Имажинали (сборник) (ЛП) - Таннер Рашель Страница 27

— Долбаные психи — выплевывает Скирфир Горелый Рот, а Ялмберик ошарашенно смотрит на этих тупых гоблинов, срезающих угол с подветренной стороны от дракона.

Не успевает он оправиться от удивления, как раздается новый шум. На осыпавшихся склонах, только что покинутых отрядом, раздается страшный грохот. Боевые кличи, издевательские выкрики, лязг оружия о щиты и даже местами плотоядный рык пронизывают сумрак каньона. Грохот все усиливается, эхом отражается от горы, раскатывается с яростью атакующей армии. Вот уже на циклопическую стену вылазят фигуры в лохмотьях, через проем врат в долину врывается бешеная орда. Паника среди альвов подпрыгивает сразу через несколько ступенек; мулы, напуганные беспорядком, бурно мочатся и жалобно мычат.

Тан Диггенлау, израсходовав изрядную долю своего репертуара непристойной ругани, гремит:

— Вперед! Вперед! Добираемся до входа под скалу, а там продержимся!

Отряд слегка зависает, потому что у всех в головах одна и та же картина: чудовищная рептилия, из-за грохота пробудившаяся от летаргии, и притаившаяся в тени входа. Но гоблины уже начинают выливаться из дефиле, возле ушей хускерлов просвистывают несколько стрел с костяными наконечниками. В сумерках пляшут стяги нескольких племен, украшенные скальпами и черепами, а среди воющей толпы выделяются мускулистые хребты двух медведей. Альвов охватывает дикий ужас, они кричат: «Клыки! Клыки!»; и устраивают настоящую давку на пути к зловещему логову.

У отряда из Диггенлау имеется некоторая фора перед противником, но хотя гномы и выносливы, они не так быстры, а альвов, несмотря на их страх, замедляет поклажа и мулы. За их спинами пожирают расстояние растрепанные банды, вырвавшиеся из каньона. Внезапно из них вырываются десятки легковооруженных коротышек, и с ужасающей скоростью мчатся по земле. Ялмберик с первого взгляда понимает всю серьезность ситуации.

— Шевелись! — кричит он Горелому Рту. — Готовь большую петарду для ворот!

Затем, жестом приказав своим хускерлам разворачиваться, он возвращается вдоль распавшейся колонны, на ходу ловя Трудира:

— Ты и твои парни, подтяните летов! Заходите внутрь! Не ждите!

Он со своими воинами подоспевает к арьергарду как раз вовремя, когда самые прыткие бегуны нагоняют Радсвина и его товарищей. Двое вельмож и их хускерлы резко останавливаются и обращаются к врагу лицом, воздвигая стенку щитов. Четыре безрассудных гоблина бросаются к ним; они отлетают от защитного заграждения, порубленные в жестокой контратаке. Но большинство хорьков рассеиваются до столкновения; издалека доносится жужжание рогаток и звук спускаемых роговых луков. Град снарядов звенит по валу щитов. Позади гоблинов-скирмишеров выстроилась грозная шеренга мясников с зазубренными гизармами наперевес, и несколько панцирников, так же сильно бронированных, как и гномы.

— Нам не удержаться, — трезво оценивает Глашатай Закона. — Не на открытой местности.

— Отступаем! В строю! До самых ворот! — выкрикивает тан.

Шаг за шагом гномья черепаха отступает. Она принимает на себя всю тяжесть вражеского огня; Радсвин и Леванг ранены в ноги, потому что прикрывают головы. Однако воины Диггенлау держатся не дрогнув, и хускерлы успевают добраться до платформы крыльца запретного города прежде, чем на них обрушивается вторая линия гоблинов.

На покосившихся ступенях валяются несколько свертков, упавших с мулов, но альвы и дружинники Трудира уже исчезли, поглощенные тьмой. Хотя ширина портика достойна крепости, вход, наполовину загроможденный сохранившейся створкой двери, достаточно тесен, чтобы гномы могли перекрыть его, не опасаясь быть окруженными. Враги с криками разбегаются по эспланаде, но не решаются штурмовать их на этой более узкой позиции. Ялмберик пользуется моментом и приказывает своим воинам надеть шлемы; заодно он велит двум арбалетчикам, Левангу и Бифлинди, встать во вторую линию и приготовиться к стрельбе. Оба гнома отходят назад, кладут щиты и натягивают железные дуги своих рычажных арбалетов.

