Рони Ротэр - Мошки в янтаре. У каждого своя правда. Уросс. Порванное ожерелье

Мошки в янтаре

У каждого своя правда. Уросс. Порванное ожерелье

Рони Ротэр

© Рони Ротэр, 2016

© Вероника Ротор, иллюстрации, 2016

ISBN 978-5-4483-4129-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть IV

У каждого своя правда

Глава 1

– Ну, и что теперь будем делать?

Приставив ладонь козырьком ко лбу, Вера всматривалась в расстилающуюся перед ними равнину. Высокие, подсыхающие уже травы, заигрывающие с вольным ветром, изгибались под его невидимыми руками и отливали червонным золотом. В их шелковых дебрях, воздавая хвалу лету и жизни, на разные лады трещали, звенели и стрекотали всевозможные насекомые. Высоко над головами путников, высматривая неосторожную добычу, кружила пара птиц. Закатное солнце слепило глаза, заставляя жмуриться. Далеко впереди виднелся Каргхотай.

Прошло три недели с того дня, как они покинули дом хранителя, и сутки с того момента, как миновали Карнейское ущелье. Троди и Ори, отказавшись даже на несколько минут остановиться у подножия скал, прошли его первыми. Они дождались спутников на другой стороне гор, на безопасном расстоянии от гиблого места. Вера же и эльфы, несмотря на все предостережения, поднялись на площадку над ущельем. По спине пополз холодок, когда Вера взглянула на безмолвные груды камней, на останки нимхийских крепостей, и прикоснулась к их ледяным, несмотря на жаркое солнце, стенам, отдавая дань памяти прошлому. Поскольку близился вечер, все трое здесь не задержались, поспешив убраться до того, как сядет солнце.

И вот они почти у цели.

– Ну, и что теперь будем делать? – Вера оглянулась на эльфов.

– Как только стемнеет, проберемся в селение, – не моргнув и глазом, ответил Сарлис. – Лошадей придется оставить здесь.

– Одних? – взглянул на него огон.

– Нет. С тобой.

– Еще чего! – огон возмущенно задрал бороду. – Почему это со мной?

– Потому что ты спросил, – усмехнулся эльф.

– Раскомандовался! Я пойду вместе со всеми! – Троди набычился.

– Ты своим кряхтением разбудишь всех варнингов в селении. Мы пойдем вчетвером, и даже так нас слишком много. Все, это не обсуждается, – Сарлис отвернулся от огона.

Троди яростно засопел, намереваясь ввязаться в ожесточенный спор по поводу того, кто тут лишний. С первой их встречи многое изменилось в отношениях между огоном и эльфами, видимо, сказывалась древняя и почти неосознанная неприязнь двух народов. Если первоначально Троди смотрел на эльфов как на ожившую сказку, то постепенно его мнение о новых спутниках изменилось в другую сторону. Они стали казаться ему слишком гордыми, слишком холодными, слишком высокомерными. Те, в свою очередь, относились к Троди с легким пренебрежением, считая его приземленным, грубоватым и невоспитанным коротышкой. Все это вызывало некоторые трудности в общении в первые несколько дней пути, но постепенно сложился определенный стиль поведения каждого из участников экспедиции, позволяющий сосуществовать вместе этим до крайности разным личностям. Эльфы в основном молчали, разговаривая только в случае крайней необходимости и только с Верой. Троди всячески демонстрировал неприятие Сарлиса как предводителя, и при каждом удобном случае норовил поддеть эльфа, или затеять с ним перепалку. Сарлис уворачивался от споров с огоном с неизменной ловкостью, чем несказанно его раздражал. Анарниэлль и Ори наблюдали за ними и друг за другом – Анарниэлль с настороженностью много претерпевшей по вине людей, а Ори с ровным спокойствием, не принимая ничьей стороны. А Вера стала чем-то вроде буфера, смягчающим словесные удары, направленные её друзьями друг против друга. Вот и теперь.

– Троди, пожалуйста, – Вера умоляюще взглянула на огона.

– Ладно. Но не из-за того, что он распорядился, а потому, что ты попросила, – огон кивнул и с видом оскорбленной добродетели отошел в сторону. Эльф лишь вздохнул и повел бровями.

Для большей безопасности укрылись за небольшим взгорком. Расседлав и пустив коней пастись неподалеку, стали дожидаться темноты. Костра не разжигали, поужинали извлеченным из седельных сумок вяленым мясом с хлебом, и запили все это водой из бурдюка. Июльский вечер был долог, и ночь не спешила принимать смену у жаркого дня. Ори взглянул на темнеющий небосвод, неодобрительно качнув головой:

– На небе ни облачка. Хорошо бы попасть в дом до восхода луны. В противном случае из нас получатся отличные мишени.

– Страшно? – усмехнулся Троди.

