Павел Забелин - Монах с гитарой Страница 12

Теперь, когда я разобрался со всеми первоочередными вопросами, я стал подумывать, как мне отсюда выбираться. Погоня за раненым зайцем, увлекла меня далеко в чащу леса, и необходимо было найти путь назад. Я беспомощно огляделся вокруг, стоя прямо посередине крохотной полянки. В какую сторону мне идти, я решительно не знал. С одинаковым успехом, я мог идти куда угодно. Ещё раз, внимательно оглядевшись, чтобы принять окончательное решение, я наткнулся взглядом на небольшой холмик, почти бугорок, на краю поляны, густо поросший растительностью и сливающийся с окружающей зеленью, до практически полной незаметности. Не могу сказать, что привлекло к нему моё внимание, может быть мысль о кладах, зарытых разбойником Кудеяром в районе Казантипа, или одна, из грудей секретарши моего компаньона, после неудачной пластической операции, выпирающая немного дальше чем её соседка, но я собрался разглядеть обнаруженный холм, вблизи и повнимательнее.

Низкий вход на склоне холмика, почти полностью закрытый от любопытных глаз вьющимися и плетущимися растениями, я заметил лишь тогда, когда подошёл к нему вплотную. Я провёл аналогию с незабвенным Кэрроллом. Для "Кроличьей норы" эта, пожалуй, была немного великовата, и скорее походила на лисью. Но так же, как и кроличья, "Лисья нора" манила судьбоносными перспективами, и я, совершенно потеряв голову, нырнул "рыбкой" внутрь.

Спуск был недолгий, но мучительно болезненный. Пока я катился куда-то вниз, наверное, не осталось ни одного мало-мальски острого выступа, с которым бы не познакомились мои многострадальные ребра. В перерывах между вскриками и стонами, я не один раз выругал себя за непредусмотрительность и опрометчивость, и несоблюдение банальной техники безопасности. Наконец, поступательное движение вниз прекратилось, и я растянулся в полный рост на неровном полу.

Я поднял голову и огляделся. Это была небольшая пещера, скорее даже грот, с бесформенными, нерукотворными стенами и закопченным до абсолютной черноты, потолком. Сильно пахло мышиным пометом и нафталином. Единственный светильник вполне справлялся со своей задачей, позволяя мне, помимо общей картины, покрытой толстым слоем пыли, разглядеть ещё и детали. А деталей было всего три: стол, вырубленный топором из целого куска дерева, стул, сделанный тем же топором из остатков куска дерева, которые остались после изготовления стола, и самый настоящий гроб, длиннющий, как неделя перед студенческой стипендией. В гробу сидел, по всей видимости, хозяин этого "блиндажа", с удивлением взирая, на моё тело, беспомощно распростертое на полу. Было заметно, что он сейчас решает, какую-то архиважную задачу, бесцеремонно разглядывая при этом лучезарным взглядом, как я начал подавать признаки жизни.

Не знаю, что у него было на уме, но гораздо удобнее думать об этом сейчас, было стоя в горизонтальном положении, и никак иначе. Да и лежать на холодном каменном полу становилось вредно для здоровья. Поэтому я, не делая резких движений, чтобы не спровоцировать локальный конфликт, поднялся на ноги и тоже бесцеремонно уставился на местного обитателя.

Обитатель грота ещё некоторое время посидел в гробу, наблюдая за мной, а потом медленно, лязгая веригами и скрипя суставами, вылез из гроба. Запах мышиного помета и нафталина, усилился.

Теперь хозяин пещеры стоял передо мной, подпирая головой потолок, и я мог разглядеть его более подробно. Он был необычайно высок, как человек с баскетбольным прошлым и необычайно тощ, как жертва диетологов и "здорового" питания. До необратимой анорексии ему оставалась неделя, не больше. Как и все здесь, он был покрыт толстым слоем пыли, которая скрывала совсем ненужные, в данном случае, мелочи, но не мешала, при этом, рассмотреть все остальное. На голове, средней густоты, светлые волосы, с незатейливой прической "под горшок". Его по-лошадиному вытянутое лицо было обрамлено снизу светлой же, давно не стриженной, щетиной, похожей на ту, что идет на изготовление зубных щеток. Синие глаза лучились светом. Нос был гораздо прямее, чем у меня. По-аристократически тонкие его губы, гнула и кривила блаженная улыбка, обнажая, давно не чищенные зубы с голубым отливом, и искажая все лицо гримасой невыносимого счастья.

Одет он был в длинную черную рясу до пят, поверх которой болтались и звенели тяжелые вериги, из неизвестного металла. И вериги и ряса были густо покрыты гранулированным мышиным помётом, который осыпался при каждом резком движении и был одной из причин местной вони.

— Приветствую тебя, Избранный! — его голос скрипел, как забывшие о смазке дверные петли. — Я молчал сто лет, но теперь я снова могу начать говорить, потому, что я дождался Избранного!

