Ярослав Петрашко - Черный бульвар Страница 17

– А ну стоять, козлы!

Ян аккуратно подхватил Сашу, попытавшегося принять боевую стопку, поднял и усадил его на приткнувшийся к склону огромный валун высотой с человеческий рост: «Посиди, амиго Алехандро, пока я проконсультирую сих юных эстудиамос по вопросам этики и эстетики. Чем могу служить, джентльмены?» Поняв, что фактор внезапности упущен, старший, видимо, славно «курнутый», выхватил нож, подскочил к Яну и ударил его в живот, всадив лезвие по самые «усики», Ян согнулся пополам и захныкал: «Мой бедный животик, не переварить тебе сегодняшнего ужина!» Второй недоросль издал вопль поросенка, на которого наступила лошадь, раскорячился и лягнул Яна ногой в лицо. Ян неожиданно легко уклонился, подхватил ого ногу за пятку и некоторое время принуждал нападавшего прыгать на одной ножке, при сем приговаривая: «Баба сеяла горох, прыг-скок! Обвалился потолок, прыг-скок!» После чего резко вывернул противнику стопу, заставив развернуться на 180 градусов, а затем толчком отправил его под откос. Отряхнул руки, вытащил из живота нож и вложил в руку старшему, который, по-видимому, был близок к состоянию, которое среди гипнотизеров называется «восковой гибкостью» или «пластилиновым болваном».

– Ну, что ворон ловишь? - строго спросил Ян. - Взялся резать, так режь, вон, товарищ твой смотрит, учится. Да, забыл спросить, а ножик у тебя острый? Смотри, чтоб не больно зарезал. Учти, бить нужно вот сюда, под сосок, как бы насаживая человека на нож. Давай!

Рыжий главарь сделал несколько неуверенных движений одеревеневшими ногами, с видимым усилием размахнулся и воткнул нож между ребрами.

– Так-так, уже лучше, хотя… - Ян вынул нож без единой капли крови, рассмотрел лезвие, осуждающе поцокал языком и разломал финку в пальцах, как безопасную бритву.

– Дрянная сталь, сразу видно - сам делал. Меня такой уже раз убивали - пустой номер, ничего не вышло. И чему вас только в лицеях учат?

– М а - м а, - по складам произнес рыжий и сделал попытку удрать с места событий вслед за своим последний подельником, который сверкал подметками кроссовок ужо где-то в районе «графопада». Ян неожиданно даже для Саши расчетверился и, взявшись за руки, обступил неудачливого правонарушителя со всех сторон.

– Дорогие ребята! - начал он медоточивым голосом. -Родине нужны ваши молодые руки и юные горячие сердца! Кстати! - тут он сошелся, обратившись в черного кота размером с Фокстерьера, прыгнул подростку на плечо и, вцепившись когтями в ухо, зашипел: «Должен тебе сообщить, мой любознательный друг, что сердце состоит из предсердия, желудочков и…» Тут вконец ополоумевший юнец кинулся сломя голову вверх по склону, поминутно срываясь и становясь на четвереньки, а Ян порхал за его плечом и зудел: «Ты должен также помнить, что значение «ПИ» составляет три целых, сто сорок одна сотая… Только тот, кто не страшась усталости карабкается по ее каменистым тропам!… У-гу-гу! Плюс компьютеризация всея Руси! Призрак бродит по Европе - призрак коммунизма!» Парень заорал, скатился вниз, мимо Саши, который заботливо поинтересовался: «Ну что, Джек Потребитель, в штаны не наклал?» После чего малолетний правонарушитель наконец получил возможность задать стрекача по дороге к поселку, чем незамедлительно и воспользовался. Опомниться ему удалось только около заброшенной лесопилки, где он сумел даже закурить и перевести дух.

Его потревожила вышедшая из кустов обыкновенная корова, которая подошла вплотную и принялась с интересом принюхиваться.

– Да пошла ты, скотина, - оттолкнул он рукой ее морду и измазался теплым и липким. Что-то заставило его зажечь спичку, и когда он поднес ее поближе к коровьему носу, то увидел невероятно кровавую харю с печальными карими глазами. Па руке тоже была кровь…

Рыжий тихонько завыл, повернулся и поплелся куда-то в темноту, всхлипывая, размазывая окровавленной рукой слезы и сопли, неостановимо бормоча при этом: «Все, бля, докурился, все, бля, докурился…» И когда из кустов на обочину бесшумно выдвинулся невиданный белоснежный Зверь, рыжий только махнул на него: «Иди ты, Шарик, на хрен, тебя еще не хватало» - и ушел, провожаемый изумленным взглядом алых глаз, повторяя свое бесконечное присловье насчет того, что докурился…

Утро мало чем отличалось от обычных похмельных утр за исключением того, что Саше было несколько легче, чем Яну, ибо он употреблял алкоголь внутривенно. Ян, поднявшись, некоторое время рассматривал свой туманный лик в зеркале и сокрушался непонятно: «Что станет говорить княгиня Марья Алексевна!» Саша пошевелил языков и обнаружил, что тот сух и малоподвижен. На его жалобу Ян ответил, что его огорчает обнаружившееся накануне сашино пристрастие к наркотическим веществам, что в совокупности с идеализмом и дарвинизмом делает его морально-психологический портрет малопривлекательным. В такой портрет я бы тебе не советовал вселяться, как принято у некоторых наших коллег. А чтобы привести в порядок свой артикуляционный аппарат, я тебе рекомендую прополоскать рот водой и произнести в качество упражнения: «Еду я по выбоинам, из выбоин не выеду я, как делают актеры-речевики», - закончил Ян и отправился по своим делам в поселок. Саша прополоскал рот, почистил зубы, отметив, что клыки его на вид не претерпели никаких изменений, и принялся тренироваться с выбоинами. Получалось нечто совершенно нецензурное, и вскоре он это дело забросил, предпочтя уходящие в несуществующую даль паровозы, локомотивное чтиво настолько развлекло Сашу, что он не заметил, как пролетело несколько часов, и удивился, что Ян вернулся так быстро.

