Ванька 7 (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич

Ванька 7

Глава 1

ВАНЬКА 7

Глава 1 Во Францию

Шампань, Шампань, страна моя!

Ты вся горишь в огне…

Переделал неизвестный автор народную песню, что вся Россия полтора десятка лет назад петь начала. Актуализировал, если можно, так сказать. Сейчас солдаты в нашем эшелоне про Шампань и пели.

Тогда, в конце прошлого века, россияне бурам помогали, кто и непосредственно — с оружием в руках. Когда это происходило, меня здесь ещё не было, но когда уже появился, в селе Федора эту песню и услышал. Как она в вятскую деревню попала? Спросите, что полегче.

Трансвааль, Трансвааль, страна моя!

Ты вся горишь в огне!

Под деревом развесистым

Задумчив бур сидел.

О чём задумался, детина,

О чём горюешь, седина?

Горюю я по родине,

И жаль мне край родной.

Когда война с Германией и Австро-Венгрией началась, песня эта как заново родилась. Петь её снова часто стали. Не только по деревням, но и по столицам.

Сынов всех девять у меня,

Троих уж нет в живых,

А за свободу борются

Шесть юных остальных.

А старший сын — старик седой

Убит был на войне:

Он без молитвы, без креста

Зарыт в чужой земле.

Так и здесь было, сам видел — в чужую землю без креста солдаты ложились. Когда и с крестом, а — всё плохо это, в землю до срока ложиться…

А младший сын — тринадцать лет —

Просился на войну,

Но я сказал, что нет, нет, нет —

Малютку не возьму.

Отец, отец, возьми меня

С собою на войну —

Я жертвую за родину

Младую жизнь свою.

У нас сейчас тоже тринадцатилетние на фронт бегут. Многие — ещё и моложе. Когда я ещё во Львов ехал, пару малолетних гимназистов в поезде выявили и домой отправили. Толку-то — всё равно опять из родных стен сбегут на театр военных действий, коли так уж решили.

Я выслушал его слова,

Обнял, поцеловал

И в тот же день, и в тот же час

На поле брани взял.

Однажды при сражении

Отбит был наш обоз,

Малютка на позицию

Патрон ползком принёс.

В российских газетах и про подобное писали. Ну, как дети патроны солдатам доставляли… Эх, не должно быть такое. Война — дело взрослых мужиков. Детям там не место.

Вместе с тем, если верить прессе, российские дети массово бежали на войну. И из больших городов, и из деревень, и группами, и в одиночку.

Школьники, кадеты, семинаристы…

Знакомый мне по «Мойдодыру» Корней Чуковский в одном из печатных изданий писал, что меньшее, о чем они мечтают, это подавать пули, а то и служить разведчиками.

Для детей-солдат наград не жалели. Иной взрослый мужик хорошо воевал, но ничем на своей гимнастёрке похвастать не мог. Детишки же иной раз по паре Георгиев имели плюс ещё медали…

Да, что по паре, некоторые — по три. Я, понимаю, пропаганда, но иные и заслуженно.

Не только российские дети бежали на фронт. Иногда и до казусов дело доходило. Князь буквально на днях подсунул мне газету — смотри мол. Там сообщалось, что в лесу двое русских детей-добровольцев наткнулись на своего коллегу — вооруженного винтовкой пятнадцатилетнего германского разведчика. Долго не думая, взяли его в плен. Ну, а что — правильно. Не хрен…

Другое дело, я как врач понимаю, что война детскую психику ломает. Возьмем недавний случай в Тамбове. Это когда четырнадцатилетний гимназист сбежал на фронт, воевал, был ранен и возвращен домой. После этого учиться стал плохо, вел себя вызывающе, а когда инспектор гимназии стал его укорять — застрелил того из револьвера.

Вообще, с прошедшим фронт — надо быть очень осторожным. По себе я такое знаю.

Настал, настал тяжёлый час

Для родины моей,

Молитесь, женщины,

За ваших сыновей.

Трансвааль, Трансвааль, страна моя!