Так вот почему он скрипит, как несмазанная телега! Насчёт "Избранного" я вообще ничего не понял, но кроме нас двоих, здесь больше никого не было, и вряд ли он говорил о себе. Но, как бы то ни было, я пока решил помолчать и дать ему выговориться. В конце концов, человек сто лет молчал! И я уже мысленно приготовился выдержать жесточайший приступ словесного поноса со стороны обитателя пещеры.

— Я, отшельник Даниамин! — коротко представился он.

Я, в свою очередь также представился, и вновь, застыл в ожидании. Между тем, он прокашлялся и продолжил:

— Впервые вижу неумирающего, который был бы столь благочестив.

Наконец я не выдержал:

— Я решительно не понимаю о чем идёт речь. Кто "Избранный", и тем более, благочестив?

— Ты — Избранный! — пророкотал он голосом, который начал восстанавливаться и набирать силу. — Я не видел ни одного разумного, в котором было бы столько Святости, при таком слабом Интеллекте. И действительно, чтобы верить — много ума не надо! Ум вере только мешает! Ум вере — помеха! Ум вере — вредит!

Я мысленно согласился с его убеждениями, но для себя уточнил:

— Хотя все, что вы сказали, очень похоже на меня, однако, может вы все-таки ошибаетесь?

— Мне не понятно твое упрямство, Избранный! Сомнений нет и быть не может! Лишь избранный мог найти путь, в этот Заповедный Скит. Так, что ты — Избранный!

Он поставил меня перед фактом, но я все равно не сдавался, и сделал ещё одну попытку. Я заикнулся было про зайца, который привел меня сюда, и сделал предположение, что возможно, заяц и есть, тот о ком он говорит. Но отшельник решительно отмел эту гипотезу, снова назвал меня упрямцем, и добил меня тем, что хотя у нас с зайцем, примерно одинаковый уровень интеллекта, но моя Святость, не оставляет никаких сомнений. Мне не оставалось ничего иного, как капитулировать под напором неопровержимых доказательств.

— Хорошо, хорошо! Предположим, пока давайте только предположим, что все это, так и есть. И что это значит, для меня?

— Твоя Святость даёт тебе возможность встать на путь Веры. А насчёт остального…

В этот момент, раздался характерный сигнал, и я зашарил взглядом по внутреннему интерфейсу, пытаясь найти очередное сообщение. А вот и оно. Появившееся, где-то на горизонте, в виде небольшой точки, оно выросло буквально на глазах в целый транспарант.

Вам доступен новый класс — Монах.

И под ним, три кнопки выбора:

Поменять класс.

Отклонить.

Принять, и оставить оба класса.

Надо ли мне было просить время на размышление? О чем тут, на фиг, думать?! Последней кнопкой выбора, мне предлагали в два раза расширить свои игровые возможности!

Я затравленно взглянул на отшельника. Уж не розыгрыш ли? Не передумает, нет? Но он по-прежнему смотрел на меня, светящимся откуда-то изнутри взглядом, и не думал ничего менять. Тогда я, предельно аккуратно, чтобы по неосторожности не нажать ненужную кнопку, придавил всем весом самую последнюю. Резанув слух, грянула смесь Туша, марша Мендельсона и гимна какого-то африканского государства. А прямо надо мной, искрясь фейерверками и бенгальскими огнями, рассыпая во все стороны конфетти и скрученные гирлянды, появилось сообщение:

У вас появился новый класс — Монах.

И тут же следующее:

Вам доступны новые классовые умения.

Открываю окно характеристик персонажа. В строке классовой принадлежности, слабо контролируя себя от радости, обнаруживаю, что мой класс барда не только остался на прежнем месте, но к нему еще добавился и новый класс — монах — расположившийся рядышком, через запятую. Количество нераспределенных очков опыта увеличились вдвое, теперь их 60 единиц. Следующее окно — классовых умений. Теперь оно состоит из двух вкладок: Умения Барда и Умения Монаха. В Умениях Барда пока делать нечего, открываю вкладку Умений Монаха, и тут же расцветаю, как поле подсолнухов.

Сейчас мне доступны два умения: "Сквозняк" и "Щит Веры". Умение "Щит Веры" по свойствам схоже с бардовским "Защитным Звуком", а вот "Сквозняк" — это уже поинтереснее будет. "Сквозняк" давал возможность атаковать на большой скорости всех моих противников находящихся на поле боя, за раз, снимая с каждого по шестьдесят единиц жизни. Если противник оставался один, я его мог атаковать три раза подряд, снимая сто восемьдесят единиц. Откат тридцать секунд. Отправляю оба умения на линейку быстрого доступа, и сворачиваю все окна. Передо мной вновь возникает светящееся счастьем, лицо отшельника Даниамина.