Ян поставил на стол давешний термос со словами: «Кушай, толстовец, это вегетарианское, пастухи резали барана, я попросил свежей крови для вскармливания своего любимого щеночка кавказской овчарки. Налей, кстати, и мне - я же не мог, как ты понимаешь, питаться у них на глазах или пикниковать где-нибудь на лужайке».

– Значит, я щенок, да еще и кавказской овчарки. Ты неистощим на оскорбления, - проворчал Саша, разливая кровь по стаканам.

– Хорошо, в следующий раз я скажу им чистую правду. Кстати, я не очень хорошо понимаю по-черкесски, но они говорили какие-то странные вещи.

Ян медленно выцедил свой стакан и попросил Сашу налить еще.

– Они говорили о корове, морда которой запачкана кровью и которую нашли около заброшенной лесопилки, где обнаружили труп.

– Какой труп?

– Кто-то из компании вчерашних недоносков или, скорее, их товарищей по лагерю попал в пилораму. Все удивляются, почему она вообще заработала.

Некоторое время они смотрели друг на друга. Потом Ян потер себе виски и постучал по лбу, а Саша с угрозой спросил: «Опять твои штучки, кровосос проклятый?»

– Зато ты в оскорблениях весьма однообразен. Я же не какой-нибудь разнузданный вурдалак, я - честный вампир, притом из хорошей интеллигентной семьи. Просто я не все детали вчерашнего празднества могу припомнить.

– А лекцию по теории вампиризма, которую ты читал какой-то шлюхе в баре помнишь? А как пытался объяснить полицейскому, почему не отражаешься в зеркале? А как цитировал Маркса в животном облике?

– В каком смысле - в «животном»? Если речь идет о степени моего опьянения…

– Опьянение само собой. На нас напали с ножом, и ты с ними дрался, оборачиваясь котом, нетопырем и черт знает кем еще.

– В самом деле? - Ян был смущен. - Столь активный отдых не входил в мои планы. Доедай, умывайся, пойдем. Надо осторожненько навести справки и загладить возможные последствия.

…Погода не баловала курортников: на небе снова была высокая, но достаточно плотная облачность, море слегка штормило. Поэтому на небольшом базарчике, укомплектованном пивным ларьком и шашлычной, было многолюднее обыкновенного. Потеревшись среди отдыхающих, выпивающих и торгующих, Ян и Саша получили следующее изложение ночных событий. Какой-то не то упившийся, не то укурившийся дебил из бойскаутского лагеря притащился зачем-то на лесопилку, умудрился запустить ее, да еще и угодил в пилораму, где его разделало в клочья. Полиция дала предварительную квалификацию происшедшему как несчастному случаю, но поселок выдвигал свою версию, согласно которой его казнили собственные дружки, отъявленные уголовники, за какую-то провинность, либо из-за девки. Нашлись добровольные гиды из пивных засегдатаев, которые сводили целую группу желающих непосредственно на место происшествия, где все необходимые следственные действия уже были произведены и земля обильно посыпана песком. Однако на всякий случай здесь еще дежурил полицейский из местных, который, томясь от вынужденного безделья, охотно давал комментарии происшедшему от имени властей. Это был тот самый полисмент, что дежурил вчера на дискотеке. Улучив момент, Ян побеседовал с ним и выяснил, что ничего особенного давеча они не совершили. В свою очередь полицейский поинтересовался, но причинили ли им вчера каких-либо неудобств «эти лагерные придурки». Саша и Ян в один голос заявили, что все было в полнейшем ажуре. Они отошли в сторонку, и Ян, покрутив аристократическими кистями перед носом у Саши, заявил: «Ну вот видишь - ручки чистенькие, зубки беленькие, и нет из них кровушки загубленного имбицила!» Саша, все еще томимый смутным беспокойством, сказал: «Этого мало. Ты вчера кроме князя Понятовского разыгрывал еще и кота Бегемота, и если после твоих вдохновенных художеств кто-нибудь из этих тинейджеров угодил в больницу или дурдом - я ничуть не удивлюсь. Но я требую, чтобы ты, выражаясь языком юридическим, «загладил последствия», иначе мы крупно поссоримся. Ты можешь воспользоваться для этой цели гипнозом?» Ян шутливо раскашлялся: «Так пан собе хцет! Демонстрирую». Он подошел к полицейскому и учтиво поинтересовался: «А скажи-ка мне, голубчик, кто у нас теперь на царствии?» Полицейский по-уставному вытянулся во фрунт и ответствовал: «Так что Ея Императорское Величество Императрица Анна Иоанновна». Ян благосклонно кивнул и протянул ему пятиалтынный: «Выпей, любезный, за мое здоровье», на что получил подобострастный ответ: «Покорнейше благодарю-с!»