Николай I Освободитель // Книга 9 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич Funt izuma Страница 10

Ну и еще один момент, который нужно осветить и который проходит скорее по разряду курьеза — это гомеопатия. Да, да, та самая которая чистый сахар и разведения в одну молекулу на примерно всю видимую вселенную. Изобретатель этой дичи на описываемый момент уже успешно почил в бозе однако перед его смертью наши люди подсуетились и смогли выкупить у умирающего «ученого» права на дальнейшее использование «бренда». Сделать это оказалось не сложно, наследников у Ганемана не было, зато имелось огромное желание увековечить имя в веках. Ну мы ему и пообещали, что будем продвигать созданное немцем учение на столько широко, на сколько это вообще возможно.

Ну а что? Прибыли там колоссальные — продавать ничего не стоящие сахарные пустышки по цене реальных лекарств — это не только просто но и выгодно. А заодно и соседу гадость сделать приятно, пускай доверчивые французы платят и болеют, а мы на эти вырученные деньги будем у них в стране вести разведывательную деятельность. Человеколюбием даже не пахнет, зато выгода для России — у нас гомеопатия мгновенно попала в список лженаучных практик, за применение которых лицензированного врача могли просто на каторгу отправить — очевидна со всех сторон.

Интерлюдия 1

1 октября 1845 года в доме обычного Парижского горожанина Жана-Батиста Леру запомнят навсегда. В этот день совершенно, как это и бывает чаще всего, неожиданно в него пришла беда…

Сам Жан-Батист в то утро как обычно сидел у себя на кухне и пил кофе. В свои сорок с небольшим лет он имел достаточно обширную и нетривиальную биографию, в которую входило участие в двух войнах — Алжирской и Восточной, — подавление Парижского мятежа, попытку обучения в университете — не слишком удачную, что правда, вышибли его со второго курса медицинского по причине отсутствия способностей к изучению наук, — работу матросом на речных пароходах, короткий период погружения в крестьянскую жизнь, когда в двадцать лет мужчина неожиданно решил, что хочет выращивать виноград и делать вино, конечно же неизбежные периоды безденежья в перерывах между упомянутыми выше этапами… В общем всего и не упомнишь.

После же окончания Восточной войны — в отставку Леру вышел с сержантским званием и пенсией по ранению — Жан-Батист наконец почувствовал, что приключений в этой жизни больше не хочет. Остепенился, женился, заделал пару детей, нашел себя в ремесле каменщика и в целом мог назвать себя достаточно счастливым человеком.

— Папа! Папа! — В комнату вбежал заплаканный четырехлетний сын, баюкая окровавленную руку. — Собака! Меня ук-куси-ила!

Захлебываясь в слезах маленький Альфред попытался донести свою беду до родителя.

— Что случилось? — Жан-Батист торопливо слез со стула и бросился на помощь пострадавшему отпрыску. Укус на самом деле был пустяковый — просто пара глубоких царапин, тем не менее кровь шла достаточно активно, поэтому раны пришлось промывать и заматывать в чистые тряпки. Впрочем, уже через пару минут Леру понял, что именно сам укус — самая маленькая из его проблем в данный момент.

— Собачка, смешная, растрепанная вся такая с высунутым языком, — принялся объяснять маленький Альфред, и от каждого его слова сердце мужчины сжималось все сильнее. — Я хотел ее погладить, а она меня ук-куси-ила…

Не нужно было быть профессионалом или иметь медицинское образование, чтобы различить в рассказе ребенка очевидные признаки бешенства у описанного мальчиком животного.

— Где это произошло? Где тебя укусила собака? — Вообще-то Леру запрещал своему сыну уходить далеко от дома, все же Париж в эти времена был далеко не самым безопасным местом, однако порой стайка окрестных детей забиралась в своих играх достаточно далеко.

— Тут, за углом, — кажется реакция родителя напугала маленького Альфреда еще больше, потому что он, вместо того чтобы начать успокаиваться, снова принялся всхлипывать.

