Магистр бессильных слов (СИ) - Краткое И Страница 12

— Мадам Вессне обещала помочь, а она настоящий столичный полицейский и инспектор магконтроля, — добавил Иштван менее уверенно, поворачиваясь к младшему трубадуру.

— Вот и целуйтесь со свой мадам Вессне! — бросил Якоб и побежал догонять старшего коллегу.

— Вы специально преподнесли новость о бегстве Аннель так, чтобы лишить меня команды? — с досадой спросил Иштван у «своей» мадам Вессне, которая на грубое высказывание Якоба только усмехнулась.

— Не очень-то надежна команда, которой так легко лишиться! — парировала магичка.

Иштван, уязвленный сильнее, чем хотел бы показать, вступился за трубадуров:

— Аннель — их друг, разумеется, мальчишки переживают! И выражают чувства, как умеют. В конце концов они еще всего лишь подростки.

— И какие же чувства ваши подростки сейчас выразили? — с иронией уточнила магичка. — Ну, давайте, давайте, учитель Йонаш, смелее! Что это было, по-вашему?

Иштван вздохнул.

— Очень похоже на ревность, — пробормотал он. — Но выраженную странно по-разному.

— Вот именно, — кивнула магичка. — А вообще, господин учитель, вы меня удивляете — при таком-то отношении к магам ваши любимые ученики, оказывается, одаренные.

— Якоб, надеюсь, нет, — возразил Иштван.

— Да, Якоб еще слишком мал, чтобы судить с уверенностью, — согласилась Мия. — Его спектр не успел сформироваться, но вот Марцель…

— Что Марцель? — буркнул Иштван.

— Сегодня юноша был расстроен и злился. И в его спектре я четко разглядела темные всполохи. Марцель — потенциально черный маг. Вы поэтому отговариваете его от академии?

Иштван неохотно кивнул.

— Племянник графа Шекая, Вигор, маг, и он предупредил меня о спектре Марцеля. Сам мальчик еще не знает, на первом тестировании черноты не видели.

— Но чернота в спектре — это же совсем не трагедия! — воскликнула магичка. — Мы живем в просвещенное время, черных больше не преследуют и не сжигают.

— Еще «слава анрофениту», прибавьте, — буркнул Иштван.

— По-моему, анрофенитовый ошейник куда лучше, чем костер, — заявила магичка. — Да и чтобы заработать его, маг должен совершить что-то совсем уж противозаконное.

— Я не пожелал бы Марцелю подобной судьбы, — признался Иштван. — Он может стать хорошим поэтом, у него несомненный талант.

— Он так же может стать и хорошим магом и вправе сам избрать свою судьбу, — напомнила магичка и пошла в дом.

Иштван уныло поплелся следом, сожалея, что так и не успел попросить Якоба показать стихи, которые утром не смог взять из-за наручников.

Трубадуры, отвергнув так поспешно общество Иштвана и прочих обитателей «Белого жасмина», огорчили этим не только покинутого ими учителя, но и гостеприимную мадам Эпине, твердо вознамерившуюся немедленно накормить всю компанию обедом. В какой-то степени утешить ее смог Борош, застенчиво, но все же принявший приглашение на обед. Дьюлу на время обеденного перерыва пришлось оставить у ворот.

— Что предпримем дальше? — спросил Иштван, которому не терпелось начать хоть что-то уже делать для поисков беглой ученицы, у старшего инспектора Вессне, спокойно пьющей свой чай, и мысленно отметил, что невольно признает ее руководство и уступает принятие решений. Что, как быстро выяснилось, вовсе не означает его готовность решениям этим подчиняться беспрекословно.

— Воспользуемся еще раз присутствием господина Бороша и его любезностью и попросим отвезти нас в лечебницу, куда поместили вчерашнего пострадавшего маляра.

Борош охотно закивал, подтверждая, что он весь с Дьюлой вкупе целиком в распоряжении магконтроля, а Иштван взвился:

— И как это поможет нам найти Аннель? — раздраженно воскликнул он.

— А вы придумали уже план, который поможет? — сухо осведомилась госпожа инспектор.

Иштван, не желая открыто признавать, что ничего полезного так и не смог придумать, попробовал свести дискуссию в беспроигрышную плоскость этических норм:

— Безопасность девочки важнее вашей эпидемии, скорее всего, вообще не существующей!

