В поисках джинна (СИ) - Хохлова Александра Страница 10

— Ясное дело! — заметил я на этом моменте рассказа. — Это ведь как бессрочная прогулка на яхте миллиардера, только интереснее.

Но экс-пират заверил меня, что все матросы, спустя две-три недели такого беззаботного существования начинали скучать — и по дому, и вообще, по более-менее осмысленной жизни, и мечтать лишь о том, чтобы прокинуть фрегат. Однако, сойти с «Cruzeiro do Sul» разрешалось либо задолго до своего рождения либо, наоборот, через сотню лет после него, в незнакомой стране, где все чужое — и язык, и обычаи.

Главное же неудобство пребывание на пиратском корабле заключалось в том, что на нем невозможно было уснуть. Для того, чтобы получить хоть какое-то подобие сна, матросы вешались на рее и впадали в полузабытье. Бывали, конечно, и славные денёчки.

— Помню, как в году так 950 наш славный фрегат проплывал над ирландской деревенькой, да и зацепился якорем за колокольню, — стал рассказывать экс-пират.

Матросы так потешались над перепуганными местными жителями, что пришлось рубить якорную цепь, потому что из-за приступов смеха якорь никто не смог освободить, даже всемогущий юнга. Гене, как самому молодому на тот момент члену команды, выдали из оружейки орихалковый топор, украшенный рунами. Парень выпрыгнул за борт — его тут же окутало холодное пламя, и он, будучи в огненном коконе, поплыл по воздуху, как по реке. Доплыл до макушки колокольни и под одобрительный возгласы команды и крики ужаса селян перерубил цепь и освободил корабль.

— Как же такой замечательный корабль угодил в сувенирную бутылку? — посмеявшись, спросил я.

— Из-за юнги и угодил!

Юнга не просто бесцельно слонялся по всяким городам и странам. Он искал. Геннадий сначала подумал, что он ищет какого-то человека, но потом оказалось, что юнга ищет вещь.

Загадочный артефакт юнга выкупил у девятого правителя Империи инков Пачакутека — обменял на красную фарфоровую супницу (инки не признавали золото, как средство расчета), а также помог победить инкам в войне с народом чанка, осадившим столицу Куско сорокатысячным войском и построил правителю новую резиденцию.

За один день и одну ночь в горах над рекой Урубамбой возник «город в облаках» с храмами, жилыми домами, лесенками и террасами. Еще юнга предлагал научить индейцев пользоваться колесом и гончарным кругом, так ему хотелось заполучить желаемое, но мудрый правитель инков сказал: «А куда я дену освободившуюся в результате твоих новшеств рабочую силу? Пособия по безработице начну выплачивать носильщикам поклаж и лепщикам горшков? Ты нам всю экономику порушишь, прогрессор недоделанный! Забирай то, за чем пришел и иди… иди… Дверь за твоей спиной. Да прибудет с тобой Кукулькан!»

Я не спрашивал у экс-пирата, почему, обладая таким могуществом, юнга не отобрал нужную ему вещь у Пачакутека, а выполнял все его пожелания. Такое поведение еще раз подтверждало, что искомая вещица была артефактом. А как я помнил из разговора со своим заклятым врагом, колдуном Валентином Овечкиным — артефакты нельзя отобрать силой, их можно передавать только добровольно.

Что за артефакт достался юнге — никто не знал, но все надеялись, что теперь то он угомонится, распустит команду и, чем черт не шутит, может быть, развезёт всех по домам. Но не тут то было! Оказалось, что вещь, выменянная у правителя инков, проклята и сломана, то есть — инки считали, что она проклята, поэтому и сломали. И закрутилось всё по новой! Юнга теперь искал способ починить злосчастный артефакт.

Новые поиски привели «Cruzeiro do Sul» на крошечный островок, затерянный на просторах Тихого океана.

Сначала шаман племени людоедов-островитян потребовал за помощь в ремонте артефакта голову английской королевы и ее филейные части, запеченные в пальмовых листьях, потом, выпив дармового рома, попросил юнгу просто оградить его народ от белых пришельцев навеки вечные. «Пусть, — сказал шаман, — они живут спокойно на своем острове, а мы будем жить на своем. Мы их не трогаем и они к нам пусть не лезут». Юнга заметил, что сделать это очень сложно — сейчас в разгаре эпоха Великих географических открытий, но пообещал что-нибудь придумать.

