Майкл Суэнвик - Вакуумные цветы

Майкл Суэнвик

Вакуумные цветы

Гарднеру Дозуа

Глава 1. РЕБЕЛ

Она не знала, что умерла.

Впрочем, она умирала уже дважды: сначала от несчастного случая, а второй раз – покончив с собой. Теперь владеющая ею корпорация заставляла ее умереть снова, чтобы в течение ближайших нескольких месяцев подпитывать миллион бессмысленных жизней.

Но Ребел Элизабет Мадларк ничего об этом не знала. Она только знала, что происходит что-то не то и никто не хочет с ней об этом говорить.

– Почему я здесь? – спросила она.

Над ней склонилось лицо врача. Худое и покрытое зловещей маской из красной и зеленой психокраски. Ребел догадывалась, что означают эти полосы! Лицо застыло в жуткой запрограммированно успокаивающей улыбке, уголки растянутых губ подпирали щеки, делая их похожими на маленькие круглые шарики. Маска смерти раскрыла рот.

– Не стоит беспокоиться, – сказала она.

Над головой одна за другой проплывали монахини, на них были белые накрахмаленные платки, а груди их невинно покачивались. Грациозные, как маленькие кораблики, они следовали по магнитной линии, проходящей вдоль оси контейнерного города. Это была довольно обычная, совершенно непримечательная картина. Но вдруг сознание Ребел дало сбой, монахини стали необъяснимо враждебны и плыли ногами вверх на фоне огромных прозрачных стен, похолодевших от вросших в ночь бесчисленных гроздьев ярких, сверкающих звезд. Ребел тысячу раз видела и такие стены, и такое небо, и таких людей, но сейчас ее мозг без предупреждения засигналил: «Странно, странно, странно!» Она не могла понять, что перед ней.

– Я ничего не помню, – проговорила Ребел. – Иногда я даже не знаю, кто я.

– В данных обстоятельствах это вполне естественно, – сказал врач. Он исчез где-то за изголовьем. – Сестра, взгляните сюда.

К врачу присоединился кто-то невидимый. Они стали тихо переговариваться. Ребел произнесла сквозь зубы:

– Ну конечно, с вами это происходит постоянно, да?

Врач не обратил внимания на ее слова. От живой изгороди шел тяжелый, навязчивый запах роз, такой густой, что можно было задохнуться. Вдоль оси продолжалось движение.

Если бы Ребел могла хотя бы пальцем пошевелить, она бы подождала, когда врач наклонится к ней поближе, и вырвала бы из него правду. Но она лежала неподвижно, не в состоянии даже повернуть голову. Она могла лишь глазеть на проходящих мимо людей и тоскливо плывущие звезды. Участки среды обитания у нее над головой с обеих сторон были застроены платформами и искусственными холмами, поднимающимися, как острова, из звездного моря. По берегам этого моря изредка мелькали группки отдыхающих, решавшихся приблизиться к прозрачному полу. Их было видно только когда они, как темные пятнышки, заслоняли звезды или контейнерные города. Вновь проплыла мимо незнакомая планета.

– Отложим хирургическое вмешательство еще на день, – наконец сказал врач. – Но ее новая личность прекрасно прижилась. Если состояние больной не изменится, завтра можно резать.

Он пошел к двери.

– Подождите! – крикнула Ребел. Врач остановился, оглянулся и посмотрел на нее обведенными краской мертвыми глазами, над которыми топорщился жесткий ежик рыжих волос. – Я давала согласие на эту операцию?

Он опять одарил Ребел сладкой улыбкой, от которой она приходила в бешенство.

– Думаю, это не имеет значения, – произнес врач. – Вам так не кажется?

И, прежде чем Ребел успела ответить, ушел. Пока сестра поправляла ей контакты за ушами и на лбу, Ребел в какое-то мгновение удалось ее разглядеть. Это была монахиня, крупная женщина с двойным подбородком и пылающими глазами фанатички. Раньше, когда Ребел была еще слаба и не совсем пришла в норму, монахиня представилась ей как сестра Мэри Радха. Теперь Ребел увидела, что монахиня возится со своей психосхемой: ее мозг был чересчур настроен на возвышенное, она с трудом справлялась с повседневными обязанностями.

Ребел отвернулась, чтобы скрыть свои мысли.

– Включите, пожалуйста, – пробормотала она.

В ногах кровати зажегся видеоэкран со статьей из энциклопедии о медицинских шифрах. Ребел поспешно переключила его на что-то безобидное. «Простые экологии в метановой атмосфере». Она сделала вид, что поглощена чтением.

Когда монахиня уже собралась уходить, Ребел небрежно проговорила:

– Сестра, экран висит неудобно. Вы можете наклонить его немного вперед? – Монахиня исполнила ее просьбу. – Да, вот так. Нет, еще чуть-чуть... отлично.