— Ну вот и пообщаемся с жертвой моей эпидемии, чтобы точно убедиться, что ее не существует, — заключила магичка и прибавила примирительно: — Я здесь в служебной командировке, если вы не в курсе, мне в ежедневном отчете начальству что-то написать нужно. А по дороге обдумаем план поисков вашей принцессы.

Выполняя обещание старший инспектор на пути в лечебницу устроила Иштвану настоящий допрос, чтобы выяснить в итоге, что единственный и любимый учитель не знает о своей ученице почти ничего — ни кто ее подруги, и есть ли они вообще, ни чем занимается и с кем общается принцесса в свободное от уроков и Ложи трубадуров время. Единственное, что Иштван смог уверенно сообщить, это что на дне рождения Аннели год назад было много гостей из преимущественно знатных и богатых семей — не только из Бьора, но даже, наверное, и из столицы. И в основном эти гости были людьми взрослыми.

Сейчас это казалось странным, но тогда выглядело как-то естественно, вероятно, из-за самого формата празднования, проходившего в стиле великосветского приема. Как ни старались, выжать из этой информации что-то полезное для поисков Аннели ни Иштван, ни магичка не смогли.

Пострадавший маляр надежд Иштвана однозначно доказать отсутствие эпидемии проклятий в городе тоже не оправдал. Оказался он человеком малоприятным и склочным, склонным всегда и во всем винить всех подряд, без разбора и не утруждаясь ни логикой, ни доказательствами. Он и за единственный день своего пребывания в маленькой загородной лечебнице так допек абсурдными своими упреками и жалобами персонал и соседей по палате, что кровать его выкатили в результате в конец коридора и отгородили ширмой. Из-за которой загипсованный страдалец, вынужденный теперь определять наличие слушателей только на слух, при каждом шорохе и разражался визгливыми тирадами, обвиняя врачей, сестер милосердия, поваров, уборщиков и больничных тараканов в намеренном причинении ему всяческих обид и притеснений. В итоге все вышеперечисленные быстро освоили способы бесшумного перемещения и передвигались по лечебнице исключительно на цыпочках.

Появление новых объектов в лице старшего инспектора Вессне и Иштвана вызвало у прикованного к койке сложной системой веревочных растяжек маляра новый взрыв энтузиазма, и он принялся напропалую костерить «пепельного деда» смотрителя, зудевшего ему «под руку» и «сглазившего дурными своими придирками», бригадира, опять задержавшего недельную оплату, коллег, сколотивших леса «на соплях», и мэра, попилившего бюджет и поставившего для сборки лесов гнилые доски.

От высоких истеричных тонов его голоса зубы у Иштвана заломило почти как от сочинений Якоба, и он потихоньку отступил за ширму и дальше в другой конец коридора, куда сетования обиженного жизнью маляра доносились уже не с такой пронзительностью.

Дожидаясь стойко исполняющую долг и продолжающую допрос потерпевшего мадам инспектора, Иштван смотрел в окно, где на лужайке перед лечебницей гуляли ходячие пациенты, и вдруг узнал в сидящей неподвижно в кресле на колесиках женщине домоправительницу графа Шекая.

— Простите, — окликнул он проходившего по коридору врача, — это ведь мадам Сабоне там на прогулке в кресле? С ней можно поговорить?

— Да, конечно, — подтвердил врач, мельком глянув в окно. — Думаю, мадам будет рада. Она здесь уже вторую неделю, и ее никто не навещает.

— С ней что-то серьезное? — удивился Иштван. — Не знал, что она не здорова. Мадам всегда была такой активной и энергичной.

— У мадам Сабоне парез кистей обеих рук неустановленной этиологии, — неохотно ответил врач. — Больше ничего сообщить не могу, если вы не родственник.

Иштван поблагодарил врача и поспешил навстречу показавшейся из-за ширмы маляра магичке.

— Ну как вам, господин Йонаш, эта жертва? — поинтересовалась та.

— Примитивный энергетический вампир, — махнул рукой Иштван, маляр был ему неинтересен, в отличие от мадам Сабоне. — Сосет эмоции из окружающих, чтобы стать перципиентом проклятия, должен быть очень тесно связан с индуктором, скорее всего, кровно. Послушайте, здесь в лечебнице домоправительница Шекая! Она должна знать об Аннели больше всех. Идемте скорей поговорим с ней!