Прежде чем надеть шлем, тан ищет глазами Горелого Рта. Взрывник и его мул стоят сразу за бронзовой дверью; Скирфир вскрыл три мешка, из которых он достает зернистые порошки, и слой за слоем укладывает в горшок.

— Еще долго? — кричит тан.

Щиты уже опять лязгают под новым залпом снарядов.

Горелый Рот обращает к нему угольно-черную улыбку — не то чтобы у него были гнилые зубы, просто он судит о взрывных качествах своих смесей на вкус. Он поднимает вверх два пальца, что означает время, пока досчитаешь до двухсот.

— Клянусь бородой! — кричит тан. — А дольше ты не можешь?

В то же время он прекрасно понимает, что Скирфир готовит не рудничный заряд, а боевой порох, и что подобная шутиха оторвет башку, стоит тебе бзднуть невпопад. Надевая шлем, он соображает, что ему придется выигрывать время. И это обещает стать нелегкой задачей, потому что в горной котловине теперь черно от врагов!

Последние лучи солнца еще равнодушно и безмятежно освещают вершины Клюферфелла, но под Вирмдейл уже подкатывает ночь, окрашивая в серое пятна снега и нагоняя клочья тумана. В этих мерзлых сумерках продолжают расползаться кланы гоблинов. Они толкаются друг с другом, по ним волнами пробегает сильная зыбь. Они накапливают силы, и если начнут атаку, то удерживать эту зияющую дыру в воротах — даже в течение нескольких мгновений — можно расценивать как подвиг. Передние ряды потрясают крючковатым оружием и осыпают гномов оскорблениями. Хускерлы вокруг Ялмберика не остаются в долгу, их мощные глотки гулко громыхают посреди визга и улюлюканья. Все горланят на странном жаргоне битвы, на хриплом гномском или гортанном гоблинском, выбирая весь скудный словарный запас, почерпнутый из вражеского языка:

— Бритые говешки! Вошеглоты! Мелкие письки!

— Пердуны! Косоглазые! Зеленожопые!

Страсти с обеих сторон распаляются слишком быстро, а тан досчитал только до тридцати. Во вражеском авангарде он замечает бойца-поединщика: огромного воина, смахивающего на обезьяну, в бугристых доспехах и крутящего в руках цеп, усаженный длинными гвоздями. Ялмберик хватает Радсвина за руку:

— Видишь вон там здоровенную образину? — кричит он ему в ухо, чтобы быть услышанным в гаме. — Я сейчас брошу ему вызов. Потяну дело, пока Скирфир не закончит. Скажи Левангу и Бифлинди готовить свои арбалеты. Как только запалят фитиль, пусть подстрелят кабана, и махом убираемся.

Потом тан Диггенлау выходит из строя, делает три шага вперед по площадке и направляет свою перчатку в сторону колоссального гоблина. Поступок рискованный, но теперь он надел свой шлем: в отличие от прочих, шелом Ялмберика прикрывает забрало в виде маски предка, что выдает в нем представителя знати старой расы. Даже для самых отсталых гоблинов подобные шлемы многое значат: это престижные трофеи. Вражеский поединщик с ревом отвечает на вызов, расшвыривая неосторожных, вставших между ним и повелителем гномов, размахивая грубым цепом в импровизированном гротескном танце. На его потрепанном нагруднике красуется ужасное украшение: содранная с чьего-то лица кожа, растянутая на заклепках нагрудника ржавыми крючками. Это подтверждает догадку тана: гоблин — из предводителей, возможно, капитан урук-маугов.

Но когда Ялмберик встает наготове, приподняв щит и опустив топор, вражеский боец ведет себя неожиданно. Он раскидывает руки и отдает громогласную команду, и с обеих сторон гоблины ломают строй, а в воздухе раздается хриплый рев. В мгновение ока тан Диггенлау понимает, что вождь гоблинов не собирался вступать с ним в бой: он только что выпустил клыкастых, которых притащил за собой на цепях!

Из орды, разразившейся издевками, на задних лапах вырываются две огромные зверюги. Они, пусть и двигаются неуклюже, всей массой нависают над Ялмбериком. Одно биение сердца тан не видит ничего, кроме морд в шрамах, тупых глазок и мохнатых шей. Но Ялмберик, сын Ялмнира, — не вульгарный лет: он — гном-воевода, от сюрприза у него вскипает кровь и разыгрывается ярость. Когда животные уже готовы обрушиться на него, он бросается в бой.