Желай осторожно (СИ) - Вересень Мара Страница 29

— Кто? — спросил принц.

Опять вслух сказала…

— Все те милые люди у оранжереи, — вывернулась я и пошла с козырей, порывисто вцепившись в руку принца и преданно заглядывая в лицо. — Вениан, что происходит?

Его высочество пристально вгляделся в мои невероятно честные глаза, обозначил на губах утомленную улыбку, неожиданно обнял, склонился к уху и горячо прошептал:

— А теперь признавайтесь, моя прелесть, что вы делали, в оранжерее, когда возник разрыв и кто прикончил тварь?

— Не было меня там, — попыталась соврать я, но мне предъявили извлеченную из волос веточку и поникшим листочком, пришлось колоться. — Я… я там пряталась. Вы меня ужасно смутили вашим порывом, и мне было очень стыдно, что я… готова была ему поддаться. Из этого не вышло бы ничего хорошего.

— Не вышло бы, очень точное определение, не так ли? — уточнил Вениан, продолжая обнимать, недвусмысленно поглаживая меня по спине. — Мой цветочек пробует играть новыми игрушками. Я понимаю. — В голосе послышалась улыбка. — Но я играю с этим чуть дольше вашего и вполне способен оградить себя от спонтанного воздействия.

Принц отстранился, но из объятий не выпустил. Приподнял рукой подбородок и приблизил свое лицо к моему, словно собирался поцеловать. Сердце трепыхнулось то ли от страха, то ли от предвкушения, не разобрать.

— Не делайте так больше, хорошо? — Шепотом произнес он, едва не касаясь моих губ своими. Глаза Вениана налились предгрозовой синью, в глубине завораживающе искрило, опасно и притягательно.

Веди он себя так с самого начала, я бы уже волочилась за ним хвостиком. Да, меня проще взять на адреналин, чем на романтическую идиллию. Поэтому я вечно во что-то ввязываюсь. Ною потом, конечно, но это потом. А то, что я в Казскию с головой вляпалась, так это и вовсе трагедия с элементами фарса. Превращающийся невесть во что Анатоль, которого надо непременно разгадать до свадьбы, привлекательно неидеальный принц, беси, морои, твари, матримониальные планы, тайны, интриги, расследования и Вовыч вишенкой на…

Вишни и солнце… Это глюки, вам померещилось, ваша светлость благословенная невеста Мари-Энн дон Стерж, княжна и неведомая зверушка. Хотя почему, неведомая, вполне себе известная обезьяна с гранатой.

— Так кто тварь прикончил? — поинтересовался принц.

— Канцлер дор Лий. Явился в сиянии огненном и всех спас. Потом поколдовал, мерзкую дыру затянул и куда-то делся. А мне велел к себе идти.

— А вы?

— А я заблудилась. Я здесь все время теряюсь, — призналась я, трепетно заглядывая высочеству в глаза.

Вениан извлек из моих волос очередной листочек и все же поцеловал, аккуратненько и почти невинно коснувшись губами уголка рта, потом отпустил меня и перепоручил серьезному дядечке в форме и при оружии. Я плелась за провожатым, искренне мечтая присесть. Ноги ныли от беготни, а голова пухла от мыслей, с чувствами и ощущениями тоже было бы неплохо провести профилактическую беседу на тему: «Что такое хорошо, почему не стоит, где моя голова и откуда глючит». Дядечка ответственно отконвоировал меня до нужных дверей, взял под козырек и ушел.

В покоях меня ожидаемо ожидали.

Этот день когда-нибудь закончится?

35

Сюрприз был художественно растрепан, волнующе небрежен в одежде, слегка сердит и почти копытом бил в нетерпении, сверкая изумрудами глаз. Из-под диванчика показалась знакомая бахрома, приветственно вильнула кисточка, я почувствовала себя увереннее.

— Что в моей фразе идти к себе было не понятно?

— Тон, которым ты ее произнес! — с пол-оборота завелась я. А что? Пришел, понимаешь, и нервничает на меня, меня может сегодня убивали, а я до сих пор на ногах и даже не рыдала ни разу.

Анатоль зарылся пальцами в волосы, сжимая ладонями виски, и нервно прошелся по комнате. Казалось, еще секунда, и он зарычит. Все, капец, довела. Я, пятясь, стала стратегически отступать в сторону ванной. Там дверь крепкая и бросаться есть чем. Ковер предусмотрительно спрятался. Под ковер. Тоже мне защитник.

