Вспомни о Флебе - Бэнкс Иэн М.

Иэн Бэнкс

Вспомни о Флебе

Идолопоклонничество хуже убийства.

Иудей или эллин, под парусом у кормила.

Вспомни о Флебе: и он был исполнен силы и красоты.

Памяти Билла Ханта

ПРОЛОГ

У корабля не было даже имени. Человеческий экипаж на нем отсутствовал, потому что корабль-фабрика, построивший его, был давно эвакуирован. По той же причине у него не было систем жизнеобеспечения и жилых помещений. Он не имел классификационного номера и не был приписан ни к одному флоту, потому что был скроен из кусков и частей различных военных кораблей, а имени у него не было потому, что у фабрики уже не оставалось времени на такие глупости.

Верфь слепила корабль, как смогла, собрав все свои запасы. Во всяком случае, вооружение, энергетические и сенсорные системы были по большей части бракованными, устаревшими или требующими капитального ремонта. Космическая фабрика знала: ее собственное уничтожение неизбежно. Но оставался небольшой шанс, что ее последнему детищу хватит скорости и удачи, чтобы спастись.

Единственным совершенным, бесценным компонентом, имевшимся на фабрике, был необычайно мощный – пусть пока сырой и неопытный – электронный Разум, вокруг которого и построили лоскутный корабль. Если корабль доставит Разум в безопасное место, то фабрика будет считать свою задачу выполненной. Была и еще одна причина – истинная причина, – почему мать-верфь не дала боевому кораблю-сыну имени. Она считала, что куда больше ему не хватает другого: надежды.

Когда корабль покинул космическую фабрику, большую часть его снаряжения еще нужно было доводить до ума. Резко ускоряясь, он следовал по четырехмерной спирали сквозь круговерть звезд, зная, что там его поджидают одни опасности. На изношенных двигателях, снятых со вставшего на капитальный ремонт корабля такого же класса, он помчался по гиперпространству, при помощи поврежденных в боях сенсоров, снятых с корабля другого типа, увидел исчезающее за кормой место своего рождения и проверил устаревшее вооружение, позаимствованное с корабля третьей разновидности. Внутри корабельного корпуса, в тесных, неосвещенных, необогреваемых помещениях, где царил почти полный вакуум, конструкторы-автоматы устанавливали или доукомплектовывали сенсоры, перемещатели, генераторы полей, защитные прерыватели, лазерные поля, плазменные камеры, магазины боеголовок, маневровые установки, ремонтные системы и тысячи других больших и малых компонентов, необходимых настоящему боевому кораблю. Он мчался по бескрайним просторам между звездных систем, внутренняя его структура постепенно менялась, и чем дальше продвигались в своей работе автоматы, тем меньше оставалось сумбура, тем больше становилось порядка.

Через несколько десятков часов после начала своего первого путешествия корабль, проверяя следящие сканеры, зарегистрировал далеко позади мощную одиночную вспышку аннигиляции в том месте, где находилась космическая фабрика. Некоторое время он изучал расцветавшую сферу излучения, потом переключил сканерное поле на передний обзор и еще больше увеличил скорость, хотя его двигатели и без того были перегружены.

Корабль делал все возможное, чтобы избежать встречи с противником. Он держался вдали от маршрутов, которыми могли воспользоваться корабли неприятеля, а любой корабль, засекаемый радарами, воспринимал как безусловно вражеский. При том что корабль двигался зигзагами, нырял, петлял, поднимался и падал, он в то же время на предельной скорости, по спирали вдоль максимально короткой прямой, на какую мог отважиться, несся вниз через галактический рукав, в котором родился, к его краю и относительно пустому пространству за ним. Возможно, в том дальнем углу, на краю следующего ответвления галактики, он обретет безопасность.

И как раз в тот момент, когда он достиг этой первой границы, где звезды образовывали утес среди пустоты, его обнаружили.