Он развязал кисет и принялся набивать трубку смесью сушеных трав, намереваясь приятно провести ближайшие десять минут, а заодно немного досадить Сарлису. Табак у огона давно закончился, но находчивый огон запасся не менее вонючей травяной смесью. Эльфы не переносили табачного дыма, и огон, быстро взявший это на заметку, старался набивать в трубку побольше сушеного зелья, и смаковать её подольше. Сарлис, сидевший в нескольких шагах от огона, поморщился и произнес:

– Советую тебе отложить это занятие до более спокойного времени.

– Я в твоих советах не нуждаюсь.

– Иногда не мешает послушать кого-то, кто умнее тебя.

– Ты о себе? Ха! В самомнении тебе не откажешь.

– Это не самомнение, а здравый смысл. Как только ты чиркнешь огнивом, сюда примчится все население Каргхотай. Ты этого хочешь? Убери.

Огон хмыкнул, вынул изо рта трубку, и, признавая правоту эльфа, с сожалением засунул её в мешок.

Последний раз полыхнули закатные зарницы, и небо из фиолетово-красного стало темно-синим. Одна за другой появились на небе звезды.

– Пора, – поднялся Сарлис.

Вера, Анарниэлль и Ори последовали за ним.

– Ори! – негромкий окрик заставил довгара обернуться. Огон, сдвинув густые брови, серьезно смотрел им вслед. – Будь осторожен. И береги девочку.

Довгар не улыбнулся, так же серьезно кивнул товарищу головой, и исчез в темноте.

Пригибаясь и прячась в высокой траве, бегом добрались до окраины селения. В нескольких метрах от крайнего шатра упали в траву. Сарлис раздвинул высокие стебли, окидывая взглядом окрестности и оценивая обстановку. И тут же отпрянул, вжавшись в землю и прижав палец к губам в предупреждающем жесте. В их сторону направлялись трое воинов. Их громкие гортанные голоса заставили Веру сильнее прильнуть к земле, замереть и затаить дыхание. Пальцы нащупали в темноте рукоятку метательного ножа. Вера прикрыла глаза, оценивая расстояние на слух. В их планы не входило убивать кого бы то ни было, но, если дело примет такой оборот, следовало сделать это тихо. Варнинги остановились от затаившихся в траве людей и эльфов всего в четырех шагах. Послышалось журчание, и Вера брезгливо поморщилась. На нужные дела у ненужных людей ушло от силы три минуты, но они почему-то не спешили уходить, лишь переместившись немного левее. Один их воинов завел нудный монотонный бубнеж, двое время от времени вторили ему, подвывая. Время шло, ожидание затягивалось. «Молятся они, что ли?» – раздраженно думала Вера, у которой от неподвижного лежания уже начала затекать спина. Она осторожно повернула голову и встретилась взглядом с Сарлисом. Эльф, в глазах которого она прочла то же нетерпение и ожидание, указал взглядом вверх. Над спящей землей, заливая степь бледным светом, поднимался круторогий вожак звездного стада – серебряный месяц. Вера с досадой ткнулась носом в землю. А варнинги все не уходили. Вера вопрошающе подняла брови, проведя пальцем по рукояти ножа. Эльф отрицательно качнул головой, нахмурившись. Прошло еще несколько минут, и в наступившей тишине послышались удаляющиеся шаги помилованных воинов. Вся четверка с облегчением вздохнула. Подняв голову, Вера увидела три четких, прекрасно освещенных ночным светилом, удаляющихся силуэта. «Попасть – раз плюнуть», – она покосилась на эльфа, потом на Ори. Оба они были совершенно спокойны.

– Мы с Анарниэлль идем первыми, – тихий шепот сливался с шелестом травы. – Как только доберемся до дома, подам сигнал. Тогда следуйте за нами.

Ори кивнул, и эльфы, припадая к земле, быстро отползли в сторону. Вера, любопытствуя, высунула голову из травы. Ни один стебелек не дрогнул, ни хруста, ни шороха. Она увидела их лишь на мгновение, когда два смутных силуэта поднялись из травы у обтянутой шкурами стены, а затем, сливаясь с расплывчатыми тенями, растворились в темноте. Вера перевернулась на спину, со страхом вслушиваясь в темноту, ожидая, что вот-вот она взорвется лаем потревоженных собак и голосами выбегающих из своих хибар степняков. Как тогда. Но ночь молчала. Молчали даже собаки, уставшие за день прятаться от палящих лучей солнца, и наслаждающиеся относительной прохладой летней ночи. Где-то недалеко заплакал ребенок, но, быстро успокоенный материнским молоком и лаской, замолчал. Внезапно в тихий ансамбль звуков вплелся еще один, незаметный для постороннего уха, но такой долгожданный и прозвучавший для Веры и Ори сигналом к действию. Одинокий крик ночной птицы.