— Мари-Энн…

— Да? — я замерла, сделав вид, что и так стояла дальше на полтора метра.

— Почему ты так поступаешь?

— Как «так»? — уточнила я, что бы случайно не признаться в чем-нибудь ненужном.

— Делаешь все мне наперекор.

— Тебе сначала и по пунктам или вежливо?

— Ну, вот опять!

— То есть, когда ты мне хамил и дурой выставлял при каждом удобном случае, все было нормально? Или когда отчитывал за то, что я чего-то не знаю, не потрудившись ничего объяснить?

— Я просто просил идти к себе, ради твоей же безопасности, а ты болталась по дворцу. Еще этот твой … Владимир.

— Вот уж тут я точно ни при чем!

— Да я уже сам не понимаю кто, где и при чем, — устало проговорил дор Лий. — Никогда раньше твари не появлялись так далеко от границы, словно их…

— Кто-то позвал? Уж я бы такое звать не стала… Я тогда как раз наоборот, на помощь… Ты пришел. И Вовыч. Только он там уже до этого был. А ты через такую же дыру, как та тварь… — я попятилась.

— Не думаешь же ты…

— Стараюсь.

Я уверенно отступала, но пуфик коварно меня подрезал. Я кувыркнулась, юбки вздулись парусом, лишив зрения, но лопатки встретили не паркетную доску, а чью-то поддержку. Это был не Анатоль, потому что он был слишком далеко, чтобы успеть.

— Это еще что?

Меня аккуратно уложили (Спасибо, коврик!), выдернули из-под спины бахрому и, опасливо поджав кисточки, стали ретироваться под диван, но были отловлены и вздернуты в воздух неумолимой канцлерской дланью.

— Тоже скажешь не ты?

— Не скажу, — ответила я, поднимаясь. Мог бы и помочь. Ручку там подать, локоток подставить, но канцлер уверенно избегал непосредственного контакта. К чему бы? Раньше не брезговал, целоваться даже лез, пусть даже слегка не в себе был.

— Что это вообще?

— Эмм, ковер? — Отпущенный половик заныкался под мебель.

— Зачем?

Я пожала плечами. Я даже не помню толком, когда он появился, но что от доспехов мы вместе прятались — это я помню точно. Так, погодите… Судя по звукам из коридора, Анатоль встретился с железякой первым и раскатал его на сегменты при столкновении, а потом случилось фаер-шоу… и еще одно. Или это уже глюк? Помнится, имелись во дворце умельцы из мозгов кисель мешать и один из них здесь. Прецеденты были, и кто поручится, что он не делал этого снова?

— Анатоль… — голос вдруг сорвался, потому что вспомнились и глаза цвета малахита, и ладони, обжигающие сквозь одежду, и губы горячие, везде, где дотянулся… Сердце забилось. Стоит, руки за спиной сцепил. Губы в нитку. Почему я их так помню, эти губы. И запах вишни, как наваждение… Говорят, во сне не слышишь запахов, а когда мерещится, слышишь?

Нас разделял диван. Я вцепилась в спинку, борясь с желанием подойти ближе. Коснуться убранных за спину рук, разжать сцепленные пальцы, переплести их со своими, ладонь к ладони, и так, не размыкая рук, потянуться к упрямым губам. Держать паузу, пока изумруды глаз не нальются тягучей темной зеленью и только потом завершить движение. Я знаю, каким ты можешь быть… Вишня и солнце… Я качнулась вперед, но нас разделял диван.

Он все ждал, пока я закончу фразу, а я боялась рот открыть, чувствовала и боялась — сразу поймет, что со мной творится, потому что, кажется, с ним самим происходило то же самое. Откуда я это знаю?

Дор Лий отвел взгляд и прошелся по комнате. Я наблюдала. Мне казалось, что под кожей вместо крови огненные ленты, как те, что оплетали кисть канцлера, когда он вонзил свое странное оружие в основание черепа твари, как те, что подожгли библиотеку. И нет, я больше не поддамся мороку. Знаю — было. И малахит в глазах, и горячие ладони, и…

— Пообещай мне кое-что.

— Что?

— Завтра днем прибудет король. Уйми свой характер и дай порулить княжне. От тебя не убудет, а проблем станет в разы меньше.

— Как завтра? Он же должен только к свадьбе приехать.

— Излом года послезавтра ночью.