Вражеский флот, путь которого случайно пролегал достаточно близко к курсу беглеца, обнаружил оболочку сигналов и шумов вокруг него и засек его координаты. Корабль оказался в зоне прицельного огня; превосходство противника было подавляющим. Легко уязвимый со своим устаревшим вооружением и низкой скоростью, он почти мгновенно понял, что у него нет ни малейшего шанса нанести противнику хоть какой-то ущерб.

Потому он инициировал самоуничтожение – взорвал весь запас боеголовок, и этот внезапный всплеск энергии на секунду затмил своей ослепительной яркостью свет желтого карлика ближайшей системы – но только в гиперпространстве.

Разлетевшись осколками вокруг корабля, тысячи взорвавшихся боеголовок – на мгновение, прежде чем сам корабль растекся плазмой, – образовали быстро распространяющуюся вовне сферу излучения, бегство из которой казалось невозможным. В конце той доли секунды, которая прошла от начала и до конца столкновения, за несколько миллионных долей боевые компьютеры вражеского флота провели беглый анализ четырехмерного лабиринта излучения и пришли к выводу, что имеется один-единственный, невообразимо сложный, почти невероятный выход из концентрических оболочек извергающейся энергии, которые расцветали между звездными системами лепестками гигантского цветка. Но Разуму небольшого и устаревшего военного корабля было не по силам прикинуть такой курс, проложить его и следовать им.

Когда было установлено, что Разум за дымовой завесой аннигиляции избрал именно этот путь, остановить его было уже невозможно. Он несся по гиперпространству на маленькую и холодную планету, четвертую по счету от единственного желтого солнца ближайшей системы.

И точно так же невозможно было принять какие-либо меры против света от взрывающихся боеголовок, заранее организованного в простейшую систему знаков, описывающих то, что случилось с кораблем, а также статус и положение спасшегося Разума: эта информация легко прочитывалась любым, кто видел этот призрачный свет, распространявшийся по Галактике. Но хуже всего было то (и будь в их электронные мозги заложена такая опция, вражеские компьютеры пришли бы в замешательство), что планета, на которую под прикрытием взрывов устремился Разум, была не из тех, которые можно легко захватить или разрушить; на нее и приземлиться-то было невозможно. Это был Мир Шкара, система вблизи области пустого пространства между двумя галактическими рукавами, называемой Сумрачным Заливом. И это была одна из запретных Планет Мертвых.

1 СОРПЕН

Уровень жидкости достиг его верхней губы. И хотя он изо всех сил прижимался затылком к каменной стене камеры, нос едва-едва поднимался над поверхностью. Нет, он не успеет высвободить руки, он захлебнется.

В темной камере, среди жары и вони, с лицом в поту и крепко зажмуренными глазами, он, пребывая в трансе, частью сознания пытался свыкнуться с мыслью о собственной смерти. Но было что-то еще, как невидимое насекомое, жужжащее в тихой комнате, что-то, что не хотело уходить, не было ему нужно и только мешало. Это была фраза, неуместная, бессмысленная и такая старая, что он даже не знал, где мог услышать или прочесть ее – она непрерывно кружила внутри его головы, точно камушек, который гремит внутри кувшина:

Джинмоти с Бозлена-два убивают наследственных ритуальных палачей из ближайшего семейного круга Короля-на-год, топя их в слезах Континентального Симпозавра в сезон его печали.

Некоторое время, когда его мучения лишь только начинались и транс не был таким глубоким, он спрашивал себя: что случится, если его вырвет? Это было еще до того, как дворцовая кухня – пятнадцатью или шестнадцатью этажами выше, если его прикидка была верной – спустила свои отходы по извилистой канализационной сети в эту камеру-клоаку. В бурлящей жидкой массе всплыли наверх гнилые объедки, которые остались от другого бедолаги, захлебнувшегося здесь в грязи и отходах; тогда-то он и почувствовал, что его может стошнить. Он почти утешился, рассчитав, что это никак не приблизит его смерти.