Бур старый говорит:

За кривду Бог накажет вас,

За правду наградит.

Что час тяжелый настал — это точно. Сейчас вот Франции тяжело и мы спасать её едем.

Однако, не всё так однозначно.

Глава 2

Глава 2 Два снаряда за ведро крови

Шампань, Шампань, страна моя!

Ты вся горишь в огне…

И рвут тебя, моя Шампань,

Германские штыки…

Хорошо поют солдаты, с чувством. Едут они французов спасать. Союзников.

Народ у нас такой — у самого портки в заплатах, а помочь кому потребуется — он уже в первых рядах.

Убедили людей. Не зря тут, кому это делать положено, свой хлеб с маслом едят.

Наш человек и жизнь свою готов отдать, а не только последнюю копейку. Это, если за правое дело.

Меня же в отношении французов перед отъездом из Санкт-Петербурга немного распропагандировали. И, кто бы? Князь. Александр Владимирович. Собственной персоной.

Так это, не так, но говорил он убедительно. Французы, точнее — кто реально Францией управляет, в ходе военных действий встретились с огромной проблемой. Война затягивалась, никак победоносно не завершалась и это крайне пагубно влияло на французскую экономику. Военных заказов было море, один другого выгоднее, а выполнить их в полном объеме не получалось. Просто-напросто работать было некому, огромную массу квалифицированных рабочих фронт высосал.

Эти подготовленные годами кадры на фронте гибли, превращались в инвалидов, а не стояли у станков и не давали кому положено прибыль. Правящие Францией пресловутые «двести семейств» предпочитали видеть французов не в окопах, а в цехах своих предприятий, на заводах, которые выполняли сверхприбыльные заказы.

Терять так сейчас деньги — глупо. Да и на будущее можно без квалифицированных рабочих остаться. На помощь призвали политиков, надо де срочно решить вопрос…

Тут председатель Военной комиссии французского Сената и предложил — а давайте, выпишет солдат из России. Не будем зря французскую кровушку лить, а повоюем до последнего россиянина. Вон, аннамиты и всякие-разные негры в рядах французской армии сражаются, а теперь ещё и будут подданные российского императора. Попросим Николая Александровича четыреста тысяч солдат и офицеров из России прислать. Для начала. Кончатся присланные российские подданные — ещё попросим. Мы же снаряды даем? Даем. Винтовки даем? Даем. Патроны? Даем. Это, ничего, что Франции Россия за них по самым высоким расценкам платит. Пусть радуется российский император, что продаем ещё. Вот солдат своих пусть и присылает. У нас дела плохи… Срочно необходимо рабочих из армии демобилизовать.

— Николай Александрович на такое предложение возмутился до глубины души, — продолжал Александр Владимирович открывать мне глаза на «обескровленную» Францию, что требовала от России «союзнической взаимопомощи». — Но, на него со всех сторон давить начали, не мытьем, так катаньем нужное решение проталкивать. Убеждали императора весьма влиятельные особы, доводы веские приводили.

Князь к таким не относился. Ему Россия всего дороже. Пусть не на фронте он сейчас, но армия тылом своим сильна. Тысячи и тысячи умелых рук в настоящее время под руководством Александра Владимировича медицинский инструментарий производили. Про те объемы производства, что у него ранее на Аптекарском острове были, князь сейчас с усмешкой вспоминал. Продавал военному ведомству Александр Владимирович свою продукцию практически по себестоимости, всё, что зарабатывал вкладывал в модернизацию и расширение производства. Рабочих тоже не забывал — и зарплату достойную платил, и социальные программы для них у князя имелись.

— На переговоры в Париж группа наших офицеров была направлена. Их принял сам Раймон Пуанкаре. — князь глубоко затянулся и раздавил недокуренную папиросу в пепельнице. Медной, но от Карла Фаберже. Производились такие пепельницы сейчас как серия помощи фронту, а деньги от их реализации перечислялись на нужды воинов. Кстати, фирма Фаберже теперь и стерилизаторы, а также шприцы производила. Не осталась в стороне он нужд военно-медицинской службы русской армии.