Ребел тепло улыбнулась, и мгновение сестра Мэри Радха согревалась этим проявлением всеобщей любви. А затем удалилась.

– Ханжа блядская, – проворчала Ребел. Потом обратилась к экрану:

– Спасибо.

Экран погас.

Поверхность экрана была гладкой и блестящей, в нерабочем состоянии он смутно отражал изножье кровати и висящую на спинке закодированную историю болезни.

Ребел быстро расшифровала зеркально перевернутые значки. Две личности, обозначенные схематичными колесиками: одна из них Исходная, другая – Существующая на сегодняшний день. Совершенно не похожие друг на друга. Еще одна закорючка обозначала подготовку к психохирургической операции. Смысл трех следующих значков сводился к тому, что Ребел не нуждается в специальной медицинской помощи. Внизу, где должна была стоять ее фамилия, шла строка обычного шрифта. Ребел прочитала ее дважды, буква за буквой, она хотела убедиться, что здесь нет ошибки:

"Собственность компании «Дойче Накасоне GmbH».

В душе Ребел диким зверем поднялся гнев. Она стиснула зубы и оскалилась, даже не пытаясь сдержаться. Она радовалась этому гневу. Это был ее союзник, ее единственный друг. Он сотрясал неподвижное тело Ребел, захлестнул его горячей волной животной ярости.

И эта ярость поглотила ее целиком, лишив даже собственного "я". Ярость затягивала Ребел в пучину, в темный хаос беспомощности, в мрачную бездну отчаяния, в безмысленность и безымянность, отнимающую лицо, тело и человеческую сущность. Ребел превратилась в демона, который смотрит на движущийся по воздуху сплошной поток людей и плавно уходящие в сторону звезды и ненавидит их всех. Ей хотелось схватить людей, города, звезды, стукнуть с размаху друг о друга и разбить вдребезги, разнести в щепки, она хохотала, а по щекам сбегали слезы безысходности…

Ребел очнулась и ощутила слабость и подавленность.

– Пожалуйста, скажите, который час, – попросила она, и экран послушался.

Оказывается, прошло четыре часа.

В нишу вошла женщина, худенькая, в зеленой маске и кожаном фартуке с карманом для инструментов, биотехник из низшего персонала. Тихо напевая, она стала приводить в порядок стены. Незнакомка работала методично и самозабвенно, время от времени останавливаясь, чтобы выпрямить согнувшуюся розу.

– Эй, подруга, – обратилась к ней Ребел, – сделай мне одолжение.

В кровь выделился адреналин, и заторможенность Ребел прошла. Она улыбнулась.

– Гм? А! Э… Что такое? – Женщина с видимым усилием оторвалась от работы.

– Через пару часов меня выписывают, но никто не позаботился достать мне одежду. Ты не можешь на обратном пути заскочить куда надо и сказать, чтобы мне что-нибудь принесли?

Женщина моргнула:

– О! Угу… Ну конечно. Разве это не входит в обязанности вашей медсестры?

Ребел закатила глаза:

– Она видит смысл мироздания в звездах и цель существования в выращивании роз. А всякие пустяки – это не по ее части. Понимаешь, что я хочу сказать?

Любой сотрудник больницы, кто в своей работе сталкивался с медсестрами, легко поверил бы словам Ребел.

– Ладно. Пожалуйста, я все сделаю.

На этом разговор оборвался, и женщина с заметным облегчением возобновила работу. Ее пальцы обрывали засохшие листья и прутики. К тому времени, как она ушла, Ребел была уверена, что обещание забыто.

Но через час в палату вошел санитар и безмолвно положил на столик возле кровати накидку.

– Мать твою, – негромко выдохнула Ребел.

Она твердо решила отсюда вырваться!

Ребел задремала. Потом проснулась и провела мучительный час в ожидании сестры Мэри Радхи, глазея на проплывающих в вечном полумраке людей. Наконец явилась монахиня. Ее живот грузно нависал над поясом; она была как никогда настроена на высокие материи.

– Сестра, тут у контактов отошли провода, – сказала Ребел. – Вы не посмотрите? – Затем, когда пальцы женщины уже были заняты проводами, Ребел добавила:

– Знаете, один из ваших пророков написал любопытное стихотворение, оно вертится у меня в голове, но я забыла несколько строчек. Начинается так: «Духовной жаждою томим, в пустыне мрачной я влачился, и шестикрылый серафим на перепутье мне явился». Слышали? А потом… – Ребел прикрыла глаза, как будто припоминая слова. – «Перстами легкими как сон моих зениц коснулся он. Отверзлись вещие зеницы, как у испуганной орлицы. Моих ушей коснулся он…» А дальше не помню.