ждал никаких неожиданностей. Аутсайдеров в городе повывели, и ночные маршруты джипов с дружинниками сделались рутинно-однообразными. Число патрульных машин снизилось: часть ополченцев вернулась к мирным занятиям, а наиболее боеспособные и умелые волонтёры составили костяк новой милиции, пополненной старыми профессионалами. Новые времена хоть и отличались от мрачных девяностых годов и безалаберных двухтысячных, однако жизнь в Питере более-менее стабилизировалась – её уже можно было назвать почти мирной. И поэтому во время патрулирований дружинники не то чтобы расслаблялись, этого не было, но изматывающее состояние взведённой пружины осталось в прошлом.

Коммуникатор выдал тревожное сообщение под конец дежурства – Вадим и его бойцы уже предвкушали скорое возвращение домой и заслуженный отдых.

– Вооружённый налёт на квартиру чиновника городского совета. Адрес…

Когда Костомаров услышал адрес дома, на который было совершено нападение, у него шевельнулось нехорошее подозрение, перешедшее в уверенность по прибытии на место происшествия. Вадим догадывался, на какую именно квартиру произведён ночной налёт – он знал, кто живёт в этом старом доме на Гаванской улице.

Первое, что бросилось ему в глаза – труп, лежавший навзничь у распахнутой двери подъезда. Убитый – судя по всему, аутсайдер, – чертами лица и густой волосатостью напоминал бородатого неандертальца: из-под разорванной куртки и того, что когда-то было рубашкой, виднелась чёрная косматая грудь; в свете фар зубы распахнутого рта щерились оскалом загнанного зверя. Вокруг убитого натекла целая лужа крови – в «неандертальца» всадили не одну пулю.

Двое волонтёров, стоявших возле трупа, при появлении машины Костомарова вскинули автоматы, но опустили оружие, узнав командира сто семнадцатой, и молча посторонились, пропуская его в парадную. Вадим быстро поднялся по хорошо знакомой лестнице – в прошлой жизни он бывал тут не раз – на третий этаж. Дверь той самой квартиры – квартиры, сохранившей роскошь ушедших времён, – была открыта.

В большой комнате Костомаров увидел троих: двух офицеров-ополченцев, ставших ныне сотрудниками милиции, он знал раньше, третий человек был ему незнаком. «Похоже, безопасник, – неприязненно подумал Вадим. – Ясное дело, не на дом простолюдина напали – на квартиру нового боярина. Всё как всегда – как во все времена…».

Костомаров предъявил свой идентификатор, и безопасник нехотя кивнул – по статусу Вадим имел право знать, что случилось здесь, в его районе. А что именно здесь случилось, в общих чертах было ясно: привалившись спиной к дивану, на полу сидел труп полуодетого Сергея Алексеева с простреленной головой.

– Не просто аутсайдеры работали, Вадим, – пояснил один из милиционеров, – виден почерк профессионалов высокого класса. Они спустились с крыши на обвязках, выбили окна, и… Охранника внизу убрали заранее, тихо и быстро. Как им это удалось – это ещё предстоит выяснить. Его, – офицер кивнул в сторону трупа, – парализовали. Допрашивали. По всей видимости, хотели забрать с собой – одевали. Но тут сработала дубль-сигнализация – основную-то они вывели из строя, – ночные гости это засекли и поняли, что пора уносить ноги. Ну, и пристрелили…

Милиционер говорил что-то ещё, но Вадим его уже не слушал: через открытую дверь спальни он увидел то, что лежало там, на широкой кровати, сплошь заляпанной кровью, – то, что осталось от красивой молодой женщины по имени Диана. Её стройное тело варварски полосовали то ли тесаком, то ли топором, бесцельно и жестоко, кромсая и уродуя. Вадим, всякого навидавшийся за Время Тьмы, только сглотнул, ощущая острое желание немедленно убить того, кто сотворил такое – убить максимально болезненным способом. Прошло не меньше минуты, прежде чем к Вадиму вернулась способность слышать и реагировать на окружающее.

– Её убили перед тем, как уйти, – сказал второй милиционер, перехватив его взгляд. – У «шакалов» был маньяк-любитель – жаль, не удалось взять его живым. Видал образину, что перед входом валяется? Вот это он и есть – целый арсенал рубящее-режущих приспособ с собой таскал, паскуда волосатая.

– Это не обычный налёт, – спокойно произнёс безопасник. – Здесь были глобы – по крайней мере, один глоб. И ему удалось уйти – вот это действительно жаль. Положил троих наших – стрелял без промаха, сволочь, на звук шагов. Гориллу эту они выпустили к выходу на убой, для отвода глаз, а сами выпрыгнули из лестничного окна и ушли дворами – видать, хорошо знали все здешние закоулки. А вы, – спросил он вдруг, глядя на Костомарова, – были знакомы с убитым?