— Придумал? — спросил я у Геннадия.

— А то! Как-то раз просыпаемся — вроде утро, но какое-то чудное. Солнце в зените и полный штиль.

Посмотрев на небо, команда пиратского фрегата обнаружила, что на самом деле — солнце не в зените, оно попросту исчезло, а в голубом небе вместо него сияет Южный крест. Фрегат оказался в ловушке и больше никуда поплыть не смог. Три дня юнга просидел в бочке, ревмя ревел, что так напортачил. Дикари сначала обрадовались, что белые не смогут их навещать — грабить и продавать в рабство, но потом молодежь, как обычно, заскучала. Население острова разделилось на тех, кто был за изоляцию и тех, кто был против. Напрасно юнга объяснял и тем, и другим, что ничего исправить уже нельзя.

В реальном мире на месте острова теперь будет аномальная зона — странное место посреди океана, где будут барахлить любые приборы от компаса до компьютера. И легче с закрытыми глазами вдеть нитку в иголку, чем извне попасть на остров, а уж выбраться с острова практически невозможно, иначе он бы тут не сидел. Никто его не слушал…

Между дикарями начались споры, драки, произошло несколько кровавых столкновений. До войны дело не дошло, потому что людей на острове жило все-таки маловато, но осадочек, как говорится, остался. Шаман и юнга поссорились и перестали друг с другом разговаривать. Шаман сказал, что у юнги руки не из того места растут и, что можно было сделать мини-мир сообщающийся с другими мини-мирами. Тогда бы можно было организовать на острове курорт или оффшорную зону. Юнга отвечал, что раз шаман такой умный — делал бы всё сам. Выполнил ли своё обещание шаман, починил ли артефакт, Геннадий не знал.

К тому времени, как открылся выход, большая часть пиратов перебрались на остров и натурализировались — ходили в набедренных повязках и занимались индивидуальной трудовой деятельностью — гнали пальмовый самогон. Остальные жили на корабле — вешались на рее и играли в карты и кости.

Оставался невыясненным последний вопрос: «Как бывший пират ухитрился стать налоговиком со стажем?»

По словам Геннадия Викторовича, он сидел с товарищами по несчастью на палубе, играл в карты, как вдруг раздался оглушительный хлопок. На мгновение подул сильный ветер, но быстро всё стихло, и вдалеке над водой замаячил прозрачный круг. Юнга сказал, что это выход и шанс для тех, кто хочет покинуть корабль. Захотели все. Запрыгнули в шлюпку и поплыли, не зная, что ждёт на той стороне.

Выбравшись из бутылки, все пираты, кроме Геннадия исчезли, растворившись в воздухе. Геннадий Викторович огляделся по сторонам — увидел комнату, доверху набитую вещами и дверь, которую с легкостью открыл бы любой уважающий себя пират. Геннадий открыл и вышел через неё в коридор. Там посмотрел в окно: понял, что находится в городском краеведческом музее, выскочил на улицу и побежал домой, представляя в каком ужасе, жили его родные и близкие с тех пор, как он пропал. Геннадий Викторович долго не решался войти к себе в подъезд, дойти до квартиры и позвонить в дверной звонок. «Я, наверное, выгляжу как бомж, — с ужасом думал он. — Заросший, в лохмотьях, с пистолями за поясом! И как это прохожие на меня не оборачиваются?»

Взглянув на свое отражение в витрине, Геннадий слегка приободрился. В стекле он увидел мужчину средних лет, в костюме и в галстуке. В одной руке мужчина держал сумку с ноут-буком, а в другой — бумажный стаканчик, невесть откуда взявшегося, дымящегося кофе. В кармане вдруг обнаружился паспорт с новым адресом, а в квартире по новому адресу — жена (бывшая сокурсница) и двое детей.

— Неужели за все годы, проведенные на корабле, вы так и не выяснили кто ваш юнга? Даже предположений никаких нет? — задал я вопрос бывшему пирату.

— Отчего же нет? Есть! — удивил меня Геннадий. — Одно предположение есть. Я думаю, юнга — это джинн. Только маленький ещё. Джинн-ребёнок.

— Этот мальчишка — джинн?! — поразился я.