Программист, который умер - Дмитрий Леонидович

Дмитрий Леонидович

Программист, который умер

Я неторопливо плыву баттерфляем.

Руки вперед, занырнуть, толчок ногами, волна упруго проходит под телом, я скольжу в воде. Гребок руками, голова над поверхностью, вдох…

— Стой! — передо мной висит голова блондинки.

Останавливаюсь. Когда впервые видишь висящую в воздухе голову без тела, это заставляет вздрогнуть. Потом привыкаешь. Как изображение собеседника на экране, только — голова.

— Тарский, надо хвосты единорогам пышнее сделать.

Я встаю на мягкий ровный песок на дне. Поднимаю руки. В одной появляется планшет.

— И я рад тебя видеть, Михаэль.

Голова поджимает губы:

— Я не Михаэль, я Веландриэль.

Ошибся. Все ангелы для человека на одно лицо. То ли спортивная женщина, то ли худощавый парень, у всех правильные тонкие черты лица, голубые глаза и светлые волосы. Человек на их месте попытался бы выделиться прической, татуировкой или украшениями. Ангелы — нет. Потому что им пофиг. Они бесполые.

Когда Создатель сделал людей двухполыми, ангелы возмущались: «Как же так, они как животные, это против божественной природы…». Создатель оказался прав — человек получился гораздо интереснее. Его переполняют страсти: похоть, стремление и страх выделиться из толпы, тяга к власти и желание принадлежать сильному. И всё это кипит, бурлит, заставляет двигаться.

Я выбираю нужный проект и делаю хвосты единорогам пышнее.

Голова ангела висит над плечом и заглядывает в экран.

— И гривы тоже…

Я делаю пышнее гривы.

— Еще пышнее…

— Это будет слишком, — вяло сопротивляюсь.

— Это не моё желание, а праведниц, — ангел опять поджимает губы. — У большинства людей отвратительный вкус.

Не могу возразить. У массового потребителя, на которого ориентируется коммерческий контент в любой сфере, желания просты и незамысловаты. Мы живем в эпоху диктатуры потребителей.

Ангел удовлетворен поправками и исчезает.

Я задумываюсь — плыть дальше, или вернуться в офис, в привычную обстановку, к работе?

— Тарский!! — ревет чей-то голос, и меня выдергивает из уютной лагуны.

* * *

Когда перед глазами проясняется, я вижу перед собой Петра. Он не ангел, он человек. Широкоплечий, с изможденным лицом и толстыми жилистыми запястьями. В его руке большой, с полметра длиной, кованный ключ, и он взбешен.

— Что это?! — тычет он пальцем себе на плечо.

На хитоне большое белесое пятно, оно покрывает плечо, часть руки, груди, и на щеке брызги. Воняет едко.

— Птичье говно? — даю очевидный ответ.

— Я сам вижу, что не шоколад! Почему оно?

Я поднимаю голову. Вверху гордо реет большой пеликан. Тычу в него пальцем:

— Птица. Большая. Летает. Снежно-белая с розовыми концами перьев на крыльях и хвосте. С большим золотым клювом. Всё соответствует техническому заданию.

— Почему она срет?!

Я молчу. Действительно, мой косяк. С реализмом перебрал. Взял готовый образец, окрас только поменял. Надо было отключить эту фичу.

— Сейчас же исправить!

Я достаю планшет, ставлю в атрибутах пометку «не срать».

Петр усилием воли очищает одежду, проверяет ее, сморщив нос, потом поворачивается ко мне.

— Пошел вон! Будешь на приеме мертвых душ стоять! — он лупит меня по лбу своим ключом.

Черт! Больно-то как!

* * *

Я нахожусь за стойкой ресепшена. Похоже, Петр действительно разозлился. В голове на заднем плане мелькает какая-то важная мысль, но поймать ее не успеваю.

Перед стойкой появляется старушка.

— Ой! А вы кто? Петр?

— Нет, бабушка. Петр сам с душами не общается, он руководит.

— А я куда попала? В Рай?

— Да, бабушка…

На самом деле — нет. Не совсем.

* * *

Когда я погиб, открыл глаза в кабинете, где сидели Петр и Люцифер. Они меня ввели в курс и приняли на работу.

— Концепция ада поменялась, — начал тогда Люцифер. — Мы решили, что самое страшное наказание — это исполнение всех мечт. Грешники будут получать всё желаемое, разочаровываться и терзаться из-за того, что им некуда стремиться.

Люцифер хохотнул:

— Они будут целую вечность подыхать от скуки. Вот такие мы коварные.

Продолжил Петр:

— Мы решили пойти навстречу пожеланиям праведников, стать более клиенто-ориентированными. Мир изменился. Возлежание на облаках, употребление нектара и прослушивание райских мелодий больше не вызывает восторга. Концепция поменялась, теперь мы будем работать с индивидуальными запросами праведников и выполнять желания каждого.

Люцифер хитро прищурился:

— И получается, что теперь Рай и Ад будут одинаковы. А если нет разницы, то и разделять их больше нет нужды. Мы объединяем праведников и грешников, каждый из них получит собственный мир, где будут исполняться все желания.

— А ты, Глеб Тарский, будешь эти миры создавать! — закончил Петр.

Вот с тех пор я и создаю.

* * *

— И какой же он, Рай? — проявила любопытство старушка у стойки.

— Он такой, какой вы сами хотите. Заказывайте, я запишу и исполню все пожелания.

Старушка задумалась, пошамкала губами.

— Хорошо, пиши! Пусть я буду жить в своей квартире, и со мной внук будет. Можно так?

— Можно. Только внук получится не совсем настоящий. Говорить будет простыми фразами, и вести себя обычно — есть, спать, смотреть в экран…

— Да и пусть. Он и в настоящей жизни так себя ведет. Сидит в комнате, пялится в планшет целыми днями.

Я быстро слепил сеттинг и персонажа. Бабушке понравилось.

Формально работа была сделана, но я задержался еще на несколько минут. Задумался.

Чем внук будет заниматься по ту сторону экрана, в той жизни, которую его бабушка не видит?

— Играть с друзьями, убивать фантастических монстров?

— Болтать с девчонкой, которая обещала вечером показать свои сиськи?

— Пытаться написать простенькую программку?

— Писать свой первый в жизни роман о приключениях супергероев?

Я поставил галочки напротив первых двух строк, а остальные оставил непомеченными. Пусть персонаж растет обычным ребенком — ничем не выдающимся, зато счастливым.

* * *

Не успел освободиться, перед стойкой уже ждет какой-то молодой парень. Дерганый какой-то. Смотрю данные. Наркоман он, синтетической дрянью траванулся.

— Это чё тут?

— Это загробная жизнь.

— И я куда, в Ад?

— А куда же еще?

— А как там, в Аду?

— А вы сами себе выбирайте, в какой Ад пойдете.

— А чтобы постоянный приход был, можно?

— Не вопрос.

Парень отправляется в замкнутый пузырь, в котором его будут окружать собственные галлюцинации. Странный способ провести вечность, как на мой взгляд.

Но если вдуматься, все мы в большей или меньшей степени так делаем. Воображаем себя кем-то значимым. Стремимся куда-то. Тратим жизнь на красивые картинки.

Вот я, на что потратил свою жизнь? Вроде бы много интересных дел делал, а на выходе что? Новая машина, которую я купил