Жан-Батист не теряя времени кликнул жену, перепоручив ей заботу о сыне, ухватил железную кочергу, которая виделась вполне надежным инструментом против любой собаки и выскочил на улицу. Распугивая случайных прохожих перекошенным лицом каменщик бросился в указанном сыном направлении и всего спустя пару сотен метров наткнулся на того самого растрепанного пса, о котором говорил Альфред. Всклокоченная, неопрятная шерсть, высунутый язык, капающая слюна, стеклянный взгляд, неуверенные движения — сомнений в конечном диагнозе быть просто не могло. Бешенство.

Леру с гортанным воем подскочил к псине и принялся наносить ей удары кочергой по голове, по спине, а потом куда только вообще придется. Пес и так еле держащийся на ногах отдал богу душу уже на втором ударе, но француза это не остановило, он продолжал бить несчастное животное, вымещая на окровавленном трупе весь свой страх и чувство безнадежности, ведь спасения от ужасной болезни фактически не было. Тебя укусили, вот ты еще ходишь, дышишь, разговариваешь. Можешь радоваться жизни даже, но фактически ты уже труп. Пройдет месяц-другой-третий и симптомы обязательно проявят себя… А дальше медленная и мучительная смерть.

Проблема бешенства в эти времена касалась большей части европейских стран. Мощные эпизоотии среди домашних собак прокатывались по континенту с завидной регулярностью, естественно страдали и люди. В первую очередь это касалось именно крупных городов, где бездомные животные, составляющие для обозначенной болезни питательный субстрат, могут существовать относительно вольготно. В противовес этому в сельской местности буквально каждая бездомная собака она на виду, что позволяет достаточно эффективно регулировать их численность. Отстреливают, короче говоря, селяне бездомных собак без всяких сентиментов, и вся недолгая.

Впрочем, как потом показало небольшое расследование, предпринятое специально занявшимся этим вопросом чиновником, абсолютное большинство смертей от бешенства в статистику просто не попадают. По разным причинам — иногда диагностировать его некому, хотя конечно симптомы у этой болезни более чем характерные, чаще — просто от нежелания устраивать панику на подотчетной территории. Так было выяснено, что из 26 зафиксированных медиками случаев бешенства на определенной территории в течении года в отчет попал только один. Ну а что — все равно вылечить хворь невозможно, какой смысл в этой ситуации еще дополнительную панику разводить.

Домой Леру не пошел, вместо этого оправился прямиком в кабак, где хорошенько надрался, пытаясь выбросить из головы мысли о том, что его маленькому сыну теперь осталось жить всего несколько месяцев. Или даже недель, если не повезет.

Из алкогольного тумана спустя неделю его выдернул старый знакомый, с которым они вместе учились на медицинском факультете. В отличии от неусидчивого Жана-Батиста, Франсуа все же сумел стать служителем Асклепия — что впрочем не уберегло его от участия в столь неудачно для Франции закончившейся Восточной войне — и теперь имел собственную практику в одном из пригородов столицы.

— Вот, — одновременно ставя на стол стакан с вином для опохмела медик шлепнул по нему журналом. Шлепок больно ударил по голове страдающего после обильных возлияний каменщика, заставив поморщиться еще и от запаха свежей типографской краски.

— Что это? — Леру употребил вино по назначению, запил алкоголь парой стаканов воды и еще спустя несколько минут вернул себе способность относительно здраво воспринимать окружающую действительность.

— Открой и прочитай, я угол страницы загнул. Тот, который может тебя заинтересовать.

— Издеваешься? — Видимо было что-то такое во взгляде Жана-Батиста, что заставило его товарища немного сдать назад и начать объяснять своими словами.

— Наши перепечатали статью из русского журнала за прошлый год. Там один местный врач — доктор Чистович, — с произношением фамилии француз справился не без труда, шипящие местным традиционно давались не просто, — активно экспериментирует в поисках вакцины от бешенства. Пока опыты на животных ставят, но результаты весьма обнадеживающие.